Джеймс Паттерсон - Клык
Медбрат Роджер вручает Игги маленькую гнутую жестяную миску:
— Вот, держи, сушеная рыба со… всякой всячиной. Угощайся.
Чем мы только ни кормились! Нам, бездомным, не до разносолов. К тому же мы сжигаем калории, как гоночная машина бензин. Поэтому нам без еды никак не прожить — что под руку ни попадет, все подметем.
Рядом в темноте заиграли языки пламени. Красиво, уютно. Но вонища такая, ни в сказке сказать, ни пером описать! И не мудрено — костер развели из верблюжьих лепешек. Должна сказать, и сам-то верблюд розами не пахнет, а уж лепешки его воняют — страшное дело. Особенно когда горят. Единственный, кто не морщит нос, это Газзи. Но без костра пропадем: только солнце село, температура опустилась градусов на тридцать. Пусть уж лучше воняет.
Ем, стараясь не вспоминать про шоколад. Чувствую, как под покровом темноты Клык прижимает ко мне свою ногу, и по третьему разу прокручиваю картинки нашего недавнего уединения в палатке. Когда-то мы теперь с ним снова один на один останемся? Последнее время я что-то невероятно часто мечтаю о Клыке. И о том, как мы с ним удерем ото всех. На целый день…
— Вы ведь сегодня уже с Жанет познакомились? — спрашивает Патрик. — Помните, маленькая девочка в желтом платье?
— Познакомились, — серьезно отвечает Ангел. — Она совершенно необыкновенная.
— Это точно. — Патрик качает головой. — У нее когда-то были отец и четверо братьев. Они все за последние два года умерли. Кто от спида, кто от голода, а кого местные банды убили. Теперь только Жанет с мамой остались. Но ее мама тоже больна спидом.
— Вот горе какое! — На глаза у Надж навернулись слезы. — Выходит, она скоро сиротой останется?
Патрик печально кивает:
— Скорее всего. В других странах люди могут довольно долго со спидом прожить. Там лекарства новые есть. Но здесь — все по-другому. А самое ужасное, что таких детей, как Жанет, страшно много.
Я подавилась очередной просяной лепешкой (не забыть: НЕ брать рецепт) и оглядела мою любимую стаю, мирно рассевшуюся в кружок вокруг костра. Игги не мигая смотрит прямо на огонь. Газзи и пальцем, и языком исследует каждую миску — вдруг пропустил где последнюю оставшуюся крошку. Надж положила подбородок на руки и задумчиво смотрит в землю. Я знаю, она размышляет о горестях здешней жизни. Без каждого из них жизнь моя совершенно лишится смысла.
Мельком глянула на Клыка. Он пристально смотрит на меня черными блестящими в темноте глазами, и щеки у меня снова заливает краской. Может, получится тихонько шмыгнуть куда-нибудь подальше, где бы нас никто не увидел. Хоть на минуточку!
Вот теперь-то лицо у меня по-настоящему пылает. Я размечталась, как стая пребывает в полной безопасности, Тотал и Акела у мамы, никто нас без конца не тормошит. У меня нет ни забот, ни хлопот, и можно просто расслабиться на все сто.
Ладно, ладно… Только не надо напоминать мне, что я расслабляться не умею. У меня просто практики нет.
— Ничто, Макс, вечно не длится. — Это Ангел, царапающая по грязи косточкой какого-то давно съеденного животного, мрачно перебивает мои мысли. — Мне очень не хочется тебя расстраивать, но должна тебе все-таки сказать, что Клык умрет первым. И случится это совсем скоро.
9
Головы детей-птиц разом мотнулись в сторону Ангела. У Надж отвисла челюсть, у Газзи глаза вот-вот вылезут из орбит. Мальчишеское лицо Игги сморщилось от слез. Только мой темный, таинственный Клык даже бровью не повел, будто Ангел между делом сказала что-то о предстоящем дожде.
А я… мне показалось, что Ангел изо всех сил врезала мне под дых, и я едва прохрипела:
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Я? Что? Я только говорю, что знаю. — Ангел продолжает играть с костью. — Ты всегда хочешь, чтоб все оставалось, как было. Но так не бывает. Мы все становимся старше, взрослеем. У тебя теперь есть мама. Вы с Клыком сейчас только и делаете, что друг на друга любуетесь. Все меняется. И мы не предназначены жить вечно. Так уж получилось: я знаю, что Клык умрет первым. А тебе придется научиться жить без него. Ты уж прости меня за правду.
Глаза у меня сузились, я поднялась на ноги и прошипела:
— Откуда ты это знаешь?
Стая напряженно наблюдает за нами. Один Клык по-прежнему спокоен.
— Макс, ничего страшного не произошло. — Он погладил меня по коленке. — Успокойся, пожалуйста. Не психуй.
Ангел, качая головой, грустно на него смотрит. И тут внутри у меня что-то оборвалось. Я вцепилась в ее рубашку, с силой встряхиваю и ставлю на ноги:
— Что. Ты. Имеешь. В виду.
Клык бросается ко мне, пытаясь схватить за руки. Надж старается оттащить меня от Ангела. Но, впившись глазами в эту белокурую бестию, я едва их замечаю.
— Немедленно объясни, откуда тебе это известно. А не то я тебя сейчас… — Что бы такое с ней сделать? Не убить, конечно, но что-нибудь почти такое же ужасное? — Я тебе во сне все твои распрекрасные кудри наголо обстригу.
— Макс! Прекрати! — шипит мне Клык, продолжая оттаскивать от Ангела, которую я тряхонула с новой силой.
— Перестань. Макс, перестань, — умоляет Надж, чуть не плача. — Пожалуйста, не надо.
— Ребята, что происходит? — В мое помутненное сознание просачивается голос Патрика, и я постепенно начинаю отдавать себе отчет, что я такое делаю. Ни разу в жизни я никого в моей стае пальцем не тронула. Быстро отпускаю Ангела. Она, помертвев, стоит с белым как снег лицом.
— Макс, не надо так. — Надж обнимает Ангела за плечи.
Я задыхаюсь, а Клык осторожно оттесняет меня от Ангела. Как? Как она могла сказать ТАКОЕ и ничего никому не объяснить!
— Макс, хватит, остановись, — говорит Клык.
Только было я хотела открыть рот, чтобы сказать им всем, что я на эту тему думаю, как замечаю, что к нашему костру приближаются двое чужаков. Ладно, пока отложим.
10
— Добро пожаловать к нашему костерку, — радушно приветствует незнакомцев Патрик. Они подходят поближе, и пламя освещает две высокие фигуры, мужчины и мальчика-подростка.
— Добрый вечер, — церемонно и с заметным иностранным акцентом отвечает старший гость. Как только ему пришло в голову надеть в этой грязище такой безукоризненный тщательно отглаженный полотняный костюм?
— Чем могу вам помочь? — спрашивает Патрик.
— Разрешите представиться. Я профессор Ханс Гюнтер-Хаген. Одна из моих компаний проводит здесь исследовательскую работу, и я спонсировал поставку вакцины, препараты которой вы используете.
Патрик торопливо вскочил на ноги и прежде, чем протянуть руку, втихаря вытер ее о шорты.
— Спасибо, огромное вам спасибо. Важность вашей помощи совершенно невозможно описать словами. Мы вам все исключительно благодарны.
Профессор сдержанно улыбнулся:
— Рад быть полезен. Я воистину счастлив иметь финансовую возможность облегчить положение страждущего населения.
Роджер наклоняется к моему уху:
— Это крупнейший миллиардер. Владеет сотней, если не больше, фармацевтических компаний.
Очередной миллиардер на мою голову. Один, богатейший миллиардер Нино Пиерпонт, время от времени уже финансирует наши маленькие приключения. Интересно, они знакомы? Думаю, все миллиардеры мира собираются где-нибудь вместе и обсуждают что-нибудь типа того, какие страны на корню сразу купить, а какие постепенно к рукам прибрать. Или что-нибудь в этом роде.
— Я слышал, с вами здесь дети-птицы работают?
Брови у меня поползли вверх, а Патрик в растерянности неловко отводит глаза и смотрит в сторону:
— Э-э-э-э…
— Да вы не беспокойтесь. — Голос профессора звучит исключительно дружелюбно и чрезвычайно заинтересованно. — Я бы очень хотел с ними познакомиться. Слава о них по всему миру гремит. Я бы с удовольствием пригласил завтра их командира позавтракать с нами в моей палатке.
Патрик и Роджер напряженно молчат. Время остановилось.
Я встаю и делаю шаг вперед:
— Будем знакомы. Я командир.
И в ту же секунду из-за моего плеча раздается голос Ангела:
— Спасибо за приглашение. Рады воспользоваться вашим гостеприимством.
На скулах у меня заиграли желваки. Мало того что она дрянь всякую пророчит, она теперь еще в командиры поперла. «Ты, подружка, неподходящее время для своих игр выбрала», — мысленно костерю я ее, а она в ответ так и полоснула меня взглядом.
— Вот и прекрасно. — Профессор Гюнтер-Хаген довольно потирает руки. — Так и договоримся. Мы вас обеих завтра будем ждать. А сейчас позвольте мне представить вам моего… протеже.[8] Знакомьтесь, Дилан. — И он тихонько подталкивает поближе к костру пришедшего с ним длинного парня.
Я заморгала. Хотела бы я знать, с обложки какого журнала для подростков вытащил он сюда этого чувака? Ростом Дилан не ниже Клыка или Игги. Его густые белокурые волосы небрежно откинуты назад с загорелого лба, а выразительные темно-голубые глаза смотрят на нас с затаенным любопытством. На нем потертые джинсы, заправленные в грубые запыленные ботинки. Видавшая виды замшевая куртка прикрывает белоснежную футболку. Если он не сошел с журнальной обложки, то его хоть сейчас отправляй на съемки первой двадцатки самых клевых парней младше двадцати.
