Лине Кобербёль - Последний дракон
— Никодемус Равн! У тебя что, нет ни малейшего понятия о том, какова тебе цена?
— Цена? Для кого, Местер? Для чего? Я не умею вести войну. Я не умею управлять войсками так, чтобы правый фланг был бы сокрушен первой волной наступления, но чтобы в этом случае левый фланг смог ударить недруга сзади. Я не могу таким образом жертвовать людьми. Я и сам плохой воин!
— Вообще ты не так уж плох. Ты просто не хочешь.
— Нет! Я ненавижу это! Ненавижу по-прежнему! Но если кому-то суждено в этой войне погибнуть, то пусть им, черт побери, станет Дракан. Или я, тогда мне удастся избежать убийств и не увидеть остальное.
Предводитель взял Нико за руку:
— Придержи свой язык, парень! Не говори ничего такого, когда тебя могут услышать твои люди.
— Это не мои люди! — сказал Нико, все же понизив голос. — Это твои!
— А тут ты ошибаешься. Они собрались не потому, что я тут. Они здесь потому, что хотят избавиться от Дракана и вернуть Дом Равнов. И если тебе это не нравится, почему ты тогда здесь?
Некоторое время Нико молчал.
— Потому что у меня нет выбора, — сказал он. — Если Дракан захватит Высокогорье, что тогда остается? Так никогда от дракона и Дракана не избавиться!
Предводитель кивнул.
— Потому-то мы и вылезли из нашего убежища, — произнес он и протянул руку в сторону лагеря. — Лагерь, такой большой, как этот, раньше или позже будет обнаружен. Но те дни, когда мы собирались в сарае, миновали.
Нико поглядел на лучников. Номер три справа послал свою стрелу так далеко от мишени, что чуть не попал в чужую мишень.
— Они не готовы, — сказал Нико. — Сколько из них прежде учились владеть оружием? Половина?
— Чуть меньше. Пожалуй, они и впрямь не готовы. Но, Никодемус, нас всегда будет слишком мало, у нас всегда будет слишком жалкое оружие. Если мы станем ждать, когда будем готовы, мы можем с тем же успехом отказаться от битвы. А теперь самое время! Неужто ты этого не видишь? Когда Дракан захватит Высокогорье, мы уже не избавимся от него на моем веку. И не потому, что век мне отмерен недолгий.
Нико пнул ногой снег.
— Но подумай, что если это будет война, исход которой решит не оружие? — спросил он. — Или не только оружие?
— О чем ты?
— Ты в последнее время заглядывал Дине в глаза?
Предводитель покосился на меня, но в глаза старался не смотреть.
— Я хорошо знаю, что Дина владеет силами своей матери. Но скольким людям она может зараз глянуть в глаза? Нет, Никодемус! Я предпочитаю иметь при себе столько настоящего оружия, сколько смогу раздобыть.
— К Дине вернулись ее силы Пробуждающей Совесть, — сказал Нико. — Это сразу видно. Не правда ли, Дина?
— Я… я этого не знаю, — ответила я. — Ацуан дал мне кое-что, называется — сонный порошок, и он что-то сделал со мной. Но, Нико, ведь я и сама толком не знаю, что произошло.
— Ты прискакала тогда в лагерь через два дня после… но, как бы там ни было, Дина, это произвело сильное впечатление, так что никто не осмеливался подойти к тебе. Никто, кроме Тано.
— Даже ты? — вырвалось у меня.
— Тано сделал это первым, — уклончиво ответил он.
Я не спускала с него глаз, вернее, с его подбородка, потому что я знала: он отведет взгляд, если я посмотрю ему прямо в глаза.
— Я ведь не чудовище, — прошептала я.
— Само собой, нет, — ответил он. — Но ты не такая, как все.
Я так огорчилась из-за этого! Сам Нико не хотел быть ни героем, ни чудовищем… Нико хотел одного — быть самим собой. Как мог он говорить такое?
Я повернулась и молча ушла.
— Ты огорчил ее, — сказала Кармиан, кажется, она не расстраивалась из-за этого. — Тебе следовало бы зарубить себе на носу, что у маленьких девочек, Нико, бывают большие чувства!
Я, по правде говоря, не знала, что мне делать с собой. Все остальные были так заняты, а я не видела никакой пользы в том, чтобы обучаться стрельбе из лука. И если я встану в их ряды, остальные, пожалуй, разбегутся. Так всегда бывает, стоит появиться чудовищу.
Тут я услышала знакомый звук. Удар молота о наковальню.
Рикерт! Он наверняка не захочет посмотреть мне в глаза, этого он никогда не делал. Однако ж он всегда разрешал мне заходить в кузницу. И я не забыла: первое, что он делал, увидев меня, заключал в свои медвежьи объятия.
Но у наковальни был не Рикерт. То был Тано. Я остановилась неподалеку от него и смотрела. Он был так занят своей работой, что не увидел меня. Его темные волосы прилипли ко лбу, и он снял рубашку. Кузнецу за работой жарко даже зимой.
Рикерт, который тоже был в кузнице, заметил меня и подошел.
— Малец набирается опыта, — сказал он тихо, будто боялся помешать.
— Это хорошо, — ответила я. — Он у тебя в учении?
Рикерт кивнул:
— У него есть хватка, но есть и нечто большее. Он видит то, чего не видят другие, будет из тех мастеров, которые делают такое, чего до них не было.
Я поглядела на склоненную спину Тано. На ней были ожоги от искр из горна и шрамы от ударов кнутом. Ему никогда не было легко, но он всегда шел вперед. «Дикая трава споро растет» — эта пословица о таких, как он. Но я не понимала, почему нити его судьбы в Стране Призраков так тесно сплелись с моими. Я ведь причинила ему очень много зла. Но, с другой стороны, нити Дракана также были тесно связаны с моими, но мы же не стали задушевными друзьями. Видно, недаром говорят: «заклятые враги».
Тут Тано выпрямился, и я увидела, чем он занимался. То был щит с изображением черного ворона. Тано улыбался ему, довольный собой и своей работой, и эта улыбка заставляла сиять все его лицо.
— Готово? — спросил Рикерт.
— Мне не хватает только одной заклепки в навершие. Но это не важно; я слышал, будто мы выступаем уже завтра.
— Ты слышал? — спросил Рикерт. — Кто это говорит?
Тано пожал плечами:
— Это всем известно. Теперь, когда прибыл молодой господин.
«Это куда больше, чем самому молодому господину известно», — подумала я, но вполне могло оказаться, что «все» правы.
— Передохни немного! — предложил Рикерт. — И постарайся перекусить. И возьми с собой Дину. Думаю, с тех пор как она пришла в себя, во рту у нее не было маковой росинки.
Не считая пары глотков воды из фляжки Нико. Но я и представить себе не могла, что Тано захочет разделить свой завтрак со мной.
— Я могу и сама…
— Ходи теперь только с Тано. Он покажет тебе, где фургон с провизией.
Тано набрал снега и отмыл руки и торс.
— В кузнице легко закоптиться, — смущенно признался он.
Я молча кивнула и подумала, что была права: он и впрямь был не больно-то счастлив играть роль проводника чудовища по прозвищу Пробуждающая Совесть. И у него было куда больше причин избегать меня, чем у большинства людей. Рикерт, само собой, желал мне добра. Но одних хороших побуждений было мало…
— Это в той стороне, — сказал Тано, зашнуровывая рубашку. — Пожалуй, дадут лишь суп из репы. Во всяком случае, так было вчера. Да и позавчера. — Он криво улыбнулся. — Наверняка и завтра будет то же самое, если вообще будет.
У меня заурчало в животе.
— Все что угодно, — сказала я. — Только бы поесть…
Снег был утоптан множеством ног, большей частью людскими башмачищами, но также конскими копытами и козьими копытцами. Я поскользнулась в грязи, и Тано пришлось схватить меня за руку, чтоб удержать на ногах и направить по верному пути.
— Скользко! — сказал он. — Осторожно!
Я кивнула и тут же почувствовала, что чуточку покраснела. Он, пожалуй, думает, будто я так неуклюжа, что не в силах сделать двадцать шагов в снежной слякоти и не упасть. Ладно, спасибо ему, что не дал упасть лицом в грязь.
Он добыл нам две миски супа из репы у маленькой старушки, помешивавшей суп в котле, что был больше ее самой. Там стояло несколько грубо отесанных столов и скамей, но на них уже сидело столько людей, что я не хотела их теснить.
— А нам нельзя сесть где-нибудь в другом месте? — спросила я.
— Туда? — спросил он и показал одной из мисок в сторону. — На ствол дерева?
— Чудесно!
Мы немного посидели молча, поедая суп, вкусный, хотя, кроме репы, в нем ничего больше не было. Тано, во всяком случае, не пытался удрать при первой же возможности, подумала я. Но теперь он хотя бы не боялся.
— Как ты очутился здесь? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Других мест, куда я мог бы направиться, было не так уж много, — сказал он. — Особенно после того, как я удрал из Драканы. Такие поступки не очень-то одобряют в Ордене Дракона.
Еще бы!
— Трудно было? — спросила я. — Ну, удрать?
— Нелегко! Мы ведь удирали вдвоем. А Имрик не так уж хорошо ходил.
Имрик! Мальчик, который размозжил ногу. Как раз этого Тано стыдился больше всего: он посулил присмотреть за Имриком, и все-таки дела пошли плохо! Ну точь-в точь как с девочкой — как ее звали? Милена? Нет, Миона, — и в ее беде Тано был не виноват. Беда с Имриком, как и беда с девочкой, случилась не по вине Тано.
