Филип Пулман - Чудесный нож

— У меня нет деймона, — сказал он. — Я не знаю, что ты имеешь в виду… О! Это твой деймон?

Она медленно поднялась. Горностай обернулся вокруг её шеи, и его тёмные глаза не отрывались от лица Уилла.

— Но ты жив, — сказала она неуверенным голосом. — Ты не… Ты не был…

— Меня зовут Уилл Перри, — сказал он. — Я не понимаю, что ты имеешь в виду под деймонами. В моём мире, деймон означает… означает дьявол, что-то злое.

— В твоём мире? Ты хочешь сказать, что это не твой мир?

— Нет. Я просто нашёл… путь внутрь. Наверно, как и с твоим миром. Наверно, они все соединены.

Она слегка расслабилась, но всё ещё внимательно за ним наблюдала, и он держался спокойно и тихо, как если бы она была незнакомой кошкой, с которой он старался подружиться.

— Ты видела кого-нибудь в этом городе? — продолжил он.

— Нет.

— А как давно ты здесь?

— Понятия не имею. Несколько дней. Не помню.

— А зачем ты сюда пришла?

— Я ищу Пыль, — ответила она.

— Пыль? Что, золотую пыль? Что за пыль?

Она сузила глаза и ничего не сказала. Он повернулся в сторону лестницы.

— Я хочу есть, — сказал он. — Там есть какая-нибудь еда на кухне?

— Понятия не имею, — ответила она, и последовала за ним, держась на расстоянии.

На кухне Уилл нашёл куриную запеканку, лук и перец, но всё это давно уже в этой жаре испортилось. Он смёл всё это в мусорную корзину.

— Так ты ничего не ела? — спросил он, открывая холодильник.

Лира подошла посмотреть.

— Я не знала, что это всё здесь, — сказала она. — Ой! Оно холодное.

Её деймон опять изменился, и превратился в огромную, ярко раскрашенную бабочку, которая быстро исследовала холодильник и немедленно вернулась к ней на плечо.

Бабочка медленно подняла и опустила свои крылья. Уилл почувствовал, что он не должен пялиться, хотя его голова гудела от странности всего этого.

— Ты что, никогда раньше холодильника не видела? — спросил он.

Он нашёл банку колы и передал ей, прежде чем вытащить лоток с яйцами. Она обхватила банку ладонями с явным удовольствием.

— Выпей, — сказал он.

Она посмотрела на него, нахмурившись. Она не знала, как открыть банку. Он отодрал крышку, и шипящий напиток выплеснулся наружу. Она лизнула его с явным подозрением, и её глаза широко распахнулись.

— Это можно пить? — спросила она с надеждой и опасением в голосе.

— Ну да. Похоже, у них тут тоже есть кола. Послушай, я сейчас сам немного отопью, чтобы убедить тебя, что это не яд.

Он открыл вторую банку. Как только она увидела, как он пьёт, то сразу же последовала его примеру. Её определённо мучила жажда. Она пила так быстро, что пузырьки ударили ей в нос, и она фыркнула и громко рыгнула, и нахмурилась, когда он посмотрел на неё.

— Я собираюсь приготовить омлет, — сказал он. — Хочешь?

— Я не знаю, что такое омлет.

— Что ж, смотри и увидишь. Или, если хочешь, тут есть банка тушеных бобов.

— А что такое тушеные бобы?

Он показал ей банку. Она поискала колечко на крышке, как на банке с колой.

— Нет, тебе придётся использовать консервный нож, — сказал он. — Разве в твоём мире нет консервных ножей?

— В моём мире на кухне работает прислуга, — презрительно ответила она.

— Посмотри там в ящике.

Пока она копалась в ножах и ложках, он разбил шесть яиц в миску и перемешал их вилкой.

— Вот он, — сказал он, наблюдая за ней. — С красной ручкой. Давай сюда.

Он проткнул крышку и показал ей, как открывать банку.

— Теперь достань вон ту маленькую сковородку и вывали их, — сказал он ей.

Она понюхала бобы, и снова выражение удовольствия, смешанного с подозрением, возникло в её глазах. Она вывалила содержимое банки на сковородку и облизнула палец, наблюдая, как Уилл посолил и поперчил яйца, и, отрезав кусок масла от брикета в холодильнике, положил его в железную кастрюлю. Он отправился в бар в поисках спичек, а когда он вернулся, увидел, как она погрузила свой грязный палец в миску со взбитыми яйцами и жадно облизнула его. Её деймон, опять в форме кота, тоже засунул туда свою лапу, но отскочил, как только Уилл подошёл поближе.

— Это ещё не готово, — сказал Уилл, забирая миску. — Когда ты в последний раз ела?

— В доме отца в Свельбарде, — ответила она. — Много дней назад. Не знаю. А ещё я нашла тут хлеб и всё такое, и тоже поела.

Он зажёг газ, растопил масло, вылил яйца в кастрюлю и дал им растечься по дну.

Её глаза жадно следили за каждым его движением, за тем, как он перемешивал яйца, стараясь прожарить их равномерно. Она следила и за ним самим, глядя на его лицо, и работающие руки, и голые плечи, и его ноги. Когда омлет был готов, он сложил его вдвое и разрезал напополам.

— Найди пару тарелок, — сказал он, и Лира быстро последовала указанию.

Она, похоже, была готова принимать указания, когда видела в них смысл, так что он сказал ей пойти и очистить столик перед кафе. Он вынес еду, и несколько ножей и вилок из буфета, и они несколько нервно уселись вместе за одним столиком. Она съела свою порцию меньше, чем за минуту, а затем ёрзала, раскачиваясь взад и вперёд на своём стуле и ощупывая пластиковые нити плетёного сиденья, пока он не закончил есть. Её деймон опять превратился, и стал щеглом, и расхаживал по столу, выклёвывая невидимые крошки.

Уилл ел медленно. Он отдал ей большую часть бобов, но, несмотря на это, он закончил есть гораздо позже неё. Гавань перед ними, огни вдоль пустого бульвара, звёзды в тёмном небе над головами — всё это как будто висело в огромной тишине, как если бы на свете ничего больше не существовало. И всё это время его внимание было сосредоточено на этой девочке. Она была небольшого роста и лёгкая, но жилистая, и она дралась как тигрица; его кулак оставил ссадину на её щеке, а она не обращала на неё внимания. Выражение её лица было странной смесью детскости — как когда она впервые попробовала колу, и глубокой, печальной осторожности. Её глаза были светло-голубыми, и она была бы пепельной блондинкой, если бы только помылась — потому что она была грязной, и от неё пахло, как если бы она не мылась несколько дней.

— Лаура? Лара? — сказал Уилл.

— Лира.

— Лира… Среброязыкая?

— Да.

— Где твой мир? Как ты сюда попала?

Она пожала плечами.

— Я шла, — сказала она. — Всё было в тумане. Я не знала, куда я направляюсь. Во всяком случае, я знала, что ухожу из своего мира. Но я не видела этот мир, пока туман не рассеялся. Тогда я обнаружила, что я здесь.

— Что ты там говорила про пыль?

— Ну да, Пыль. Я собираюсь выяснить про неё. Но этот мир, похоже, пустой. Я была тут… понятия не имею, три дня, может, четыре. И здесь никого нет.

— Но что ты хочешь выяснить про пыль?

— Про особую Пыль, — коротко ответила она. — Разумеется, не про обычную пыль.

Её деймон опять изменился. В мгновение ока он из щегла превратился в крысу, сильную иссиня-чёрную крысу с красными глазами. Уилл посмотрел на деймона широко раскрытыми глазами, и девочка перехватила его взгляд.

— У тебя есть деймон, — решительно сказала она. — Внутри тебя.

Он не знал, что ответить.

— У тебя он есть, — продолжила она. — Иначе ты бы не был человеком. Ты бы был… полумёртвым. Мы видели ребёнка, у которого отсекли деймона. Ты не такой. Даже если ты не знаешь, что у тебя есть деймон, он у тебя всё равно есть. Мы испугались сначала, когда тебя увидели. Как будто наткнулись на призрака, или что-то вроде. Но потом мы увидели, что ты совсем не такой.

— Мы?

— Мы с Пантелеймоном. Мы. Но ты, твой деймон не отделён от тебя. Он и есть ты.

Часть тебя. Вы оба части друг друга. В твоём мире что, нет никого вроде нас? Там все, такие как ты, со спрятанными деймонами?

Уилл посмотрел на них обоих, на худенькую светлоглазую девочку с её деймоном в виде чёрной крысы, сидящим у неё на руках, и почувствовал себя совершенно одиноким.

— Я устал, и я иду спать, — сказал он. — Ты собираешься оставаться в этом городе?

— Понятия не имею. Я должна выяснить побольше о том, что я ищу. Здесь, в этом мире, должны быть какие-то Мудрецы. Должен быть кто-то, кто знает про это.

— Может, не в этом мире. Но я пришёл сюда из места под названием Оксфорд. Там до чёрта мудрецов, если это то, что ты ищешь.

— Оксфорд? — вскрикнула она. — Это же откуда я сама пришла!

— Что, в твоём мире тоже есть Оксфорд? Ты явно не из моего мира.

— Нет, — решительно сказала она. — Мы из разных миров. Но в моём мире тоже есть Оксфорд. Мы ведь оба с тобой говорим по-английски? Наверное, есть ещё такие вещи, которые совпадают. Как ты сюда попал? Это был мост, или что?

— Просто что-то вроде окна в воздухе.

— Покажи мне, — сказала она.

Это был уже приказ, а не просьба. Он покачал головой.

— Не сейчас, — сказал он. — Я хочу спать. Кроме того, сейчас уже ночь.