Виталий Пищенко - НЛО из Грачёвки (Сборник)
— Ну-ну! Что ты, милый?..
— Да как же рад-то я, своих господ русских увидал. Почитай, два года по чужбинам мыкаюсь, слова родного не слыхал. А тут, на тебе…
Он даже вытер кулаком слезу.
— Откуда же ты?
— А с Полтавщины. Ефим Дубок — крепостной. Боярин меня в солдаты и определил. Так я под князем Голицыным в Крым хаживал. Турка воевал. Первый раз сходил, ничего — вернулся. В пушкари произвели. А во второй раз — не повезло. Попал под Перекопом в полон. Продали меня в Стамбуле на базаре, как барана. И пошел я по рукам. Бежать пробовал, так куда сбежишь — до Руси вон как далеко. А теперь вот везут, незнамо куда.
Двухлетнее рабство не вытравило из Дубка солдатской закваски, держался он хотя и почтительно, но не раболепно и тянулся стоять прямо, как при рапорте офицеру.
— Вы-то откель здесь появились? И боярышня с вами, смотрю. Может, кого купить хотите?
Клим тут же повернулся к Нике:
— А что, это мысль.
— Не говори глупости.
— А я их и не говорю. Ты, Дубок, кого тут знаешь?
— Так вон, в одной связке сидим. Четверо нас, на одном замке. — Дубок показал в темноту. — Два шведа еще, из моряков они. Их мало знаю. На Кубе к нам подсадили. Вроде парни ничего, ослабли малость, с голодухи. А еще черный, негр — Оливайо зовут. С ним мы от самой Картахены плывем. Сурьезный негр, в своем племени когда-то вождем был, и здешние негры, а их тут два десятка, также его принимают, и по-английски он чуток разумеет.
— Это хорошо. Это очень даже хорошо. А ты, Дубок, говоришь — пушкарем был. Стрелять умеешь?
— Чего ж, не разучился, поди.
— Клим, ты о чем?
— Подожди, мысли у меня появились разные… Ты, Дубок, своим, ну, связникам, что ли, скажи, мы сейчас что-нибудь устроим для вас.
Терпение у Ники уже закончилось и, ни о чем больше не расспрашивая Клима, — а он что-то задумал, конечно, — она заторопилась по лестнице наверх. Толстый боцман протянул ей руку, но она решительно отказалась от его помощи. Ей так захотелось выкупаться после посещения трюма, но она постеснялась раздеться — семнадцатый век, черт бы его побрал! Поэтому зачерпнула ведром воды и, как могла, вымылась в сторонке, за спущенными парусами на корме.
С боцманом разговаривал Клим.
Он сослался на разрешение капитана, и боцман без каких-либо сомнений послал в трюм матроса с ключом, и тот вывел на палубу всю «связку» — Дубка и его товарищей. Тут же возле люка с них срубили цепи. Дубок принял освобождение как счастливую случайность: «услыхал господь мои молитвы!», его товарищи только растерянно щурились на солнце, не зная, что их ждет впереди, но Клим ничем им помочь не мог, так как сам этого не знал. Негр Оливайо — рослый и широкоплечий, — и когда сняли цепи, продолжал с враждебной недоверчивостью поглядывать на Клима, видимо, не ожидая от белого ничего хорошего для себя.
Рядом с матросским кубриком нашлась небольшая каютка-кладовая для запасных парусов. Клим устроил в ней своих подопечных. Распорядился, чтобы их накормили с матросского стола. Не забыл он и про оставшихся в трюме негров — удивленный матрос спустил им в трюм два ведра вареной кукурузы.
— Интригу какую-то замыслил? — допытывалась Ника. — Что ж, церковь, как я помню, на хитрости всяческие куда как была способна.
— Вот-вот, именно — интригу, — ухмылялся Клим. — Предки мне подсказывают, что ребятишки эти могут нам пригодиться. Интуиция, если хочешь.
Он увидел боцмана, который торопился к ним, уже на ходу показывая руками в сторону капитанской каюты.
— Пошли, скорая помощь, — сказал Клим. — Капитану, видимо, опять плохо.
Глаза Кихоса были плотно прикрыты затекшими веками. Тусклая бледность разлилась по лицу. Голова неловко запрокинулась за подушку. Ника торопливо расстегнула ему рубашку, приложила ухо, долго слушала. Медленно выпрямилась. Сложила капитану аккуратно руки на груди, накрыла пледом.
— Капитану Кихосу уже не плохо, — сказала она. — Капитан Кихос умер.
5
Во второй половине дня небо затянули плотные тучи. Ветра все еще не было. По-прежнему откуда-то из просторов Карибского моря шли пологие волны. «Санта» покачивалась с носа на корму. Громадный парус из темной парусины тяжело нависал над каютой капитана, как траурное знамя.
Капитана Кихоса обряжали в последний путь.
Ника достала из шкафа новый камзол и свежий черный завитый парик. На грудь, под скрещенные руки, Клим положил библию. Винценто укрепил на притолоке над кроватью капитана боевой испанский флаг. Возле открытых дверей боцман поставил бочоночек рома со снятой крышкой. Каждый матрос, прощаясь с капитаном, выпивал добрую чарку, за упокой его души.
Винценто отозвал Клима в сторонку.
— Капитан Кихос — пусть господь с миром примет его светлую душу — наказывал мне перед своей кончиной, чтобы я полностью доверился вам, сеньор. Я плавал с капитаном вот уже почти десять лет, знаю, что голова у него работала точно, как морской хронометр. Даже на пороге смерти он рассуждал здраво и умно, понимал, что говорит. У меня нет причин сомневаться в его указаниях. Поэтому я и хочу вас спросить, что нам сейчас делать? Сообщить ли Оливаресу о смерти капитана или подождать? Дело в том, что у Оливареса на «Аркебузе» сейчас собралась вся его старая команда, он привел на «Санту» своих людей с капера, на котором до этого плавал у берегов Франции. Их там тридцать два человека, все это опытные рубаки, и, конечно, они будут слушаться только его.
Клим размышлял недолго.
— Сделаем так, сеньор Винценто. Пошлите на «Аркебузу» ялик с двумя гребцами. Верными и не болтливыми матросами. Пусть они передадут Оливаресу, что капитан желает видеть его для серьезного разговора. Уверен, что Оливарес прибудет один, он же не ожидает от нас неприятностей.
— И вы собираетесь его здесь задержать?
Клим опять подумал:
— Оливарес нужен на «Аркебузе», кто же поведет ее в Порт-Ройял. Посмотрим, как он покажет себя здесь.
— Конечно, пожелает занять место капитана. Он же старший помощник.
— А вот тогда мы попробуем ему помешать. Капитан Кихос меня об этом специально предупреждал. Исполнять обязанности капитана на «Санте» до прихода в Порт-Ройял он назначил вас. Разве он вам об этом не говорил?
— Говорить-то — говорил. Но у меня здесь всего осталось два десятка матросов, как мы сможем остановить Оливареса? Да его головорезы просто побросают нас за борт.
— Для этого им вначале нужно сюда попасть.
— Чем мы сможем их задержать?
Клим облокотился на фальшборт и, поглядывая в сторону «Аркебузы», уклончиво промолчал. Он понимал опасения Винценто — тот рисковал своей головой. Но сам Клим был не силен в разговорном испанском и не знал, как передать смысл чисто русского выражения «ничего, авось как-нибудь управимся!» Он еще раньше подумал об угрозе появления здесь матросов Оливареса, но, когда разговаривал с Дубком, у него появились кое-какие соображения.
Не услыхав ответа, Винценто повторил вопрос.
— Ничего, сеньор Винценто, — сказал Клим. — Принимайте спокойно обязанности капитана и посылайте ялик за Оливаресом. Не раздумывайте долго, нам нужно засветло выяснить его намерения. Вдруг с каким ветром до него долетит весть о смерти капитана.
— Ветра-то нет.
— Подует когда-нибудь.
По распоряжению Винценто, на воду спустили шлюпку. Он отобрал двоих матросов, сказал, что передать на «Аркебузу». Матросы согласно покивали головами, спустились в лодку и налегли на весла.
Клим и Винценто следили за шлюпкой, видели, как она подошла к «Аркебузе» и почти сразу направилась обратно.
— Это кто же к нам плывет? — подошла к ним Ника.
— Не узнаешь?
Шлюпка уже прошла половину расстояния и можно было разглядеть на одиноком пассажире робин-гудовскую шапочку с пером.
— Так-так! — сказала Ника. — Предстоит мужской разговор. А не захочет сеньор Оливарес взять реванш?
— Не думаю. Он же едет один. Просто, как ты догадалась, у нас будет мужской разговор. Конечно, будем выяснять отношения, но пока на словах.
— Тогда ты не очень развешивай уши. Как я понимаю сеньора Оливареса, для него лучший аргумент в таком разговоре — пистолетная пуля. Особенно, если он уверен, что выстрелит первым. На всякий случай, я на вас через окошко посмотрю. Видеть меня здесь, рядом, ему тоже не доставит удовольствия.
Ника вернулась в каюту. Шлюпка подошла к «Санте». Сеньор Оливарес бодро вскарабкался по трапу, шагнул через фальшборт. Он был без шпаги, но с неизменным пистолетом за поясом. Одна щека его припухла и заметно отличалась от другой. На Клима даже не взглянул.
— Где капитан? — спросил он у Винценто. Увидев открытую дверь капитанской каюты, он замедлил шаги, быстро оглянулся, видимо, опасаясь, не попал ли в ловушку. Но, кроме Клима и Винценто, никого больше на палубе не было, а Клим в его сторону даже и не глядел.
