Борис Батыршин - Египетский манускрипт
Тогда Николка посмеивался — а сейчас он откровенно жалел, что в его кармане нет такой полезной вещи. Он, конечно, не стал бы убивать назойливых барбосок, но распугать стрельбой — это совсем другое дело!
Так что Николка целыми днями не слезал с велосипеда, исколесив все вокруг на десяток. Он так окреп и теперь мог бы, пожалуй, доехать и до Москвы. Дачные мальчишки люто завидовали счастливчику; велосипед сделал его отшельником среди сверстников, приучив проводить время наедине с собой — и скоростью.
Случались и забавные происшествия — как-то Николка, отъехав от Перловки версты на четыре, встретил группу из трех бициклистов в нарядных спортивных костюмах: барышня на трехколеске точь-в-точь такой как та, а которую Ваня врезался во время пикника в Петровском парке; молодой человек в шляпе-канотье и с щегольскими усиками на невероятной высоты «пенни-фартинге»[67]; и еще один, на машине более привычного Николке облика. Присмотревшись, мальчик рассмеялся — перед ним был один из владельцев тех велосипедов, которые Олег Иванович сбывал московским спротсмэнам ещё перед отъездом.
Мальчик увидел эту троицу издали; бициклисты неторопливо ползли по песчаной дороге у подножия пологого холма, на который Николка только что поднялся, чтобы скатиться с ветерком. Собственно, из-за холмика он сюда и приехал: травянистый склон был очень удобен для стремительного спуска, а песчаная почва обещала, в случае чего, мягкое падение.
Николка подпустил бициклистов поближе — и слетел вниз, прямо у них под носом, завершив спуск молодецким прыжком через канаву. Он уже он так научился владеть машиной, что позволял себе и не такие трюки…
Приземлившись, мальчик с разворотом, затормозил и сделал ручкой ошеломленным франтам — те смотрели на невесть откуда взявшегося лихача, как на заморского зверя обезьяна…
По вечерам Овчинниковы собирались на веранде, за самоваром; иногда к ним присоединялись Выбеговы. Разговоры за чаем велись самые разные; Варенька с Мариной взяли моду подкалывать Николку и, пока кто-то из взрослых не вступался за мальчика, успевали довести его до белого каления. Особо старалась Марина; Варенька Русакова относилась к Николке наоборот, весьма доброжелательно — во всяком случае, когда была одна, без подружки. Тогда она расспрашивала его об Иване, интересуясь, нет ли о путешественниках известий.
Николка, признаться, и сам беспокоился, но всякий раз солидно объяснял надоедливой барышне про то, как долго идет почта из Триполи, да еще надо, чтобы оно попало к консулу, да ещё… он даже рассказал, что успел отправить в Триполи письмо на имя господина Семёнова, гражданина Северо-Американских Соединенных Штатов.
Письмо он послал — на следующий день после достопамятного происшествия со взрывом и погоней. И в конверт, кроме бумажного листка, на котором был только всякий ничего не значащий вздор, был вложен крошечный квадратик «карты памяти» подробным видео— посланием.
Николка прихватил в Перловку и ноутбук — бездонное хранилище фильмов, игр, книг. И каждую ночь в невероятный мир будущего. Однако же — дачный воздух и дальние прогулки делали свое дело — Николка все чаще засыпал, только успев добраться до постели, и просыпался уже поздним утром, когда все в доме были на ногах. Включать удивительную машинку днем он не решался — и без того, Маринка, не забывшая майское ещё проишествие с Кувшиновым и перечным аэрозолем, нет-нет да и косилась на кузена с подозрением. К удивлению Николки, расспросов она не возобновляла; однако ж мальчик, в любую минуту ожидая подвоха, предпочитал лишний раз поберечься, чем рисковать разоблачением.
Однажды, снова вспомнив о схватке с коварным бельгийцем, Николка спросил у Василия Петровича: что это за страна такая, Бельгия, и что за люди там живут? Нет, он не прогуливал уроки в географии и знал все, что полагалось знать гимназисту. Но — Бельгии в учебнике было посвящено лишь несколько строк, которые, ровным счетом ничего ему не говорили.
Василий Иванович был удивлен — племянник нечасто обращался к нему с такими вопросами, — и охотно поведал все, что знал на этот счет. Так Николка узнал о бельгийском короле Леопольде втором. Оказывается, год назад, этот алчный и деятельный монарх устроил в бассейне африканской реки Конго личное владение — «Свободное государство Конго», — и поработил обитавших там несчастных негров. Василий Петрович с гневом говорил о том, как надсмотрщики бельгийского короля рубили в наказание неграм кисти рук, а королевские агенты торговали по всей Европе отнятыми у несчастных чернокожих богатствами; Николка же с думал, что у такого монарха и подданные, наверное, сущие злодеи.
Как-то раз Василий Петрович вручил племяннику утреннюю газету с большой статьей о о велосипедных соревнованиях — они должны были скоро состояться в Санкт— Петербурге. В статье говорилось, что бициклистам предстоит доехать от Петербурга до Царского села. На предыдущей гонке по этому маршруту победу одержал московский спртсмэн и фабрикант Юрий Меллер — и теперь он снова собирался выступить на новейшем бицикле собственной конструкции. Все знатоки уверенно прочили победу именно ему — в прошлый раз Меллер опередил ближайшего преследователя больше чем на 40 минут и добрался до финиша без единой поломки. Николку статья повеселила — он точно знал, откуда у господина Меллера его чемпионский велосипед…
Глава девятая
Высокие железные створки распахнулись, и люди в пропыленных абах, кучковавшиеся на площади перед пакгаузами, потрясенно уставились на выползающее из ворот чудовище. Вообще-то, Басра привыкла к виду европейских механизмов — первый паровой экскаватор появился здесь полгода назад, и, едва заработав, вызвал массовое бегство жителей со всей округи. Однако, с тех пор накал эмоций поутих. Привыкли — и к пыхтящим экскаваторам и к долбящим с утра до вечера паровым копрам, и к неспешно ползущим рутьерам с вереницами вагонеток. Человек — он быстро ко всему привыкает, особенно если новинка не опасна а, пожалуй, даже и приносит пользу: с появлением немцев, в карманах местных торговцев зазвенели монеты, а феллахи[68] из окрестных селений потянулись на стройку, на заработки.
А вот дети пустыни, последователи Мухаммад ибн Абд-аль-Ваххаба, уже пять дней баламутящие главный портовый город багдадского вилайета, не видели такого даже в кошмарных снах. То есть, в снах, может, и видели — им, детям аравийских песков, не испорченным цивилизацией, появившееся из ворот ЭТО должно было напоминать ифрита[69]. Ползущий впереди тягач оглашал окрестности пронзительными гудками, пыхтел, исторгая клубы дыма и струи белоснежного пара — это сочетание было особенно зловеще… Тянущиеся за локомобилем вагоны, оббитые сверху донизу черными брусьями шпал немилосердно лязгали сцепками и хрустели, кроша булыжную мостовую в щебень. И это сооружение катилось, нет — перло, — громадное, опасное, не рассуждающее, неудержимое в своем медлительном стремлении вперед…
Площадь замерла — ни единый человеческий звук не оглашал ее, а только рев и скрежет звуки механической твари, вытянувшейся уже на середину и походя смявшей огромными, ярко-красными колесами палатку старого Юсуфа. Самого Юсуфа, впрочем, там не было — он, дрожа от ужаса, вжимался в глинобитный забор и скулил, уставясь на проползающее мимо творение иблиса.
На носу громадины со скрипом повернулось какое-то сооружение с медным раструбом; окрестности огласил заунывный вой, заглушивший остальные звуки. Толстая струя пара вырвалась из раструба и гигантской снежно-белой метлой прошлась по камням, очертив вокруг механического ифрита широкую дугу.
У вогабитов, который день уже ожидавших знака своих шейхов — идти на штурм гнезда христиан-нечестивцев и кровью их смыть грязь, что занесли они в эти священные пески, было два выхода. Бежать со всех ног в пустыню, из которых явились они в древнюю Басору, — или идти, невзирая ни на что, на штурм чугунной змеи, попирающей сейчас древние камни четвертого рая Муххамеда.
Бедуины пошли на штурм.
* * *Из путевых записок О.И. Семёнова.
План был составлен с истинно немецкой пунктуальностью — и какое-то время нам удавалось следовать ему во всех деталях. Прорыв был намечен на 7.00 утра; в полдень должен был отойти немецкий пакетбот на Суэц, и далее — до Александрии. На нем и предполагалось вывезти из Басры служащих компании. Турецкие офицеры, принявшие участие в нашей эскападе, собирались присоединиться к охране порта — там, под защитой тяжёлых батарей, можно было не бояться никаких мятежников.
Ровно в 7.05, распахнув ворота, мы вывели бронепоезд на площадь. Арабы, уже второй день блокировавшие факторию, прыснули во все стороны. Сынов пустыни, конечно, потряс, вид парового чудовища — но не настолько, чтобы удержать от опрометчивых поступков. К счастью, их было сравнительно немного; стоило ползучей крепости огрызнуться струями перегретого пара и перестуком картечницы, как вогабиты отхлынули в переулки, оставив на камнях неподвижные тела и пару десятков раненых. Машинист на рутьере непрерывно жал на рычаг гудка, так что вопли обваренных паром людей не доносились до европейски деликатного слуха пассажирок.
