Пол Стюарт - Воздушные пираты
Лесорыб кивнул:
— Отныне мы можем полагаться только на самих себя.
Небо прорезала вспышка молнии, и за ней последовал зловещий раскат грома. Начался сильный и тёплый дождь. Прутик взялся за амулет, который дала ему Спельда.
— Вот и снова для меня настало время сойти с тропы, — тихо пробормотал он.
Чем дальше путники уходили от тропы лесных троллей в глубь Дремучих Лесов, тем гуще становился лес. Дождь перестал, и у них над головами появилось солнце, знаменовавшее наступление нового дня. Так происходило вновь и вновь, им уже казалось, что они идут целую вечность. Под деревьями царил полумрак. Каулквейп терпеть этого не мог. Воздух был тяжёлый, полное безветрие, и он постоянно задыхался, стараясь не отставать от Прутика и остальных.
Дремучие Леса оставались столь же опасными, как и прежде. Плотоядные коконы жадно нападали на Каулквейпа, когда он проходил мимо. Чешуйчатые существа, жившие на деревьях, сидели на ветках у него над головой и скалили зубы, шипы у них на спине угрожающе топорщились. Разбухший после недавнего обеда жёлтый древесный питон, гревшийся на солнышке, скользнул на землю, когда Каулквейп проковылял поблизости от него. И с каждым днём сам лес становился всё более и более непроходимым. Каулквейп, сжав зубы, пробивался сквозь чащу, вперёд и вперёд.
Теперь даже шедшему во главе Гууму стало трудно прорубаться сквозь заросли. Колючие кусты ежевики, вот уже в течение часа преследовавшие их, становились всё гуще, всё выше; колючки стали размером с кинжал. Одно плечо у толстолапа уже было испачкано кровью.
— Полегче, старик, — встревожился Прутик, — колючки-то острые. — Он вынул из-за пояса топор Тумтума. — Давай-ка лучше мы с Лесорыбом пойдём первыми.
Лесорыб вытащил абордажную саблю:
— И будьте внимательны. Даже эти негостеприимные заросли — место обитания опасных хищников.
Каулквейп задрожал и испуганно огляделся. Он шёл за Прутиком и Лесорыбом по тропе, которую они вырубали. Все его чувства были напряжены до предела: он вслушивался в каждый подозрительный звук, дёргал носом, принюхивался и смотрел в оба. Все продвигались ужасно медленно. Каждый шаг давался с трудом. Они отдыхали все чаще и чаще.
— Это безнадёжно, — пожаловался Каулквейп, когда в третий раз за несколько минут Прутик обессиленно опустил топор. — Мы потерялись в этом жутком месте, в этих колючках. И никогда отсюда не выберемся.
Прутик повернул к нему лицо, блестевшее от пота:
— Лесорыб ведёт нас, Каулквейп, и мы должны доверять ему. Теперь мы в его мире.
Водный вэйф покачал головой.
— Это только начало Ночных Лесов, — пояснил он. — Настоящая страна вэйфов лежит за огромными Колючими Лесами. — Он вздохнул.
— Я думал, что убежал оттуда навсегда. Это злое место.
Каулквейп нахмурился:
— Ты так резко отзываешься о месте, где родился и вырос?
Лесорыб взглянул озадаченно.
— Жизнь в стране вэйфов — штука короткая и жестокая, — объяснил он. — Перебиваешься кое-как со дня на день, и нет ничего, что ты привык принимать как должное, Каулквейп. Горячая еда, удобные постели… — он улыбнулся, — старинные рукописи. Кроме того, — продолжал вэйф, — я, кажется, не единственный, кто не очень-то гордится своим происхождением.
Каулквейп грустно кивнул.
— А что лежит за страной вэйфов? — поинтересовался он.
— Тёмное Сердце Дремучих Лесов, — ответил Лесорыб. — И возможно, Риверрайз.
— Возможно, Риверрайз? — переспросил Каулквейп. — Ты хочешь сказать, что не знаешь?
— Я никогда не был в Риверрайзе. И никто из тех, о ком я слышал, не был. Но ты-то это знаешь, Каулквейп. Это написано в рукописях, которыми ты так дорожишь. Риверрайз был потерян, забыт, с тех пор как умер Кобольд Мудрый. Но говорят, он лежит в самом Сердце Дремучих Лесов.
— Так ты не знаешь этого наверняка, несмотря на все твои сны и способности вэйфов?! — взвыл Каулквейп.
Прутик улыбнулся и поднял над головой топор.
— Не теряй мужества, Каулквейп, — подбодрил он его и с треском опустил своё оружие, обрубив сразу полдюжины крепких и толстых веток ежевики. — В конце концов, не можем же мы прекратить наши поиски здесь. Ведь видел же Лесорыб сон о том, что последний член команды ждёт нас в Риверрайзе. Он наверняка существует, и мы должны найти его. — Прутик снова с треском опустил топор. — И неужели тебе не хотелось бы увидеть Риверрайз собственными глазами, пройтись там, где когда-то ходил Кобольд Мудрый?
— Да, — смущённо согласился Каулквейп. — Да, хотелось бы…
Они пошли дальше. Невидимое солнце закончило свой путь и село за горизонт. Через некоторое время взошла луна. И лишь когда тонкие лучи лунного света пробились сквозь колючие кусты, Прутик понял, как долго они шли. Весь мокрый от пота, он отложил топор, казавшийся от усталости невероятно тяжёлым.
— Мы устроим привал здесь, — выдохнул он. Каулквейп огляделся.
Окружавшие их со всех сторон колючие кусты и неровная от валунов земля выглядели не слишком привлекательно, но, когда Прутик и Гуум вырубили полянку побольше и все вместе убрали камни и разложили на песке свои пожитки, место оказалось не столь уж плохим. Конечно, не плохо было бы развести жаркий и светлый костёр, но, так как кусты вокруг них были сухими, они не решились его зажечь. Одна искра, и всё тут же могло загореться. К счастью, ночь была довольно тёплой, а воздушные пираты из-за своего свечения давали достаточно света, чтобы видеть всё, что происходит неподалёку. Каулквейп опять удивился этому непостижимому свечению. Наверняка ведь что-то случилось с ними там, в открытом небе. Но что?
Лесорыб услышал его мысли.
— Этот вопрос я сам себе тысячу раз задавал, — шепнул он. — Может, это должно нам напомнить о том, что произошло что-то важное. — Он пожал плечами. — Печально, как я уже говорил капитану, но я не помню случившегося, после того как мы вошли в атмосферный вихрь. — Он кивнул в сторону Прутика и Гуума. — И они, к несчастью, тоже не помнят.
— О прошлом мы побеспокоимся потом, — заметил Прутик. — А сейчас нам надо поспать. — Он улёгся па мягкий песок и завернулся в плотную накидку, которая словно бы выключила свет, исходивший от его тела.
Каулквейп же всё приставал к Лесорыбу:
— А когда мы доберёмся до страны вэйфов?
— Спи, Каулквейп! — не поднимая головы, буркнул Прутик. — Чем хуже ты отдохнёшь, тем дольше затянется наш путь.
Вокруг щёлкали колючки, когда лёгкий прохладный ветерок налетал на окружавшие их кусты. Каулквейп лёг между Прутиком и Гуумом и натянул на плечи накидку. Лесорыб улёгся последним. Во сне или бодрствуя — в любом случае водный вэйф услышал бы приближение любых нежеланных гостей. Когда он завернулся в накидку, вся поляна окончательно погрузилась во тьму.
На следующее утро, отдохнувшие и посвежевшие, четверо путешественников встали рано и пошли вперёд, по очереди прорубаясь сквозь колючую стену — сначала Прутик с Лесо-рыбом, потом Каулквейп с Гуумом. Они прошли довольно приличное расстояние, и к середине дня Лесорыб объявил, что эти мерзкие колючие заросли почти что закончились.
— Дай-ка я порублю, — сказал Прутик, выхватывая топор из рук Каулквейпа. И как одержимый начал прорубаться сквозь ежевичные заросли. — Есть! — закричал он минуту спустя. — Я вижу. Я вижу конец этих колючих кустов!
Ещё полдюжины верно направленных взмахов топора, и Прутик прорвался сквозь заросли.
— Ну наконец-то, — с трудом выдохнул он.
Остальные проползли в проделанную им узкую брешь и выпрямились. Каулквейп огляделся и задрожал от ужаса. Облегчение, которое он почувствовал, выбравшись из колючих объятий ежевичных кустов, немедленно улетучилось. Перед ним лежала страна вэйфов. Это было устрашающее место: почва под ногами была болотистой, стоял отвратительный гнилостный запах и было так темно, что, если бы не трое светящихся друзей, Каулквейп ничего бы не увидел. Но когда он взглянул на искорёженные деревья, обросшие свисающим мхом и липкими грибами-паразитами, выступавшими из полумрака подобно каким-то кошмарным монстрам, то почти пожалел, что наделён зрением.
— Теперь куда, Лесорыб? — спросил Прутик.
Водный вэйф согнулся и приложил огромные трепещущие уши к земле. Затем поднял голову и указал пальцем в темноту омерзительного леса:
— Сердце Дремучих Лесов лежит вон в том направлении.
По холодному, сырому бурелому было нелегко идти. Воздух казался колючим от зловещей неподвижности. Птицы не пели. Не было слышно ни одного крика. Каждый раз, когда кто-нибудь наступал на ветку и она с треском ломалась под сапогом или кто-то случайно пинал камешек, звук умножался эхом от дерева к дереву и улетал в темноту.
Каулквейп почти ничего не видел и с трудом тащился вперёд. Его натруженные ноги опухли и стёрлись до волдырей. Всё лицо и руки были исполосованы порезами от колючих лиан, которые он замечал лишь тогда, когда уже ничего нельзя было сделать.
