Астрид Линдгрен - Линдгрен А. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 2: Суперсыщик Калле Блумквист [ Суперсыщик Калле Блумквист; Суперсыщик Калле Блумквист рискует жизнью; Калле Блумквист и Расмус; Расмус, Понтус и Глупыш]
— Ну, давай выкладывай, что там такое!
Но ничего так и не всплыло в его памяти, и Калле устал. Ему хотелось спать.
И вот мало-помалу он почувствовал, как подкрадывается к нему приятная дурманящая сонливость, означавшая, что он вот-вот уснет.
Но тут, как раз когда он уже наполовину заснул, крошечный уголок его мозга выпустил наконец то, что бесконечно перемалывал в своей глубине. И это было всего лишь одно-единственное предложение. А произнесли его голосом Андерса:
— Не дай я Беппо шоколад, я бы пропал!
Калле уселся на кровати. Внезапно он совершенно проснулся.
— Не дай я Беппо шоколад, я бы пропал! — тихонько повторил он.
Что удивительного было в этой фразе? Почему так необходимо было ее вспомнить?
Да потому… потому что… существовала ужасающая возможность…
Зайдя так далеко в своих мыслях, он лег и тщательно натянул одеяло на голову.
— Калле Блумквист, — сказал он, как бы предупреждая самого себя, — не начинай все сначала! Не возникай еще раз со своими детективными причудами! Полагаю, мы пришли к согласию в том, что… с такого рода глупостями мы уже распрощались!
А теперь он уснет! Он должен уснуть!
— Я — жертва отварной трески!
Он снова услышал голос Андерса. Черт побери, почему его не оставят в покое? Почему появляется Андерс и долдонит, долдонит? Что он, не может лежать дома и развлекать самого себя, если он так отчаянно болтлив?
Но теперь уже ничем не поможешь. Эти ужасные мысли прорвались наружу. И их невозможно удержать.
Подумать только, а что, если Андерса рвало не из-за рыбы?! Отварная треска — невкусно, в этом Калле был согласен с Андерсом, но разве от нее может рвать всю ночь? И подумать только: а что, если Беппо отравился не морским луком? Подумать только, а что, если это был… подумать только, если это был… отравленный шоколад!
Калле снова попытался остановить самого себя.
— Заметно, что суперсыщик начитался газет, — иронизировал он. — И мне кажется, именно о преступлениях последних лет! Но если раньше случалось, что кого-то уничтожали с помощью отравленного шоколада, то это не значит, что каждая чертовская плитка шоколада битком набита мышьяком.
Некоторое время он тихо лежал и думал. И мысли его внушали ему страх.
«Но ведь не только я читал газеты и изучал разные преступные версии, — думал он. — Это мог сделать кто-то еще. Например, некто в зеленых габардиновых брюках. Тот, кто боится. Он тоже мог прочитать статью о Еве Лотте, где говорится о том, как много шоколада и карамелек она получила по почте. Ту самую статью, где написано, что, быть может, Ева Лотта Лисандер станет тем орудием, которое приведет наглого убийцу, или как там его, к заслуженной каре. О ты, великий Навуходоносор, подумать только, если бы это было так!»
Калле выскочил из кровати. Ведь вторая половина плитки шоколада досталась ему! Он совершенно забыл о ней. Где же она?
Конечно, она по-прежнему лежала в кармане брюк. Тех самых, в которых он был в тот день. Он не надевал их с тех пор. Какая удача, какая сказочная удача, если все в самом, деле так, как он подозревал.
Но когда лежишь в кровати и бодрствуешь в предрассветные часы, можно внушить себе все что угодно. Самое невероятное становится вероятным.
Калле поднялся на ноги и стоял в одной пижаме в гардеробной, и когда солнце проникло сквозь окошко, он снова подумал, что смешон.
Разумеется, все это он внушил себе — точь-в-точь как всегда.
— Хотя, во всяком случае, — сказал он, 1— маленькое рутинное исследование никогда не помешает!
Его воображаемый собеседник, который столько времени держался в тени, явно ждал этого решающего слова. Он поспешно подбежал, чтобы увидеть, чем занимается сейчас великий сыщик.
— Что вы собираетесь делать, господин Блумквист? — затаив дыхание, спросил он.
— Как я уже говорил — маленькое исследование.
Ничего не поделаешь! Калле снова внезапно стал суперсыщиком. Ведь он так давно им не был, да и желание быть им у него пропало. Когда дело действительно приобретало серьезный характер, быть сыщиком ему не хотелось. Но ведь именно сейчас он сам довольно сильно заколебался: есть ли какие-либо основания у его подозрений, если он, Калле, в беспомощности своей не устоял перед искушением вернуться к старому.
Вытащив из кармана брюк полплитки шоколада, он показал ее воображаемому собеседнику.
— По известным причинам подозреваю, что она отравлена мышьяком.
Воображаемый собеседник в ужасе съежился.
— Вам известно, что такое случалось и раньше, — безжалостно продолжал суперсыщик. — И есть нечто, квалифицируемое как имитация преступления. Это весьма обычное явление, когда преступник заимствует идею из какого-нибудь более раннего криминального случая.
— Но как можно узнать, в самом ли деле там содержится мышьяк? — спросил воображаемый собеседник, беспомощно и растерянно глядя на плитку шоколада.
— Делают небольшую пробу, — спокойно объяснил великий сыщик. — Пробу на мышьяк. Вот это я и собираюсь сейчас сделать.
Его воображаемый собеседник восхищенным взглядом осмотрел гардеробную.
— Знатная у вас лаборатория, господин Блумквист, — сказал он. — Насколько я понимаю, вы, господин Блумквист, искусный химик?
— М-да, искусный… Я посвятил большую часть моей долгой жизни изучению химии, — признался великий сыщик. — Понимаете, мой юный друг, химия и техника криминального дела должны шагать рука об руку!
Если бы его несчастные родители присутствовали при этом разговоре, они могли бы подтвердить, что значительная часть долгой жизни суперсыщика действительно была посвящена химическим опытам в этой самой гардеробной. Хотя они, по всей вероятности, выразились бы несколько иначе. Они верно полагали, что будет ближе к истине, если удостоверят: Калле бессчетное количество раз пытался взорвать самого себя и весь дом, чтобы удовлетворить свою любознательность исследователя, не всегда соответствовавшую его реальным познаниям.
Но у воображаемого собеседника не было и малой доли скептицизма, отличающего обычно родителей. Он с большим интересом наблюдал за тем, как суперсыщик снял с полки целый ряд каких-то приборов, спиртовку и различные пробирки и жестянки.
— А как делают пробу, о которой говорил господин Блумквист? — любознательно спросил он.
Великому сыщику большего и не требовалось, он с удовольствием стал поучать его.
— Что нам требуется прежде всего, это увлажняющий газовый аппарат, — в назидательном тоне сказал он. — Он у меня есть. Это — просто жестяная коробка, и в ней я растворяю в серной кислоте несколько кусочков цинка. Понимаете, при этом образуется сульфат. И если мы введем туда, безразлично в какой форме, мышьяк, образуется газ, который именуется мышьяковистый водород Н3А3. Мы вводим газ через эту вот стеклянную трубочку, пропускаем его дальше и высушиваем в трубочке с обезвоженным хлоридом кальция, а затем пропускаем через эту еще более узкую трубочку. На спиртовке мы подогреваем газ. И тогда, понятно, газ разделяется на водород и свободно выделившийся мышьяк. Мышьяк оседает на стенках стеклянной пробирки в виде зеркального серо-черного налета так называемого конденсата — мышьякового зеркала, о котором, надеюсь, вы слышали, мой юный друг?
Его юный друг вообще ни о чем не слышал, но с напряженным вниманием следил за всеми приготовлениями великого сыщика.
— Вспомните, — сказал суперсыщик, когда под конец зажег спиртовку, — что я ни в коем случае не утверждал, будто в шоколаде действительно содержится мышьяк. Я делаю лишь обычное рутинное исследование и искренне надеюсь, что все мои подозрения беспочвенны.
Затем в залитой солнцем гардеробной воцарилась тишина. Великий сыщик был так занят своим опытом, что совсем позабыл про юного друга. Пробирка нагрелась. Кусочек шоколада Калле превратил в порошок и с помощью стеклянной трубочки ввел его в увлажняющий газовый аппарат.
Они ждали затаив дыхание.
— Боже, вот оно! Конденсат на стенках пробирки!
Ужасное доказательство того, что он был прав! Калле смотрел на пробирку, словно не веря глазам своим. В глубине души он все время сомневался. Теперь сомнений быть не могло. Это означало… нечто ужасное.
Весь дрожа, погасил он спиртовку. Его воображаемый собеседник скрылся. Он исчез в тот самый миг, когда суперсыщик превратился в маленького испуганного Калле.
Андерс проснулся через час — оттого что под его окном прозвучал сигнал Белой Розы. Он просунул свою сонную физиономию среди гераней и фикусов, чтобы посмотреть, кто это. У сапожной мастерской стоял Калле и кивал ему.
— Пожар, что ли? — спросил Андерс. — Зачем ты будишь людей ни свет ни заря?
— Не болтай, а спускайся вниз, — сказал Калле.
