Кеннет Оппель - Тёмное крыло
Сумрак не мог сдержать своей ненависти к этому фелиду. Даже если сам Монтиан не нёс ответственности за резню, его вид убил Маму, а здесь он пытался заставить Папу и других рукокрылов выглядеть кровожадными чудовищами. Это было отвратительно.
— Мне понятен твой гнев, — продолжал Монтиан, — и мне искренне жаль, что ты и твоя колония пострадали. Я могу лишь сказать, что Рыщущие Хищнозуба — это изгои, и они не имеют ничего общего с другими королевствами фелид. Но если мы должны убивать зверей из нашего собственного вида, разве это не делает нас такими же плохими, как и сам Хищнозуб?
— Нет, — ответил Икарон, — потому что он первым нарушил закон. На нём лежит ответственность перед всеми зверями. Решение Патриофелиса — не единственное, и оно наказывает мою колонию, отнимая у нас собственный дом.
— Я согласен, — сказал Монтиан, — что ваша колония страдает несправедливо, но Патриофелис чувствовал, что такое решение было лучше для общей пользы — было учтено всё.
Сумрак видел, как шерсть на шее отца встала дыбом, как и у него самого. Он ненавидел, когда эти существа диктовали, что делать.
— Это было решение Патриофелиса, — сказал Монтиан. — Я лишь передаю вам новости об этом.
— Спасибо, Монтиан, — ответил Гирокус. — Мы всё понимаем. Передай наилучшие пожелания и благодарности вашему вождю.
Фелид кивнул Гирокусу и Икарону, а затем спрыгнул с дерева. Сумрак выдохнул. Его сердце по-прежнему колотилось в гневе.
— Союзники так не поступают, — сказал Икарон Гирокусу.
Рукокрыл, покрытый шрамами, полученными в сражениях, лишь хрюкнул в ответ.
— Ты должен помнить, что фелиды — это наши самые сильные союзники. Нам нужна их дружба. И их лучше не злить.
Сумрак прищурился, взглянув на Гирокуса. Этот суровый предводитель рукокрылов не сказал Монтиану ничего в поддержку Папы. Казалось, эти новости даже не огорчили его. Несправедливо было позволять Хищнозубу захватывать их остров, их дерево. Он очень любил то дерево — каждый нарост на его поверхности.
— Они должны послать своих солдат и убить их, — прошептала Сильфида рядом с ним, и Сумрак не мог не согласиться с ней, как бы жестоко это ни звучало.
— Тогда, похоже, наш дом потерян для нас навсегда, — сказал Икарон.
— Вы найдёте себе новый, — ответил Гирокус. — Здесь, если хотите.
Сумрак моргнул.
— У меня уже был обстоятельный разговор со старейшинами насчёт этого, — продолжал Гирокус. — Вы сильно пострадали, и вам нужен дом. Я бы лишь приветствовал ваше желание присоединиться к моей колонии. Очень приветствовал бы.
— Это весьма щедрое предложение, — сказал Сол.
Сумрак заметил, что Сильфида смотрит на него с улыбкой.
— Благодарю тебя, Гирокус, — ответил Икарон. — Конечно же, я должен обсудить это с моими старейшинами.
— Ваше приглашение — большая честь для нас, — тепло ответила Нова Гирокусу.
— И для нас тоже, — сказал Барат.
— Моя семья также с радостью сделает это место своим домом, — сказал Сол.
Сумрака удивила быстрота решения старейшин. Он знал, что должен ощущать значительно большую благодарность, но этого чувства не было. Одно дело — рассчитывать задержаться здесь на некоторое время, и совсем другое — остаться навсегда. Это место, где он даже надеяться не мог быть самим собой и летать. Он не смог бы этого сделать. Ему был нужен полёт.
— Чем нас больше, — сказал Гирокус, — тем сильнее мы будем! Если когда-нибудь начнётся война, все вместе мы будем сильнее. Присоединяйтесь к нам, и процветайте вместе с нами, — он взглянул на Икарона. — Конечно же, ты будешь среди нас почётным старейшиной.
«Но не предводителем», — сразу же понял Сумрак.
В своих мыслях он не заглядывал так далеко в будущее. Присоединение к другой колонии означало не просто новый дом — это означало ещё и нового предводителя. Ему стало тоскливо. Он смотрел на Папу, пытаясь угадать, о чём он думал.
— Решение за тобой, мой друг, — сказал Гирокус Икарону. Сумрак ждал, чувствуя, что вся его колония, рассевшаяся по ветвям, тоже затаила дыхание в надежде.
— Безопасность моей колонии — это предмет моей самой серьёзной заботы, — сказал Икарон, — и я знаю, что здесь они обрели бы превосходный дом. Гирокус, дай мне немного времени, чтобы рассмотреть твоё доброе предложение.
Сумрак почувствовал облегчение, но услышал разочарованный вздох Сильфиды — вздох, который, казалось, отозвался шёпотом на ветвях.
— Конечно, — сказал Гирокус. — Пусть у тебя будет столько времени, сколько тебе нужно. Ты должен принять серьёзное решение — я полагаю, очень трудное решение для колонии, которая вела столь уединённую жизнь.
— Остров был нашим домом на протяжении почти двадцати лет, — сказал Сол.
— Двадцать лет! — изумлённо повторил Гирокус. — Я и не представлял себе, что так долго.
Сумрак заметил, как в глазах седеющего предводителя вновь блеснул огонёк интереса.
— А скажите мне, — попросил он, — до того, как вы пришли на остров, где была ваша изначальная колония?
— Не слишком далеко отсюда, — ответил Икарон. — На юге. Нашим предводителем был Скагуэй.
— Я его помню. Он умер вскоре после того, как вы ушли. Он был убит, когда охотился на яйца ящеров.
— Он был храбрым охотником, — сказал Икарон.
Какое-то мгновение Гирокус пристально глядел на Икарона, а затем спросил:
— Почему же вы ушли?
Сумрак сглотнул. Станет ли отец врать и говорить, что им нужно было найти новые охотничьи угодья? Какова должна быть доля правды в его словах, чтобы никто не догадался, что их изгнали? Он взглянул на Нову и увидел, как её уши тревожно подёргиваются.
Ровным голосом Икарон ответил:
— Я ушёл вместе с тремя другими семьями, потому что мы не хотели охотиться на яйца ящеров.
Сумрак услышал, как удивлённо забормотали рукокрылы Гирокуса, когда эта новость разнеслась по деревьям.
Гирокус раскрыл рот, словно пробуя воздух, а затем медленно выдохнул.
— Икарон. Да. Я спрашивал себя, почему твоё имя звучало так знакомо. Вы все были изгнаны как предатели.
— Осознанно возражающие, — сказал Икарон.
— Название ничего не меняет! — серьёзно сказал Гирокус, и Сумрак вздрогнул. Встанет ли его отец, распахнув свои паруса, как он сделал бы, если бы Нова стала спорить с ним? Нет. Сейчас ситуация была совсем другой. Здесь его отец не был предводителем.
— Название ничего не меняет, ты прав, — сказал Икарон. — Но мы не были предателями. Мы ревностно соблюдали условия Договора, пока не почувствовали, что больше не можем этого делать. У нас совершенно не было желания покидать свою колонию, но, как ты сказал, нас изгнали за наши убеждения.
— Потому что они вредили всем нам, — сказал Гирокус.
— Многие из нас сожалели о своём выборе, — выпалила Нова. — Икарон не говорит за всех нас.
— Предводитель говорит за всю свою колонию, — рявкнул Гирокус Нове. — Избавь меня от труда слушать тебя!
Сумрак был поражён свирепостью Гирокуса — даже его отец не приходил в ярость так легко.
— Вы уклонялись от своего долга по отношению ко всем зверям, — сказал Гирокус, повернувшись к Икарону. — И, в частности, к своему собственному виду. А теперь вы возвращаетесь в более безопасный мир, не сделав ничего для того, чтобы он стал таким.
— Мир не выглядит таким уж безопасным, — ответил Икарон. — Прежние союзники просто убили почти сорок членов моей колонии.
— Возможно, если бы вы не скрывались на острове, изолированные и всеми забытые, вы не были бы так уязвимы! Они охотились на вас, потому что думали, что вас никто никогда бы не заметил!
— Он, что, говорит, что мы заслужили того, чтобы нас всех вырезали? — сердито шепнул Сумрак Сильфиде.
— Вроде того, — пробормотала она.
— Сможем ли мы когда-нибудь пригласить вас в нашу колонию? — спросил Гирокус с пугающим спокойствием. — Кто поручится за то, что вы не бросите нас опять, когда нам в очередной раз будет нужна помощь?
— Наш молодняк не играл никакой роли в принятии нами решения выйти из Договора, — настаивала Нова. — Не наказывайте их за наше решение.
— Вне всяких сомнений, все поколения молодняка были взращены на ваших извращённых принципах, — презрительно сказал Гирокус. — Вы все прогнили изнутри.
— И вы отвернётесь от нас в наши трудные времена? — спросил Барат.
Гирокус секунду промолчал.
— Я не настолько злобен, — сказал он. — Но, если я должен буду принять вас в нашу колонию, вы должны будете отказаться от своего прошлого, и лишь тогда я пойму, что вы заслуживаете доверия.
— Хочешь ли ты, чтобы я признал, что был неправ? — спокойно спросил Икарон.
— Это простой и единственно верный поступок, — ответил Гирокус, и дружеская теплота отчасти вернулась к нему. — Друг мой, ты явно очень преданно заботишься о своей колонии, и это превосходное качество для предводителя. Сейчас ты должен позаботиться о них, дав им новый дом, безопасный приют. Присоединяйся к нам. Но перед этим скажи мне и всем собравшимся, что ты сожалеешь о своём вероломном решении выйти из Договора, и тогда я буду знать, что могу доверять тебе.
