Дмитрий Емец - Ожерелье Дриады
Всякий раз, как Плаховна, скрипя и охая, разгибалась с очередным грибом в руках, «младенец» Зигя приходил в восторг, подпрыгивал и, дергая Прасковью за рукав, кричал:
– Мам, мотри: грип!!!
Заметив на губах Пуфса-старшего снисходительную ухмылочку, Прасковья обозлилась и подманила к себе Ромасюсика. Чтобы высказаться, ей требовался рупор.
– Еще раз назовешь меня мамой, я тебя прикончу! – предупредила она Зигю.
Гигант, приготовившийся орать при виде очередного гриба, поник грузными плечами. Ощущение было такое, будто Прасковья подошла и выстрелом в упор убила его радость.
– Хорошо, мам! Больсе не буду называть тебя мама! – сказал он покорно.
Варвара держалась рядом с Ареем, в стороне от остальной группы. Привыкшая к тесным залазам, вони коллекторов и сочащейся влагой кладке, в лесу она ощущала себя непривычно. Чистое утреннее небо давило Варвару. От обилия кислорода кружилась голова. Тяжелые ботинки, с легкостью перескакивающие через колодцы и арматуру в тоннелях, здесь путались в безобидной траве.
В какой-то момент из носа у нее пошла кровь. Закинув голову, Варвара стала бестолково заталкивать в ноздри подорожник.
– Ты когда-нибудь за город выезжала? – спросил у нее мечник.
С родной дочерью он разговаривал теперь осторожно, как сапер с миной, всякую секунду ожидая, что она сейчас рванет. Вот и теперь взрыватель сработал мгновенно:
– И дальше что? Завидушки зажирают?
– Может, ты не будешь орать?
– А че вы лезете? Он вон тоже дальше МКАДа не высовывался! И че? Носится, как чокнутый олень! – огрызнулась Варвара, кивая на Добряка.
Самого пса видно не было: лишь трещали кусты слева от тропы.
Убедившись, что кровь остановилась, Варвара резко встала, нетерпеливым толчком ладони загнав в ножны тесак. На пристрастный взгляд Арея, она делала все слишком резко, неженственно. Почему, скажем, нельзя было подняться плавно, с мягкой улыбкой, а не вскакивать, точно в тебя выпалили из мушкета и надо спешно увернуться от пули? Мечнику захотелось сделать очередное замечание, но он сдержался.
– Чего мычим? Опять какие-то сложности? – раздраженно спросила Варвара.
– М-м… Нет.
– Тогда встречный вопрос можно? Зачем мы машину в болоте утопили? Чтобы на сигнализацию не ставить? – поинтересовалась Варвара.
– Видимо, да, – ответил Арей.
– А я ключи зачем-то сохранила. Вот что значит запасливость! – задумчиво сказала Варвара, аккуратно вешая брелок на куст.
Пуфс устал идти и, властно подозвав Зигю, вскарабкался ему на плечи. «Мама» Прасковья, в которую Зигя всего за пять секунд до того, хихикая, кидал шишками, увидела, как лицо гиганта дрогнуло, смялось и неуловимо приобрело жестокое и бессмысленное выражение. На Прасковью он смотрел теперь так пусто и с таким сосущим равнодушием, что она поняла: вели ему сейчас Пуфс выдавить ей глаза – он сделает это, не задумываясь. Его собственная личность была совершенно подавлена карликом.
Пуфс нетерпеливо хлопнул ладонью по гулкой, как спелый херсонский арбуз, макушке Зиги.
– Вперед! – приказал он, и, подминая молодой подлесок, великан двинулся, куда ему было велено.
Километра через три они вышли на свежую вырубку, которую наискось пересекала песчаная дорога с ясно обозначенной колеей от колес. Мамзелькина неприметно осмотрелась и захромала к Арею.
– Что ж ты грыбочки-то топчешь?.. Ты их сажамши?
Поохав, выудила из-под ноги у него свинушку и, уже отходя, сказала негромко:
– Видишь раздваивающуюся сосну? Когда будешь рядом, переруби ее, но не раньше, чем я в следующий раз наклонюсь. А ты, девкя, собаку свою придержи, чтоб не мешалась! А то смотри: помрет собака!
Арей не переспрашивал. Варваре, стоявшей рядом, почудилось, что он ничего не услышал. Во всяком случае, на сосну он даже не взглянул. Обычной своей усталой походкой, шаркая по траве, он прошел мимо молодой сосны, чудом уцелевшей в центре вырубки. Варвара наблюдала за ним, удерживая за ошейник Добряка.
Мамзелькина, поправляя рюкзачок, обогнула кустарник, косой развела ветки и наклонилась, будто за грибом. В следующее мгновение Арей, с ленцой обернувшись, сделал быстрое движение. Меч возник в его кисти уже во время соприкосновения со стволом. Варвара увидела длинную, точно из тусклой меди, выкованную полосу, исчезнувшую быстрее, чем она успела ее рассмотреть.
Несколько мгновений перерубленная сосна стояла, словно определяясь, куда ей упасть, после чего начала клониться в сторону кустарника. Ствол еще не коснулся земли, а Аида Плаховна с невероятной для рассыпающейся старухи резвостью скакнула в самый центр хвойного облака и, теряя рюкзак, покатилась по траве.
Когда Арей и топающий ножищами Зигя подбежали, Мамзелькина уже стояла и, стряхивая с юбки прилипшие сосновые иголки, держала за ворот длинноносую дамочку с красноватым, будто чешуйчатым, лицом и спутанными волосами. Дамочка, не переставая, верещала, болтала ногами и пыталась перехватить Плаховну за кисть, чтобы вцепиться в нее острыми зубами.
– Дриада! Вот так встреча! И, главное, раньше светлых! – медовым голоском произнес Пуфс, свешиваясь с плеч Зиги. – Вам медаль, Аида Плаховна!
– Сябе мядалю оставь! Нам побрякушки ни к чяму! Мядовухой бяру! – отказалась Мамзелькина, встряхивая дриаду как котенка.
Скатившись с плеч Зиги, Пуфс попытался сорвать с шеи у дриады ожерелье. У него не получилось, и он решил, что это оттого, что мешает голова. Не задумываясь, Пуфс выдернул из воздуха короткий кривой нож, точно в насмешку изъеденный по краям кариесом ржавчины, и, перехватив его лезвием к себе, вознамерился отмахнуть ей голову.
Репейная дриада закрыла глаза, не переставая визжать и биться. Арей по знаку Мамзелькиной двумя пальцами поймал карлика за запястье. Зигги хрипел и, наливаясь кровью, тянулся ножом к горлу дриады. Он был похож на домашнего зверька, который, прокусив хозяину ногу, отведал вкус крови и впал в остервенение.
Зигя, с которым у Пуфса не было прямого физического контакта, трусливо отворачивался, дрожал и закрывал лицо руками. Он снова был маленьким ребенком, не выносившим драк.
– А ну отпустил меня! Ж-живо! Убрал руку! – верещал Пуфс.
– Аида, а правда: зачем мы ему мешаем? – поинтересовался Арей.
Как истинный страж мрака, он не видел в том, чтобы отмахнуть дриаде голову, ничего особенного. Просто мелкую причуду не вышедшего ростом начальника.
– Ты что, еще не понял? Она и ожерелье – одно целое! Дают друг другу жизнь! Убей ее – останешься с носом! – насмешливо заявила Мамзелькина.
Арей недоверчиво пригляделся и обнаружил, что старуха не ошиблась: концы ожерелья выходили из шеи дриады, словно вырастали из нее.
– Убери нож, Пуфс! Это я тебе как советник советую! Хочешь долго жить: избегай ножей, вилок и прочих кухонных опасностей! – веско сказал Арей.
Зигги разжал пальцы. Желая оказать мечнику услугу, Варвара наклонилась поднять выпавший нож, но прежде чем она это сделала, барон мрака без церемоний наступил ей на запястье.
– А-а! Вы что, озверели? Больно!
– Не надо этого трогать! – попросил Арей, отпуская руку Пуфса.
Варвара, морщась, растирала кисть.
– Ну нельзя и нельзя! А словами слабо объяснить?
– Нога порой бывает убедительнее языка. Говоришь языком: «нельзя» – не слушают, объясняешь ногой – всем сразу все понятно, – сказал мечник.
Взяв голову Варвары, он бесцеремонно повернул ее в сторону. Кривой нож Пуфса поспешно зарывался в землю. На нож он уже походил мало, а больше на крупную многоножку с дрожащей, как желе, оранжевой спиной и короткими ядовитыми отростками по центру.
Пуфс с любопытством помял одну бусину. Та оказалась мягкой и податливой.
– Надо же! Репейник без колючек! – пробормотал он.
Дриада перестала визжать и недоверчиво открыла один глаз.
– Я сама по себе! Не свет и не мрак! Даром услуг не оказываю! – вызубренно сказала она, на глазах наглея.
– А даром ничего и не будет, – заверил ее Арей.
В руке его возник меч. Дриада скосила на клинок умные глазки и поспешно добавила:
– Вы меня уговорили, негодник! Но все же я требую уважения! Напоминаю: к свету я не имею никакого отноше…
Арей утомился слушать болтовню. Оглушив ершистую дамочку рукоятью меча, он взял ее за ногу и перекинул через плечо, как дохлую выдру.
– Приятно, когда кто-то верит в нейтралитет. Это наш практически нескончаемый резерв, – заметил он.
* * *Добряк огромными скачками носился по поляне. Весело прикусывал Зигю за пятку и удирал, а радостный гигант мчался за ним, прыгая и пытаясь ухватить Добряка за заднюю лапу.
– Интеллектуальное равенство – центральное условие полноценной дружбы, – заметил Арей.
Кислый, как десять кило квашеной капусты, Пуфс сидел и чего-то ждал. Варвара заметила, что оводы на него не садятся, а облетают стороной. Прасковья, получившая силы Наты, Чимоданова и Мошкина, вслушивалась в себя. Была рассеянна и печальна. Особого торжества в ней не ощущалось.
