Дмитрий Емец - Пегас, лев и кентавр

– Дальше она твоя!

Нерпь на ее руке Афанасий шнуровал торопливо, через две дырки на третью. Полина не знала, что вместо ее руки он представляет скользкую мороженую рыбу, чтобы потом бесконечно не проигрывать этот момент в памяти.

– А поаккуратнее нельзя?

– Сойдет! И так не слетит, – сказал он, завязывая шнурок двойным узлом и затягивая его зубами.

– А ты как без нее?

– Я разберусь! – бодро пообещал Афанасий. – Ты мне веришь, что тебе надо отсюда уходить?

Полина колебалась. Афанасий больше не вызывал у нее страха, но здесь, у Долбушина, все было такое надежное, привычное. Этот же парень предлагал ей прыжок в неизвестность.

– Ну, допустим, верю, – сказала она осторожно.

– Отлично! Иди к окну! Коснешься сирина и представишь себя… ну хотя бы у той трубы на соседнем доме!

– И что я буду делать у трубы? – спросила Яра.

– Ничего. Просто телепортации в зоне прямой видимости самые безопасные. Там нерпь перезарядится – ведь закладка у тебя в кармане, – и с крыши на крышу ты сможешь прыгать хоть по всей Москве, – сказал Афанасий.

– Только перед первым прыжком посмотрите на подоконник! Возможно, ваше внимание привлечет маленький такой выжженный знак. Это предупреждение! Девчонка размажется если не по всей Москве, то по Центральному округу точно, – посоветовал кто-то.

В распахнутых дверях комнаты, покачивая зонтом, стоял Долбушин. Он был в строгом синем костюме. Узкие носки туфель щеголевато блестели. В комнату он предусмотрительно не проходил, помня, что зонт не переносит зарядной закладки. Сбоку от Долбушина, опустившись на одно колено, замер Андрей. Его шнеппер был нацелен точно в переносицу Афанасию.

– Не дергайся, а то мой палец тоже дернется! Я нервничаю, когда у моих куколок пытаются украсть подружку! – предупредил он.

– Но как ты… – озадачилась Яра.

– Зеркало! – подсказал Андрей. – Когда я приоткрыл дверь – оно оказалось прямо напротив. А ты – руки за голову! Живее!

Глава 17

Атакующая закладка

Богатыри! Неприятель от вас дрожит; да есть неприятель больше богадельни. Проклятая немогузнайка, намека, догадка, лживка, лукавка, краснословка, краткомолвка, двуличка, вежливка, бестолковка! От немогузнайки много беды!

Медленно поднимая руки, Афанасий скользнул глазами сверху вниз. Шнеппер лежал на ковре там, где он положил его, когда начинал шнуровать Яре нерпь. Значит, вся надежда теперь на атакующую закладку. Сейчас его рука окажется рядом с капюшоном и…

Пальцы уже касались закладки. Теперь их разделяла только ткань капюшона. Афанасий ощущал и закладку, и колючие шарики пнуфов с ней рядом.

«Стоп! А что будет с Ярой?» – подумал Афанасий. За себя он не боялся, но Яра… Значит, атакующая закладка отпадает. Использовать ее сейчас нельзя. Остаются резервные пнуфы. Только надо бросать сильнее и сразу горстью – пнуф должен коснуться кожи. Если его колючки не пробьют одежды – ничего не произойдет.

– А ну-ка, поворотись-ка, сынку! – резко приказал Андрей.

– Зачем?

– Чего ты там трогаешь? Поворачивайся, кому сказал! Ну!

Афанасий медлил. Ему было обидно, что и закладкой не воспользовался, и пнуфы не бросил, да еще и засветился.

– Не убивай его! Мне нужно покормить зонт! – вполголоса сказал Долбушин.

Он поднял свой зонт и, сделав короткое накалывающее движение, потянул ручку на себя. В первую секунду Афанасий не испытал ничего, кроме недоумения. Во вторую – ощутил тупую боль, заполнившую все его тело. Он упал на колени. Сердце замерзало у него в груди, стыло, останавливалось. Он не то что не мог бросить пнуфы, но даже и глазные яблоки ему больше не повиновались. Что-то безжалостное, пустое и холодное давило его.

Афанасий только услышал протестующий крик Полины и скорее понял, чем увидел, что она чем-то замахивается.

Боль отхлынула. Он вновь смог дышать. Моргнул. С трудом приподнялся. Долбушин сидел на полу и тряс головой. Из одной ноздри у него текла кровь, а зонта в руках больше не было. Рука Яры была все еще вытянута после броска. Афанасию все стало ясно. Она швырнула в Долбушина зарядной закладкой. Попасть не попала, но, когда закладка проносилась рядом, у него вырвало зонт.

Полина закрыла лицо руками. Ее шатало. Под веками что-то ало вспыхивало. Укоризненный фельдшер Уточкин носился в пустоте, преграждал путь ее мыслям и злобно щерился проеденными зубками. Движения фельдшера становились все более паническими. Тонкие руки мелькали, как у карточного шулера.

Долбушин встал на четвереньки и, точно зомбированный, пополз за зонтом.

– Убей ее! – приказал он Андрею.

Тот с явным колебанием прицелился в Полину, но стрелять не стал, а перевел шнеппер на Афанасия. Полина бросилась и заслонила его. Этого фельдшер Уточкин уже не перенес. Он замахал руками, как попавшая в ураган мельница, и сгинул, выныривая только где-то по краям, как Фигаро на провинциальной сцене.

– Глупо! – пробормотал Андрей. – Считаю до двух! Раз…

Над их головами что-то застучало. Афанасий, уже нашаривший горсть пнуфов, и Андрей, почти потянувший курок, одновременно вскинули головы. Казалось, большая ворона уселась на крышу и упорно долбит клювом жесть. Вскоре к большой вороне присоединились еще две. Первая ударяла громко, но редко. Две другие – быстро и торопливо. Удары клювов продолжались меньше минуты. Вначале замолчала большая ворона, а за ней и две мелких.

Они все еще смотрели в окно, когда мимо него навстречу прожекторам безмолвно пролетел человек в черном костюме, в котором Афанасий узнал охранника горного Карлсона. Из его спины косо торчала рукоять легкого топорика.

Яра закричала.

– Не вопи! Или ты снова переодеваешься? – полюбопытствовал Андрей.

Взглядом предупредив Афанасия, чтобы тот не совался, он поднял с пола его шнеппер, подошел к окну и стал смотреть вниз. Было видно, как по освещенной автостоянке наискось пробежала вначале одна маленькая фигурка, потом две, а потом сразу много. И опять что-то застучало, точно дятел бил по железу. Одна из фигурок упала, но сразу вскочила и, вздрагивая, как поплавок, стала отходить.

– Их две группы. Одна высадилась на крыше. Другая захватила подъезд. От лифтов мы отрезаны, – коротко сообщил Андрей Долбушину.

Держа под мышкой зонт, тот вошел в комнату и остановился у окна. После броска Яры зарядная закладка укатилась в коридор и больше ему не мешала. В правой руке у Долбушина был мобильник. Левой он прижимал к носу платок. Он пытался связаться с кем-нибудь из своего форта, но телефон молчал. Только потрескивал.

– Ну и ночь сегодня! Вначале пожаловал шныр. Теперь мясник Тилль притащился за зонтом, – угрюмо сказал Долбушин.

«Где же Родион? Если он сейчас сунется на Дельте – ему конец», – подумал Афанасий.

Вспомнив о шныре, зонт вопросительно потянулся к нему. Долбушин посмотрел на Афанасия и отнял от носа платок. Кровь уже остановилась.

– Я раздумал тебя убивать. Пусть это сделают берсерки, – сказал он задумчиво. – Кроме меня и Андрея, толковых бойцов здесь больше нет. На счету каждый стрелок из арбалета.

– Ласточки – это к дождю! – сквозь зубы процедил Андрей.

Мимо окна скользнули четыре гиелы. Шли они тесно, почти без разрыва, в построении – один-два-один. Две гиелы в центре и по одной страхующей вверху и внизу. Не такие быстрые, как пеги, и гораздо менее выносливые в продолжительном полете, гиелы превосходили пегов своей маневренностью. Афанасий прикинул, что четверка пегов никогда не прошла бы так слаженно в тесном пространстве между домами. В лучшем случае им пришлось бы лететь цепочкой и по одному.

Один из берсерков вскинул руку. Стальной шарик залип в стекле прямо напротив лица Долбушина. Другой берсерк подлетел так близко, что его гиела чиркнула по стене дома крылом. С силой ударил в стекло топориком и тотчас выстрелил из шнеппера в образовавшуюся трещину.

Афанасий перестал ощущать свою руку. Бицепс выше локтя был распорот прошедшим насквозь шариком. Крови он не видел, но чувствовал, что она стекает по коже внутри рукава.

– Странно, что их не перестреляли, – пробормотал Афанасий, соображая, где ему взять нож, чтобы разрезать рукав.

Долбушин оглянулся на него.

– Кого? И кто?

– Берсерков. В них же стреляла охрана с крыши! И не из шнепперов. Хоть одного можно было подранить.

– Их прикрывал сильный маг. Вот только где они его… – начал Долбушин и внезапно, круто повернувшись, вышел в коридор.

Несколькими мощными ударами расширив дыру в окне, Андрей остался дежурить у импровизированной бойницы. Некоторое время спустя берсерки попытались повторить налет, и уцелевшая часть стекла вновь покрылась крапинами от их шнепперов. Андрей ответил на четыре выстрела двумя – один раз из своего шнеппера, другой – из шнеппера Афанасия.

Яру ослепило вспышкой близко лопнувшего пнуфа. Когда она открыла глаза, седло одной из гиел было уже пустым, и гиела, шалея от неожиданной легкости, уже забирала в сторону проспекта.