Фред Адра - Лис Улисс и потерянный город
– Ну что вы, какие пустяки! Я и забыл уже! – поспешно заверил генерала профессор. – Да и не было у меня там ничего такого. Просто запас недели на три.
– Нет-нет, не спорьте! Это был ужасный, безобразный поступок, и я несу за него личную ответственность, так как совершили его мои бойцы! Заверяю вас, этого больше не повторится!
– Ну конечно…
– В данный момент я стою на коленях перед телефонным аппаратом и от имени всего крысиного вида умоляю простить моих ребят.
– Ну, что вы! Уверяю вас, все в порядке. Они были голодны, я же знаю.
– О, профессор… Ведь вы же понимаете, что они не так уж и виноваты? Что они сделали это от отчаяния?
– Да-да, конечно…
– До того, как произошла эта кошмарная трагедия с вашим холодильником, они говорили мне: «Генерал Гаубиц, почему жители Вершины так равнодушны? Почему они не обуздают этих гадких алчных Башенок, из-за которых вынуждены голодать наши малыши? Генерал, – сказали они, – мы чувствуем обиду и за себя не отвечаем. Если мы от горя обчистим чей-нибудь холодильник, виноваты в этом будем не мы, а Башенки и те, кто потакает их злодеяниям». Голоса их дрожали, в глазах стояли слезы, лапы тряслись от недоедания. Что я мог им ответить, профессор? Вот вы умный, образованный зверь, скажите – что?
– Я… не знаю. Но уверяю, вы ошибаетесь. Мы вовсе не равнодушны к вашим бедам!
– Да-да, я в курсе вашего визита к журналистке. Весьма похвально. Если вы и далее станете придерживаться верного курса, думаю, прискорбных инцидентов больше не случится. Но, разумеется, мои ребята должны сначала поверить в вашу поддержку. А то пока что они в отчаянии.
– Передайте им, чтобы не сомневались! Я – за справедливость и еду для всех!
– То есть вы согласны, что еда Башенок должна принадлежать и крысам?
– Конечно! Это честно!
– А с тем, что Башенкам надо оторвать лапы, а их хвосты намотать на телеграфные столбы?
– Э-э-э… Ну-у-у… Да!
– И вам до слез жалко голодных крысят?
– До слез!
– Вы так справедливы и благородны. Давайте поплачем!
– Что? – растерялся профессор Микроскойб.
– Вы же сказали, что вам до слез жалко крысят. Или это были просто слова? – в голосе генерала Гаубица прорезалась сталь, и это изрядно напугало профессора.
– Нет-нет, я был честен!
– Тогда давайте плакать. Подхватывайте. Ыыыыыы.
– Ы… ы…
– Хлюп-хлюп. Хнык-хнык.
– Хнык… Хлюп…
– Как-то вы неискренне плачете. Без надрыва. Ребята нервничают.
– Я научусь! – запаниковал профессор. – Пускай не нервничают!
– Учитесь, Микроскойб, учитесь. В жизни это пригодится. Еще раз извиняюсь за холодильник. К сожалению, украденное уже съедено…
– Вот и хорошо! Надеюсь, им было вкусно?
– Разве для голодных важно, вкусно или нет? Все-таки вы еще далеки от понимания наших проблем. До свидания, профессор Микроскойб.
– Прощайте.
– Зачем так пессимистично? До свидания, а не прощайте.
Генерал Гаубиц повесил трубку.
Профессор Микроскойб только сейчас осознал, что весь разговор продрожал мелкой дрожью, которая и не думала униматься.
Какие же они все-таки гады, эти Башенки!
Узор восьмой, в серую клеточкуАльфред Муравейчек с изумлением дочитал статью в «Утренней правде», озаглавленную «Цинизм против одиночества», отложил газету в сторону и принялся задумчиво бродить кругами по камере.
Через пару часов он громко постучал в железную дверь. В двери отворилось окошечко и появились глаза охранника.
– Чего надо? – недружелюбно спросили глаза.
– Принесите бумагу и ручку, пожалуйста, – вежливо попросил Похититель…
Глава 20
Мозговая осада
Берта пребывала в растерянности. Причиной тому являлись два письма, которые полчаса назад принес юный портье. Одно – от Константина, другое – от Евгения. Или ее друзья над ней издеваются, или они сошли с ума. Во второе верилось больше.
Лисичка в пятый раз перечитала письмо от Константина:
«Привет, Берточка! Как дела? Я тут чего подумал. Спасти Вершину очень легко. Проблема ведь в чем? В том, что мы трое дружим. А если, скажем, двое из нас будут уже не дружить, а… ну ты понимаешь. К тому же ты мне давно нравишься, еще с утра. Давай встретимся в два часа в кафе напротив гостиницы. Ты танцевать любишь? Я тоже. Так что и Вершину спасем и сами оттопыремся. Только Евгению не говори. Он у нас натура тонкая, может правильно понять. Пускай лучше потом для него это будет сюрприз! С обожанием, твой котик».
Письмо от Евгения Берта прочитала в четвертый раз. Оно было длиннее.
«Сударыня! Ни в коей мере не желая нарушить Ваш душевный покой, а исключительно в стремлении донести до Вас правду об обуревающих мою душу чувствах, пишу я эти строки. Как Вам доподлинно известно, пожар запрещенной любви к жестокой волчице довольно долго полыхал в моем сердце. Не думал я уже, что вновь смогу полюбить, ведь для этого святого и сильного чувства требуется куда больше, чем сердечная зола. Но, видимо, не до всех уголков моей души добралось всепожирающее пламя, и теперь из этих нетронутых глубин произрастает новое прекрасное чувство. Как сказал Юк ван Грин, «любовь пришла». Возможно, прежде я был слеп и не видел, какая удивительная самка находится рядом со мной. Но ныне я прозрел и вижу, какая удивительная самка находится рядом со мной. И к Вашим лапам, о сударыня, бросаю я свое трепещущее сердце в робкой надежде на взаимные чувства. Молю Вас, не торопитесь с ответом! Обдумайте все обстоятельно и всесторонне, прислушайтесь к голосу Вашего сердца и подумайте также о том, что, ответив на мою любовь, Вы спасете Вершину от напасти! Ведь тогда распадется наш дружеский тройственный союз! Заклинаю Вас быть в два часа в кафе напротив гостиницы. Я буду ждать Вас. Вы легко узнаете меня по алой розе в правом крыле. Думается мне также, что не стоит афишировать наши зарождающиеся отношения Константину. Наш друг вспыльчив и неотесан, не будем его лишний раз волновать. С замиранием сердца жду Вас… Ваш преданный Е.»
Берте подумалось, что павлинья история с Изольдой Бездыханной определенно не прошла для пингвина даром.
Интересно, а ей самой кто больше нравится, Евгений или Константин? Евгений образованней. Зато Константин веселее. Еще Константин подвижней. Но Евгений… образованней.
Стоп! – одернула себя Берта. Чем это она занимается?! Что за глупости! «Ну, вот что, кавалеры дорогие. Я не позволю вам все испортить».
Берта явилась в кафе к часу дня и попросила официанта усадить ее где-нибудь в не очень заметном месте, а также принести чашку кофе с молоком, огромные темные очки, широкополую шляпу и свежую газету. Официанта заказ ни капли не смутил, и вскоре совершенно неузнаваемая лисичка в темных очках и шляпе сидела в уголке, попивала кофе и поглядывала одним глазом на дверь, а другим – в газету.
И этим самым другим глазом она прочитала две сильно не понравившиеся ей статьи – про Похитителя с Проспером и про Башенок с крысами. Обе ее просто возмутили. «Бесстыжее вранье!» – горячилась она, испытывая острое желание разорвать газету в клочья. Берта сдержалась лишь потому, что не хотела привлекать внимание.
В половине второго в заведение вплыл Евгений с алой розой в правом крыле. Пингвин пристроился за столиком недалеко от Берты, заказал мороженое и принялся нервничать.
Через двадцать минут в кафе вошел Константин и сразу же увидел дорогого друга. Соперники уставились один на другого, и взгляды их выражали что угодно, только не дружелюбие. Развязной походкой кот приблизился к Евгению и уселся напротив.
– Что ты тут делаешь? – недобро прищурился он.
– Мороженое ем, – как можно беспечней ответил Евгений.
Константин перевел взгляд на розу.
– Какое шипастое мороженое.
– Это роза, – проинформировал пингвин.
– То есть ты не собираешься это есть?
– Нет, конечно!
– Тогда вали отсюда. А то я тебя заставлю слопать ее вместе с шипами!
– Мороженое будешь? – спокойно спросил в ответ Евгений, чем несколько охладил воинственный пыл товарища.
– Не буду, – буркнул кот.
– Тогда зачем пришел? Может, это тебе стоит валить?
– Для кого роза? – требовательно поинтересовался Константин.
– Ни для кого. Я теперь всегда буду ходить с розой, это мой талисман.
– Евгений, я тебя как друга прошу… Забери свой талисман и уйди куда-нибудь. Хотя, – кот окинул розу оценивающим взглядом, – талисман можешь оставить.
– Почему я должен уйти?
– Какой ты непонятливый! У меня свидание!
– А… Ну и почему я должен уйти?
– Я тебя стесняюсь!
– Константин, ты уж извини… Но я никуда не уйду. У меня тоже свидание.
Кот помрачнел.
– С кем?
Евгений решил, что темнить больше нет смысла, и откровенно признался:
