Борис Батыршин - Коптский крест
Во-вторых – кто, скажите на милость, будет обслуживать эти велочудеса? Местная торговля не может предложить ни пневматических шин, ни запчастей, ни тюнинга. А вот мы – вполне даже можем, если, конечно, не зарываться. Багажники там, седла поудобнее, рули нескольких форм. Для особо продвинутых – ви-брейки и семискоростная передача. По-моему – верняк. Единственное, что придется делать – перекрашивать рамы велосипедов, и тщательно удалить все, что хоть отдаленно напоминает «маде ин Чайна». И, кстати, не забыть сменить шины на бежевые: это у нас такие аксессуары – признаки шика, а в 1886 еще не умели делать привычную, чёрную резину – только потом научились, добавляя в каучук газовую сажу.
Ну а в-третьих – стоили велосипеды здесь каких-то немыслимых денег; даже самый примитивный «паук», цирковой агрегат с громадным передним колесом, на котором надо было сидеть чуть ли не верхом, стоил аж 400 рублей – очень большая, по здешним меркам, сумма.
Велопоход в Петровский парк был намечен на конец следующей недели, в воскресенье, 30-го мая. Решено было пригласить с собой и Овчинниковых – все семейство, включая тётю Олю и обеих девочек. Отец предложил приобрести для Николки какой-нибуть простенький «Стелс», но я возразил – парень ни разу в жизни не ездил на велосипеде, а научиться не успеет – не по Гороховской же ему рассекать! Так что для нашего друга было решено прихватить финский кикбайк. Это, если вы не в курсе, эдакий ультрасовременный самокат с передним колесом от велосипеда в 26 дюймов. Заднее колесо тоже куда больше обычного, самокатного – 12 дюймов. Отличная машина – хоть с горок катайся, хоть по бордюрам прыгай – устойчивый, скоростной. И, главное – научиться кататься на кикбайке можно практически мгновенно, как и на обычном детском самокате. Так что – придется Николке на первый раз довольствоваться этим чудом финского спортивного дизайна.
Ну а то, что по здешним улицам запрещено ездить на великах – не очень-то меня и расстроило. Вы их видели, эти улицы? Только попав в XIX век я понял, каким огромным благом цивилизации стал для нас простой асфальт. Большинство здешних улиц выложены даже не брусчаткой – булыжником. И булыжная мостовая, мало того, что выпирает какими-то немыслимыми горбами, превращая улицу в сглаженное подобие американских горок – так и сама представляет из себя что угодно, только нее ровное дорожное покрытие. Это мы с вами привыкли к тому, что каменные бруски или бетонная плитка должны быть подогнаны один к одному, а щели между ними – цементом замазаны вровень, да так, что хоть на роликах по ним катайся. Нет, те, кто мостит улицы в Москве 1886 года, — во всяком случае те, что подальше от самого центра – явно презирают такие ухищрения. В лучшем случае, булыжники, кое-как подобраны по размеру и уложены так, чтобы две соседних каменюки поплотнее касались друг друга. Там, где достичь этого не удавалось, зазоры были заполнены обычной землей, а кое-где росла даже и травка. Что до роликов… Я думаю, даже попытка прокатиться по этой мостовой на велосипеде сравнима с БэЭмЭкс-трюками. Как там кто-то из наших юмористов говорил? В России – две беды, и одна из них все время чинит другую.
А еще – на этой, с позволения сказать мостовой, повсюду валяется навоз. Всегда. Причем – некоторые кучи совсем свежие, и пахнут они… соответственно. Нет, дворники это добро, конечно, убирают – но, видимо, лошадей в Москве все же больше, чем почтенных служителей метлы. А, может, те и не очень стараются.
Отец как-то рассказывал, что немецким кавалеристам во времена Первой Мировой войны предписывалось, при прохождении через город или, там, село, подвешивать под хвосты их скакунов особые «навозо-сборники» – проще говоря, полотняные мешки. Но, похоже, до Москвы это нововведение если и дойдет, то никак не раньше 14-го года. А может и тогда не дойдет – ведь немцы-то до Москвы так и не добрались.
Но – не будем отвлекаться. Были новости и поважнее – например, мы теперь точно знали, в какой мир забросили нас таинственные коптские четки. Вчера, пройдя через портал, первое, что я сделал – это купил у мальчишки-разносчика «Московские ведомости». Конечно, ни у меня ни у отца не хватило бы терпения ждать до вечера; а потому я тут же нырнул обратно и вышел в XXI веке – и немедленно набрал номер отца. Он, как и было условлено был в Ленинке, а на столе перед ним лежала та самая подшивка 1886 года. Отец специально ждал моего звонка и не открывал газету на нужной странице.
В общем, никакого объявления там не появилось. Теперь не было никаких сомнений – мы уже почти неделю как ходили в параллельный мир – и, что бы мы там ни предприняли, никакого влияние на наше будущее… то есть настоящее, конечно – это не окажет.
Так что – вернемся в день сегодняшний. Отец, изрядно разозленный на меня из-за вчерашней эскапады с баллончиком и калькулятором, сегодня отправился в прошлое один – а меня оставил на хозяйстве, нагрузив, чтоб не скучал, кучей заданий. И пока он ведет там переговоры с Овчинниковым-старшим о найме жилплощади, и, заодно, договаривается о совместном пикнике в Петровском парке, мне предстояло отыскать в Интернете какие-нибудь ресурсы, где тусуются знатоки древних ближневосточных языков – а конкретно, коптского наречия. Рассмотрев найденный пергамент отец, конечно, тоже не понял ни слова. Правда, он согласился с Николкой насчет картинки – по его мнению это и правда была церковь, причем весьма древней постройки. Я до сих пор ничего не слыхал о коптах – вот отец и засадил меня повышать эрудицию. А заодно – искать переводчиков с коптского.
Глава двадцать четвертая
Олег Петрович возвращался домой, на Университет. На этот раз визит в прошлое длился недолго – всего он провел в 1886 году около 2-х часов. Беседа с Василием Петровичем прошла именно так, как это и было задумано. Учитель гимназии охотно подтвердил сделанное недавно предложение – и теперь его гость почти официально стал квартиросьемщиком. «Почти» – потому что для окончательного закрепления этого статуса следовало явиться с документами в околоток и оформить там все, честь по чести. А вот с этим предстояло ждать еще, как минимум неделю – пока не придут из Америки заказанные там ретро-документы. Хотя – их одних тоже было недостаточно.
В «Уставе о паспортах», а точнее – в первом его разделе, «Об видах на жительство внутри государства» было ясно сказано: «Каждый иностранецъ, прiехавшiй въ Россiю съ законнымъ паспортомъ, долженъ явиться въ первомъ лежащемъ на пути губернскомъ город къ местному Губернатору и, представя ему свой паспортъ, съ коимъ прибылъ въ Россiю, получить взаменъ онаго паспортъ для жительства и перездовъ въ Имперiи, на изложенномъ ниже сего для выдачи таковыхъ паспортовъ основанiи».
Далее следовало примечание: «Примечанiе. Иностранцы, прiезжающiе моремъ въ портовые города, получаютъ паспорты на жительство въ Имперiи отъ тамошнихъ Градоначальниковъ и Губернаторовъ, если они есть въ сихъ городахъ». И вот в этом примечании и была главная трудность. Планируя обзавестись документами, Олег Иванович полагал, что дело ограничится отметкой о прохождении таможни. Однако же, к пришедшими Америки паспортам придется прикладывать отдельные документы – паспорта для жительства иностранцев на территории Российской империи; а вот с ними могли возникнуть трудности. В отличие от Соединенных Штатов, в России до такой услуги, как изготовление копий ретро-документов никто пока не додумался, а значит – надо было заказывать копии исторически достоверных бумаг частным мастерам, способным к тому же нанести и водяные знаки.
Но тут на помощь нашим героям пришла неповоротливость российской бюрократии. Оказывается, иностранцы, пересекая границы империи, попросту оставляли в канцелярии губернатора и градоначальника приграничного города прошение – а сами ехали по своим делам, рассчитывая, что после прибытия на место, выправленный паспорт рано или поздно нагонит своего владельца по почте. Процесс этот мог занять до нескольких недель, а, если речь шла о таких задворках империи, как Баку – так даже и месяцев. Время, вполне достаточное для того, чтобы как-то решить этот вопрос.
Образец временного паспорта у Олега Ивановича имелся. Более того – имелся и весьма обнадеживающий факт, найденный, против обыкновения, не на просторах Интернета, а в архивах – пригодилось деловое сотрудничество с историком-редактором «Вестника». Оказывается, всего за полтора месяца назад, на Бакинской таможне случился сильный пожар, подчистую уничтоживший хранившиеся в здании таможни архивы. Так что теперь Олег Иванович мог с чистой совестью заявить, что все было сделано честь по чести: прошение оставлено, и теперь он, благонамеренный иностранец, ждет, как и положено, своего паспорта. А уж то, что документы сгорели вместе со зданием таможни – так это, извините, не его вина.
