Уильям Котцвинкл - Супермен III
Она посмотрела на него, брови ее медленно поднялись; заговор о похищении детей был теперь дополнен намерением отравить ее собаку и истоптать клумбу с тюльпанами.
— И что же?
— Они сказали, что я потерял это в метро, но это не так.
Йо-йо была теперь у него в кулаке.
— У меня его вытащил карманник.
— Телевизор?!
Гас невинно улыбнулся. Конечно, он продал телевизор для нужд своей семьи. Такие возможности редко появляются, и Гас всегда пользовался ими.
Сотрудница Бюро снова посмотрела в дело. Судя по выражению ее лица, оно превратилось для нее в кусок пергамента, сделанного из кожи стоящего перед ней человека.
— Единственная работа, какую вы нашли, была в закусочной. Вы работали там двадцать восемь минут.
Она подняла глаза.
— Я думаю, это рекорд в нашем офисе.
Игрушка Гаса прыгнула на кончик его ботинка, маленькая бархатка для сапог, придающая им блеск. Его голова была тогда занята другим, а не этой закусочной; он думал о более возвышенных вещах, чем добавочная порция лука и уксуса для маринада. Он мечтал о самом замечательном йо-йо, какого еще не бывало. Не может человек раскладывать французское жаркое в минуту такого вдохновения!
— Мистер Горман, — сотрудница постучала о край папки с его делом, — вы провели тридцать шесть недель, живя на налоги с тяжело работающих граждан.
Ноздри ее дрогнули.
— Вы знаете, кто вы?
— Не называйте меня лодырем. Не говорите так…
Ее губы проронили:
— Вы больше не имеете права на пособие.
Человек позади Гаса сказал мягко:
— Это их способ отделываться, не правда ли?
Гас повернулся со своей игрушкой, оставляя за собой документы и дела, уже не имеющие для него значения, и все здание, теперь не участвующее в его жизни. Сперва его охватило чувство свободы, и это могло бы продлиться до времени ленча, когда его сменило бы чувство голода. Он направился к выходу, вынул из кармана помятую пачку сигарет, вытащил последнюю сморщенную сигарету, взял ее в рот, но вспомнил, что нет спичек. И тут на сцену выступил Рок в лице безработного оператора подъемника. Этот оператор, рассказывавший своим дружкам о жизни в шахте, заметил, что Гас ищет, у кого бы прикурить, протянул ему коробок спичек, а сам вернулся к своему рассказу.
— Так вот, в штольне я открыл дверь подъемника, и в нем были гигантские крысы, только и ждавшие, чтобы выскочить. Я и должен был покончить с этой работой…
Эта история, как и многие эпические повествования, которые слушают в вестибюле Бюро по безработице, дошла только до середины, когда Гас спустился с лестницы. Он вынул последнюю спичку из коробка и хотел было выбросить его в урну, но машинально прочел напечатанное на этикетке.
Его умственная йо-йо завертелась, струна зазвенела в его мозгу и стала описывать столь сложные кривые и так прекрасно действовать, что Гас продолжал разглядывать текст; тысячи струн звенели в его голове, йо-йо разбегались в замечательном порядке во всех направлениях. Там было написано:
Зарабатывай много денег.
Стань программистом компьютера!
Гас нежно взял пальцами коробок и сунул его в карман.
— Надо рассмотреть это хорошенько, — сказал он, — ибо если Большая Йо-йо что-то говорит, то только дурак не станет слушать.
— Как шеф-инструктор Школы программистов Арчибалд, я имею честь представить вас нашей машине Генри. Поздоровайся, Генри!
Инспектор что-то напечатал на клавиатуре компьютера, и на экране вспыхнуло приветствие:
— Хелло класс!
— Далеко, далеко от дела… — подумал Гас Горман.
Когда-то, очень давно Гас бывал уже в таком классе. Он был совершенно равнодушен к этому, но когда учитель командовал начинать, Гас был уже на середине страницы.
— …компьютеры, как известно, способны к замечательным действиям, главные из них…
Инструктор нажал на кнопку.
— …память… — сказал Компьютер Генри. — Я умею…
— Память, — подумал Гас.
Все это уже было у него в голове, там же, где струны его йо-йо. Его рука раскрылась, колено двинулось, йо-йо моментально взлетела в воздух.
— Я уже знаю кое-что об этом…
Мальчишкой Гас конструировал коротковолновые приемники для оснащения соседней полиции; когда его дядя принес домой краденый арифмометр, Гас его полностью разобрал и потом опять собрал; когда его отец швырнул саксофон в экран телевизора, он сумел заменить трубку; потом он смастерил собственный подслушивающий аппарат и провел его в спальню жившей под ними проститутки по вызову, что привлекло к нему внимание ее друга, главы местной шайки, который дал ему работу перехватчика телефонных разговоров. Гас мог бы сделать на этом карьеру, но когда его работодателя выбросили из здания, Гас покончил с электроникой. Его природные инженерные способности отошли на второй план, если не считать его поразительной ловкости в видеоиграх, хитрые дорожки которых для него были ясны как на ладони. Он феноменально считал, но это мало ценилось. Его профессией стала работа на кухне. Но компьютер, на который он смотрел, был двоюродным братом игорных автоматов…
— …в которых есть струны, ведущие к данным…
— Струны, — думал Гас, поглядывая вниз, на свою йо-йо. — Я всегда знал, что эта игрушка пытается что-то мне сказать.
— …различные струны отмечены знаками…
— Это имеет смысл, — подумал Гас.
— …это мы называем запускать его…Гас запустил свою йо-йо кругом.
— Да, сэр, все это совершенно ясно, машина работает.
Инструктор улыбнулся классу, радуясь работе машины, главной славы Школы программистов Арчибалд, альма-матер для немногих, расположенной двумя этажами выше бакалейной лавки.
— Обратите внимание на плавающий децимальный пункт…
— Ясно вижу, — сказал Гас, смотря вместе с инструктором.
Где-то в Столице, в офисе «Дейли Плэнет», происходила другая серьезная конференция, которую вел издатель «Плэнет» Перри Уайт, твердолобый мужчина, хорошо разбиравшийся в превратностях мира и очень мало знавший о таких людях, как Кларк Кент. Или как Джимми Олсон, похожего на сосиску и стоявшего рядом с Перри Уайтом.
— Кто это? — рявкнул Уайт, указывая на фото в газете, которую только что развернул перед ним Олсон. На рукаве у Джимми все еще была кислая капуста.
— Это Росс Уэбстер, сэр. Победитель на ежегодном конкурсе гуманистов.
Уайт стряхнул пепел со своей сигары, его нижняя губа придавала ему циничное выражение.
— Олсон, ты когда-нибудь научишься соображать? Если этот парень — призер Гуманитарного года, то почему у меня только один его снимок и пятнадцать снимков этой, другой персоны?
Перри Уайт откусил кончик сигары и выпустил кольца дыма.
— Это Лорели Амброзиа. Она… женщина Уэбстера…
— Она — женщина Уэбстера, — прервала Лоис Лейн. — Оставим это так.
Джимми Олсон стряхнул капусту с рукава и еще раз показал на Уэбстера.
— Ему принадлежит фирма «Уэбко Индастриз».
Не подозревая о том, что и нос у него в горчице, Олсон предъявил Уайту еще одну фотографию.
— Это его сестра.
— На вид крутая девка, — сказал Уайт. Он поднял снимок и внимательно его рассмотрел. — Она не в фокусе, ты, дурень!
— С этой женщиной было что-то неясное, — возразил Олсон. — Какая-то дымка вокруг нее.
— Вокруг тебя дымка, Олсон. Ты что — шел сквозь завесу из горящего вазелина?
— Простите, сэр, не понял…
— Помалкивай, — Уайт раскуривал сигару, рассматривая Веру Уэбстер, сестру Росса Уэбстера. — Эта женщина — классическая старая дева.
Он постучал по фотографии пальцем.
— Я прав, Лоис?
— Правы, шеф.
Перри Уайт сдвинул сигару в другой угол рта.
— Она выглядит как замерзшая обезьяна…
Дверь открылась, и вошла мисс Гендерсон из Отдела распространения. От нее тоже мерзли бы обезьяны, если бы они у нее были. Это была сердитая дама средних лет, толкавшая перед собой лототрон для игры в Бинго. Возможно, она оттого и сердилась: машина была тяжелая, полная белых пластмассовых шаров. Перри Уайт обернулся к ней.
— Вам чего?
— Пришло время вам тащить выигрышный номер Бинго-Джинго за этот месяц, — сказала мисс Гендерсон.
— Почему я должен? — заворчал Перри Уайт, но мисс Гендерсон уже придвинула машину к его сигаре. Она повернулась к Лоис Лейн.
— Первый приз — бесплатная поездка в Южную Америку.
Мисс Гендерсон исполнила одно па румбы совсем на заграничный манер.
— Присядьте, мисс Гендерсон, — сказал Уайт. Он неохотно взялся за рукоятку лототрона Бинго. — Почему они в Отделе распространения не могут найти идиота, который мечтал бы заниматься этим дурацким состязанием?
