Борис Батыршин - Коптский крест
Выбеговы обитали на Ивановской горке, на Большом Спасоглинищевском переулке, во флигеле бывшей усадьбы Алабова. Дом этот был собственный инженера; занимая высокий пост в правлении Николаевской железной дороги, Дмитрий Сергеевич жил на широкую ногу, держал выезд и был очень рад приезду шурина. Морские офицеры были редкими гостями в Первопрестольной, и путейцу, поигрывавшему по средам в Английском Клубе[113], льстило такое родство.
Кроме инженера с супругой, в доме на Спасоглинищевском обитали двое их детей — младшая, 9-ти летняя Настя, и старший, 13-ти летний Сережа, тезка лейтенанта. Мальчика теперь дома не было — он год, как поступил в Первый Московский кадетский корпус и покинул родные стены.
Одну из комнат на втором этаже занимала 14-ти летняя Варенька Русакова, дочь родной сестры инженера, проживавшей в Ярославле. Отец Вареньки, майор-артиллерист, тяжко раненый на Шипке, скончался три года назад. Вдова его, будучи сильно стесненной в средствах, выхлопотала для дочки место в Елизаветинской женской школе, созданной в 1877-м году для дочерей офицеров, погибших на Балканах. Весь первый год Варенька прожила в пансионе при школе, но потом Нина Алексеевна убедила мужа взять племянницу в дом.
С момента, как Никонов обосновался в доме Выберговых, отношения между ним и Варенькой установились самые сердечные. Девочка души не чаяла в лейтенанте, и готова была даже влюбиться — блестящий, молодой морской офицер — нешуточное испытание для барышни в самом что ни на есть романтическом возрасте. Однако ж лейтенант умел повести себя тактично, не допуская Варю до той черты, за которой родственная близость принимает опасный характер.
Умница Варя все поняла — и они с лейтенантом стали друзьями. И уже сама с удовольствием подкалывала гимназических подруг, которые всякий раз, при виде Никонова, впадали в смятение. А вот Марина Овчинникова, одноклассница Вари, скорее, подыгрывала ей. На нее, конечно, тоже производил впечатление молодой моряк; однако же, будучи барышней практической, Марина романтических иллюзий не питала.
Сам же Никонов вел себя с девочками ровно, иронично и весьма свободно — что несказанно льстило им, позволяя ощутить себя взрослыми барышнями в обществе блестящего кавалера.
Вот и сегодня лейтенант застал в гостиной Варю с Мариной. Барышни благовоспитанно присели в книксене, и моряк принялся расспрашивать о гимназических делах.
После двухнедельного перерыва, Никонов собрался отыскать подростков, продавших открытку с японским броненосцем. Первым делом он навестил букиниста Рукавишникова. Но Акакий Севостьяныч не смог помочь клиенту: мальчик, продававший коллекцию, куда-то запропал. А раз уж он избавился от собрания открыток — значит, потерял интерес к этому занятию. Рукавишников, правда, обещал расспросить мальчишек, меняющихся в его лавке открытками; но обнадеживать клиента не стал.
Оставалась последняя ниточка. Приказчик из оружейной лавки, доставивший на квартиру Никонову винчестер, припомнил, что, видел мальчика в обществе отца, преподавателя женской гимназии — как раз той, в которой учились Варя и ее сегодняшняя гостья.
Уже через час лейтенант узнал массу полезного. Девочки прекрасно знали гимназиста — мало того, он оказался кузеном Марины. Знали барышни и второго мальчика, того, который, по словам приказчика, «ловко управлялся с револьвером». Барышня поведала лейтенанту захватывающую историю о путешественниках из Русской Америки, вернувшихся на родную землю, несмотря на тысячи опасностей — бурные моря, дикие персы, горные перевалы Азии. Лейтенант слушал, усмехаясь про себя: ему-то прекрасно было известно, что из Сан-Франциско в Бомбей регулярно ходят пароходы, а через «дикую Персию» давным-давно проложены железные дороги, и путешественники, вместо того, чтобы испытывать судьбу с верблюжьим караваном, всю дорогу спят в мягком вагоне.
От Никонова не укрылся румянец, проступавший на щечках кузины, когда та говорила о мальчике — американце; Особенно Варя оживилась, когда речь зашла о пикнике в Петровском парке. А когда лейтенант заявил, что и сам намерен посетить велосипедный праздник (не чуждый спорту и не стесненный в средствах, Никонов выписал из Лондона бицикл новейшей конструкции) — девочка принялась уговаривать взять ее с собой. Лейтенант обещал — и, отыскав приличный предлог, простился с юными собеседницами.
Глава двадцать шестая
— Что ж, друзья, подытожим наши дела за последнюю неделю. — И Олег Иванович повернул к мальчикам экран ноутбука.
Все трое сидели в гостиной дома N 12 по Гороховской улице. Олег Иванович арендовал это жилье на самых что ни на есть законных основаниях — пару дней назад курьер доставил, наконец, заказанные в Америке документы. Заокеанские полиграфисты не подвели — качество исполнения было высочайшим: водяные знаки мутно проглядывали сквозь бумагу, а буквы, казалось, были написаны гусиным пером. Отметка Бакинской таможни тоже была на месте. Правда, визитом в околоток обойтись не удалось: иностранными подданными ведала канцелярия градоначальника. Но и там формальности были улажены неожиданно быстро: мундирный чин, принимавший документы, вполне удовлетворился данными Семеновым объяснениями. Более того — прекрасно представляя себе все особенности провинциального делопроизводства, чиновник заверил, что раньше чем через месяц-полтора документов ждать не стоит — на окраинах Империи не привыкли торопиться.
Так что из канцелярии Олег Иванович вышел с паспортом, позволяющим ему, иностранцу проживать на территории Империи. С Ваней решилось еще проще — «американская» метрика (с приложенным переводом, заверенным, по всем правилам, у казённого нотариуса), была пришлепнута фиолетовым штампом и украшена закорючкой чиновной подписи.
— Что ж, молодые люди… — Олег Иванович откашлялся, — перевод пергамента готов. Сторону с текстом я разместил на сайте любителей ближневосточных языков — нашелся и такой, спасибо поисковикам. Наш текст написан на старо-коптском языке; знатоков этого наречия хватает и в 21 веке и в 19-м.
Мальчики внимали. На загадочный пергамент возлагали немалые надежды — иного способа подобраться к тайне коптских четок не имелось.
— Итак, сначала о 21-м веке. — и на мониторе открылась страничка лингвистического форума. — Здесь можно провернуть наши дела, сохранив анонимность. Выкладываем скан на форум — и ждем…
Николка слушал и кивал, изредка поддакивая. Он уже знал значения этих слов: «сайт», «Интернет», «поисковик» и чрезвычайно этим гордился. За прошедшие 2 недели мальчик трижды побывал в 21-м веке и немного освоился с Интернетом — конечно под чутким руководством Вани. Николка постоянно расспрашивал товарища о том, что случилось в России за последние 128 лет; Ваня не уклонялся расспросов, но рассказа все не получалось — находились дела. Вот и в прошлый раз мальчики часа три просидели за компьютером, выполняя поручения Олега Ивановича.
— Но, — продолжал отец Вани. — есть и подвох. А если кто-то из посетителей форума сам живёт в Северной Африке, на юге Европы или, скажем, на Ближнем Востоке — и захочет провести расследование? Впрочем, сейчас в тех краях не разгуляешься — война.
— Точно, — вставил Иван. — Это вам не Индиана Джонс, сейчас по Сирии, или там, по Палестине с кнутом и лупой не побегаешь.
— Вот именно. — Олег Иванович снова щелкнул клавиатурой, — Так что, я решил рискнуть. На форуме мы разместили только текст, без схемы. И представьте — комментарии посыпались сразу же. Оказалось — текст написан на так называемом бохайрсом или мемфисском (это литературный язык X–XXI веков, он же — литургический язык коптской православной и коптской католической церквей). Так что перевод нам сделали, можно сказать, в режиме онлайн. Вот, смотрите сами: —
На экране появился коптский текст, а рядом с ним — перевод: «Тот, кто хочет узнать, куда приведут его четки с коптского креста, должен найти…»
— А дальше следует описание плиты, которую нам предстоит найти в одном древнем храме. Храм этот вполне реален, — продолжил Олег Иванович, — но вот незадача: он, и правда, находится в Сирии. Причем, это не коптский храм, а православный монастырь святой Феклы в сирийском городке Маалюле. Это в полусотне километров от Дамаска.
Ваня усмехнулся:
— Ну уж туда-то сейчас точно никто не доберется… во всяком случае, археологи, хотя бы и чёрные.
— Верно, — кивнул отец. — Месяц назад монастырь был захвачен сирийскими боевиками — слава богу, хоть монахинь не вырезали. Так что идеи типа — «ого, давайте поедем и выясним, что там спрятано» — понимания не найдут. Сейчас в несчастную Маалюлю придется ехать танковой колонной, а лучше — двумя.
— Теперь — о переводчиках из 19-го века. Спасибо Николке, мы знали, где их искать. — И Олег Иванович улыбнулся гимназисту.
