Александр Шалимов - ПЛАНЕТА ТУМАНОВ. Сборник НФ.

— А если я не смогу жить, как будто ничего не случилось?

— Значит, тебе будет труднее, чем мне. Мы — солдаты. Идти нам придется…

— Пора, Вил… Да не сюда, не сюда… Еще немного. Вот здесь. Стой пока тут, я сейчас сориентируюсь. Так, этот блок уже радиоактивный. Еще такой же. Еще… Ага. Значит, все они ожидают погрузки. В этом ряду мы и станем. И не волнуйся… Так, хорошо. Ты меня слышишь? Иди сюда. Хорошо. Здесь мы и будем стоять. И ни на шаг. Слышишь, Вил?..

Они стояли на платформе внутри решетчатого шара. В той стороне ее, над которой висели ряды блоков с радиоактивными верхней и нижней гранями. Сфера уже не вращалась. Едва заметная дрожь, гуденье сотрясали ее. Дуги труб медленно уплывали, вдвигаясь в конус. Торцы их зияли отверстиями. Радин держал Тополя под руку. Чтобы быть похожими на блоки, предназначенные к отправке на Землю, они сделали радиоактивными поверхности своих шлемов и подошвы ботинок. И весь вопрос заключался в одном: заметят или не заметят этот обман автоматы погрузки?

Тележка с блоком вдруг вынырнула из одного отверстия, покатилась по платформе, резко остановилась, будто споткнувшись. Блок мягко соскользнул, направляемый по невидимым рельсам магнитных полей, отлетел в сторону и застыл под одним из квадратных отверстий шара.

Продолжая движение, тележка въехала под другой блок. Он опустился на нее. Тележка унесла его во второе отверстие.

Когда она показалась вновь и освободилась от блока, Радин подхватил Тополя за бока и решительно ступил на нее. Ракетный пояс едва заметными толчками помогал ему сохранять равновесие.

«Правилен ли этот шаг? — подумал Радин. — Не слишком ли мы поторопились? Не проще ли было ждать? Но сколько пришлось бы ждать и сколько еще продержался бы Вил?»

Тележка, не заметив обмана, въехала в отверстие трубы.

«Правилен», — решил Радин и выключил пояс.

Они летели стоя — рядом, плечо к плечу. Именно в таком положении, когда направление движения перпендикулярно груди, наименее губительны перегрузки. А оба они находились на таком пределе усталости, когда каждая мелочь может оказаться решающей.

Правда, полет с первой же минуты шел в очень ровном режиме. Без всяких приборов, по своим ощущениям, Радин сразу определил: постоянное ускорение около двадцати метров в секунду — перегрузка всего лишь, примерно, в два раза! Ее они могли переносить сколько угодно времени. Он прикинул в уме: если ничто не изменится, продержаться надо каких-то девяносто часов. Не полет, а прогулка!

Но все-таки момент приземления мог преподнести сюрпризы. К этому времени нужно было собрать все силы. Уже вскоре после начала полета Радин сказал:

— Надо будет спать, Вил… Спать… Дыши под мой счет: раз, два, три, четыре — вдох… Раз, два, три, четыре, пять, шесть — выдох… Внимательно слушай меня. Сосредоточься на мысли: тяжелеют веки, тепло приливает к ногам… Раз, два, три, четыре…

Это был обычный гипнотический сеанс, Широко применявшийся в космических полетах. Человек, погруженный в сон, легче переносит радиацию и перегрузки. Роль гипнотизера на корабле выполнял автомат. Он вызывал сон, он будил. Выработать привычку подчиняться такому автомату, говорившему, как правило, голосом начальника экспедиции, входило в цикл обязательной подготовки.

Из них двоих спать мог только один. Значит, сон выпадает на долю Тополя, как более слабого. Радину придется держаться на стимуляторах. Ну и еще на суровом приказе себе — не спать!

— Раз, два, три, четыре… Раз, два, три, четыре, пять… Если не будет особой команды, проснешься сам, как только замедление будет закончено…

Радин услышал ровное дыхание уснувшего Тополя. «Ну вот, — сказал он себе. — Теперь, наконец, все…»

Рев тормозных двигателей оборвался толчком. Микрофон внешней связи донес мерное лязганье. Все это были приметы того, что они уже в атмосфере, — в космосе не распространяется звук! И, кроме того, он уже всем телом чувствовал самую нормальную земную тяжесть!

— Вил, — позвал Радин.

Говорить было трудно. Тяжелый, раскаленный металл заполнял мозг, грозил изнутри разорвать череп. Даром перелет не прошел. Сил не было даже на то, чтобы открыть глаза.

Но он все-таки еще заставил себя говорить:

— Есть звук уже, Вил. Значит — воздух! Мы на Земле, Вил!

Он слышал дыхание Тополя, шорохи. Тополь, несомненно, проснулся. Но почему он молчит?

Тогда он спросил:

— Волны радиофона не могут выйти за пределы этой коробки? Да скажи мне, Вил! Ты специалист в этой области.

Он спрашивал очевидное, то, что хорошо знал сам. Ему было важно услышать голос Тополя. И тот ответил:

— Нет. Корпус будет экраном…

«Повернуться к нему, — подумал Радин. — Но ведь сил же нет! Я не могу даже пошевелить пальцем!»

Лязганье стало громче. Теперь оно сопровождалось шипящими и журчащими звуками, похожими на утробные вздохи и бульканье. Сливали горючее?

«Блоки выгрузят, ракету — на переплавку, — подумал Радин и удивился своему спокойствию. — Что ж. И такое может случиться. Но домой мы пришли».

Лязганье стало реже. Его сопровождал треск и легкое постукивание по корпусу ракеты.

«Похоже на ревизию корпуса, — подумал Радин. — Но почему же так срочно? Даже не разгружая ракеты! Неужели это промежуточная станция? Опять грузят блоки? Если придется продолжать полет, надо снова готовить Вила! В каком он состоянии?..»

Вдруг всякий шум оборвался. Ракета дернулась и замерла. Но, может, она летела теперь так — без единого рывка и вибрации? Времени терять, было нельзя.

— Вил, — сказал он. — Возможно, нам снова придется продолжать полет.

Тополь не ответил.

— Да скажи что-нибудь, Вил!

Перемещение закончилось. Радин почувствовал, что ракета мягко легла на подставку. Судя по направлению силы тяжести, она лежала параллельно земной поверхности. Нет, пока еще это не было похоже на запуск. По-прежнему стояла полная тишина.

И вдруг, словно крышка челнока противоперегрузочной ванны, верхняя половина того отсека, в котором они стояли, беззвучно отделилась сразу по всему периметру и пошла вверх!

Оберегая глаза Радина, мгновенно сработала люминесцентная защита, окрасив прозрачную оболочку шлема в темно-фиолетовый цвет. Радин поднял руку и откинул забрала шлемов — сперва тополевского, потом своего.

Они стояли в море солнечного света, приглушенно льющегося сквозь огромную матовую полусферу потолка. Ракета лежала в центре гигантского зала, отделенная стенами прозрачного цилиндра от всего остального пространства.

И у этих стен, совсем рядом, на расстоянии всего лишь двух-трех шагов, стояли люди. Обычные люди в белых и голубых комбинезонах. Они смотрели восторженно и изумленно.

Так смотрят на чудо.

Радин вытянул руку.

— Здравствуйте, — сказал он. — Мы — экипаж космического корабля «Сигнал». Время старта — 2017 год. Мы выполняли задание по защите атмосферы Земли.

Он говорил и слышал свой голос, тысячекратно усиленный, громом раздающийся под сводами этого огромного солнечного зала…

Они не знали, что известие о них принес на Землю первый же грузовой корабль-автомат. Он принес его в кассетах своей кинолетописи.

То, что они были люди, не вызвало сомнений. По типу скафандров был установлен год отлета, а затем и название корабля, имена. По характеру снаряжения, и ритму всего поведения было оценено состояние, в котором они находились (как очень далекое от катастрофического).

И потому, что они возвращались на Землю, хотя их давно уже считали погибшими, и потому еще, что были они посланцами эпохи героического прошлого — года столетия Октября, — весть о них всколыхнула планету.

Не было человека, который не знал бы о них.

Вторая грузовая ракета прибыла к сфере еще до возвращения первой ракеты на Землю. Она действовала по строгой программе — выгрузить и погрузить блоки, заменить автомат для наплавки кромок на более совершенный.

Но уже третью ракету (она была тоже в пути!) догнал радиоприказ: разблокировать все системы контроля на входах и выходах, не покидать сферы до тех пор, пока на корабль не проследуют два блока типа АБВГ. На языке, понятном командному устройству ракеты, это значило: пока на корабль не проследуют два блока с произвольными габаритами и самопрограммирующимся поведением.

И, конечно же, дублируя третью грузовую ракету, ближайший к Юпитеру звездолет экстра-класса «ГОЭЛРО-2» получил приказ изменить свой маршрут.

Он опоздал. Третья грузовая ракета опередила его на шестнадцать с половиной часов.

Задерживать ее, чтобы в пути перевести космонавтов на другой корабль, было признано нецелесообразным. Подсчет показал, что при этом здоровью их (два замедления вместо одного) может быть причинен относительно больший ущерб, чем если путешествие в грузовой ракете продлится до самой Земли.