Филип Пулман - Чудесный нож
— Я думала, ты собрался в Женеву? — сказала она.
— Женева? — сказал сэр Чарльз. — Отличное место. Большие перспективы. И большие деньги. Мне бы не хотелось вас задерживать.
— Нет, нет, ещё ничего не решено, — торопливо сказал доктор Пейн. — Ещё многое нужно обсуждать — всё ещё очень неясно. Сэр Чарльз, пожалуйста, садитесь. Не хотите ли чашечку кофе?
— С удовольствием, — ответил сэр Чарльз, и уселся с видом довольного кота.
Впервые за всё время доктор Малон посмотрела на него внимательно. Она увидела человека лет шестидесяти-семидесяти, преуспевающего, уверенного, отлично одетого, привыкшего ко всему самому лучшему, привыкшего общаться с влиятельными людьми и шептать во влиятельные уши. Оливер был прав: он чего-то хотел. И пока они не удовлетворят его, они не получат его поддержки.
Она скрестила руки.
Доктор Пейн протянул ему кружку, приговаривая: «Прошу прощения, кофе простой…»
— Ничего страшного. Так мне продолжать?
— Да, пожалуйста, — сказал доктор Пейн.
— Что ж, как я понимаю, вы совершили некие удивительные открытия в области человеческого сознания. Да, я знаю, вы ничего не публиковали, да и результаты эти на первый взгляд имеют мало общего с предметом ваших исследований. Тем не менее, слухи просачиваются. И я в этом заинтересован. Например, мне было бы очень приятно, если бы вы сконцентрировали усилия на управлении сознанием. Далее, игпотеза множественности миров — Эверетт, 1957 или около того — я считаю, что вы на пути к открытию, которое может весьма продвинуть эту гипотезу. И это направление исследований могло бы получить финансирование от оборонных ведомств, а как вы знаете, это финансирование весьма щедрое, даже в наши дни, и уж само собой не требует этих утомительных запросов на гранты.
— Не просите меня раскрывать свои источники, — продолжил он, подняв руку, когда доктор Малон наклонилась вперёд и попыталась что-то сказать. — Я упомянул Акт о Секретности — не лучший образец законотворчества, но пренебрегать им не следует.
Я действительно рассчитываю на прогресс и области множественности миров. И, в-третьих, есть ещё одна проблема, связанная с человеком. Ребёнком.
Он сделал паузу, и отхлебнул кофе. Доктор Малон не могла сказать ни слова. Она побледнела, хотя она не могла этого знать, но она определённо знала, что готова потерять сознание.
— По разнообразным причинам, — продолжил сэр Чарльз, — я поддерживаю контакты с разведслужбами. Они заинтересованы в ребёнке, девочке, владеющей необычным прибором — античным научным инструментом, определённо украденным, который должен оказаться в более надёжных руках. Кроме того, есть мальчик, приблизительно того же возраста, двенадцать или около того, который разыскивается в связи с убийством. Спорный вопрос, способен ли ребёнок в таком возрасте на убийство, но он определённо кого-то убил. И его видели вместе с девочкой.
— Итак, доктор Малон, возможно, что вы встретитесь с одинм из этих детей. И возможно, что вы вполне предрасположены к тому, чтобы известить об этом полицию.
Но вы бы оказали мне большую услугу, сообщив мне об этом в приватном порядке. Я могу позаботиться о том, чтобы с этим случаем разобрались соответствующие власти, без какого-бы то ни было излишнего шума. Я знаю, что к вам вчера заходил инспектор Вальтерс, и я знаю, что девочка тоже тут появилась. Видите ли, я знаю, о чём говорю. Например, я узнаю, если вы повстречаете её снова, и, если вы не сообщите мне, я тоже об этом узнаю. Было бы мудро с вашей стороны как следует об этом подумать, и вспомнить, что именно она сказала и сделала, пока была тут. Это вопрос национальной безопасности. Вы меня понимаете.
— Что ж, на этом я закончу. Вот моя визитка, чтобы вы могли меня найти. Я бы не задерживался долго: заседание финансового комитета состоится завтра, как вы, должно быть, знаете. Но по этому номеру вы найдёте меня в любое время.
Он дал карточку Оливеру Пейну, и, взглянув на Мэри Малон, сидевшую со скрещенными руками, положил вторую на стол. Доктор Пейн открыл ему дверь. Сэр Чарльз надел свою шляпу, улыбнулся им обоим, и вышел.
Плотно закрыв дверь, доктор Пейн сказал: — Мэри, ты что, с ума сошла? Зачем так себя вести?
— Прошу прощения? Ты что, купился на то, что наговорил этот старый подонок?
— Нельзя отвергать такие предложения! Ты хочешь, чтобы проект выжил, или нет?
— Это было не предложение, — горячо ответила она. — Это был ультиматум. Делай то, что он скажет, или закрывайся. И Оливер, ради бога, все эти слабо замаскированные намёки и угрозы про национальную безопсность — ты что, не видишь, к чему всё ведёт?
— Думаю, я вижу это лучше тебя. Если ты откажешься, они не закроют нас. Они просто найдут кого-то другого, кто будет вести проект. Если они действительно так заинтересованы, то проект продолжится в любом случае. Но на их условиях.
— Но их условия будут… я хочу сказать, оборона, господи боже. Они хотят найти новые способы убивать людей. И ты слышал, что он сказал про сознание: он хочет управлять им. Оливер, я в это влезать не намерена.
— Всё равно они этим будут заниматься, а ты потеряешь работу. Если же ты останешься, то сможешь повлиять на результаты. И ты всё ещё будешь работать! Ты всё ещё будешь в деле!
— А тебе какая разница? — сказала она. — Я думала, с Женевой уже все устроено?
Он запустил руку в волосы и сказал: — Не то, чтобы всё устроено. Ничего не подписано. И, кроме того, это надо рассмотреть с иной стороны, и мне было бы жаль уезжать теперь, когда мы, похоже, на что-то наткнулись.
— Что ты говоришь?
— Я ничего не говорю…
— Ты намекаешь. На что это мы наткнулись?
— Ну… — Он прошёл по лаборатории, разводя руками, пожимая плечами, покачивая головой. — Ну, если ты ему не позвонишь, то позвоню я, — наконец, сказал он.
Она помолчала. Затем она сказала, — О, я понимаю.
— Мэри, я должен думать о…
— Разумеется, должен.
— Это не то, чтобы…
— Нет, нет.
— Ты не понимаешь…
— Понимаю. Всё очень просто. Ты обещаешь делать всё, что он скажет, ты получаешь финансирование, я ухожу, ты становишься директором. Нетрудно понять. У тебя будет большой бюджет. Куча новых блестящих машинок. Полдюжины докторов наук под началом. Класс. Этим ты и займёшься, Оливер. Вперёд! Но без меня. Я ухожу. Это дурно пахнет.
— Ты не можешь…
Но её взгляд заставил его замолчать. Она сняла белый халат и повесила его на дверь, засунула несколько бумаг в сумку, и вышла, не говоря ни слова. Как только она вышла, он взял визитку сэра Чарльза и поднял трубку.
Несколько часов спустя, ближе к полуночи, доктор Малон припарковала машину около здания института и вошла в боковую дверь. Но, как только она собралась подняться по ступенькам, из коридора вышел мужчина, напугав её так сильно, что она чуть не уронила кейс. Мужчина был в форме.
— Куда вы направляетесь? — спросил он.
Он стоял на пути, рослый, с глазами, едва заметными под козырьком фуражки.
— Я иду в свою лабораторию. Я здесь работаю. Кто вы такой? — спросила она, немного злая, немного напуганная.
— Служба безопасности. У вас есть документы?
— Какая служба? Я вышла из здания в три часа дня, и здесь был только вахтёр на дежурстве. Это я должна спрашивать у вас документы. Кто вас назначил? И почему?
— Вот моё удостоверение, — сказал мужчина, показав ей карточку слишком быстро, чтобы она успела её прочитать. А где ваше?
Она заметила у него на поясе мобильный телефон в чехле. Или это было оружие? Нет, у неё определённо началась паранойя. И он не ответил на её вопросы. Но если она будет настаивать, он станет подозрительным, а самым главным для неё сейчас было добраться до лаборатории. Успокой его, как собаку, подумала она. Она порылась в сумке и нашла бумажник.
— Это пойдёт? — спросила она, протянув ему карточку, которая открывала барьер на стоянке.
Он быстро глянул на неё.
— Что вы здесь делаете в такое время? — спросил он.
— У меня проводится эксперимент. Мне надо регулярно проверять компьютер.
Он, казалось, пытался найти повод не пустить её, или, может, просто проверял пределы своей власти. Наконец, он кивнул и отошёл в сторону. Она прошла мимо, улыбнувшись ему, но его лицо осталось бесстрастным.
Когда она дошла до лаборатории, она всё ещё дрожала. «Служба безопасности» в этом здании всегда ограничивалась пожилым вахтёром и замком на двери, и она знала, в чём причина перемен. Но это означало, что у неё очень мало времени: ей придётся сделать всё правильно с первого раза, потому что, как только они поймут, что она делает, она сюда попасть уже не сможет.
Она заперла за собой дверь и опустила жалюзи. Включив детектор, она достала из кармана дискету и вставила её в компьютер, управлявший Пещерой. Через минуту она уже редактировала цифры на экране, руководствуясь наполовину логикой, наполовину интуицией, и наполовину — программой, которую она составляла дома весь вечер.
