Анатолий Костецкий - Минимакс — карманный дракон, или День без родителей
Удобно устроившись в одном из кресел, Изольда открывала спрятанные за ковром от постороннего взгляда дверцы стенного шкафа.
На первый взгляд можно было удивиться: среди такой роскоши — и обыкновенный такой стенной шкаф-каморка с некрашеными сосновыми полками, плотно заставленными полулитровыми банками с вареньем.
Но это — только на первый взгляд.
Изольда расставила в первом ряду банки с вареньем — и за ними открывались тоже банки, закатанные металлическими крышками. Но в этих банках хранилось не варенье из яблок, вишен или слив. В этих банках лежали… деньги!
Как и каждая заботливая хозяйка, которая наклеивает на закрученную банку с вареньем бумажку и на ней пишет сорт варенья и когда оно сварено, так именно Изольда Сократовна закручивала в полулитровые банки десять, двадцать пять, пятьдесят и сто рублей, делала на банках наклейки из медицинского пластыря и тоже что-то писала на нём красным фломастером. Но писала, конечно, не сорта варенья — где вы видели варенье из денег! — а какие-то загадочные цифры, скажем, такие:
25.1500.VIII.
Эта надпись постороннему человеку ничего бы не сказал, но не Изольде. Для неё он означал очень и очень много. Вот как она расшифровывалась:
Денежные купюры по 25 рублей.
Всего в банке — 1500 рублей.
Деньги собраны в августе.
Деньги в банки Изольда закручивала из многих соображений.
Во-первых, в банках, в отличие от земли, пещер или иных традиционных тайников для сокровищ, они не портились.
Во-вторых, так, под видом варенья, банки не привлекали лишнего внимания — в случае чего…
В-третьих, если надо куда-то переехать — банки легко можно загрузить в ящики, которыми Изольду запросто обеспечил бы сыночек Бобчик — ведь для приёмщика стеклопосуды это пустяки!
И — в-четвертых, и это главное! — слова «банка» и «банк» казались Изольде близко родственными.
Как ей не было досадно, но в нашей стране частных банков нет, да и не может быть. Если у вас есть лишние трудовые деньги, вы можете держать их в какой-нибудь из многочисленных сберкасс. Изольда же сберкассы обходила десятой дорогой, ведь деньги, которые она имела, были далеко не трудовыми. Вот она и придумала устроить себе свой собственный тайный «банковый банк», как Изольда его называла.
Банк Изольды Сократовны насчитывала уже столько банок, что потребовал пересчету и инвентаризации: женщина давно уже сбилась со счета! Вот она и собиралась зимой, когда работы станет меньше, заняться этим делом, а пока что не забивала себе голову. Да и приятно было иметь столько денег, что и посчитать не просто!
Еще она надеялась приобрести для подсчета денег миникомпьютер, но столкнулась с непредвиденными трудностями: компьютеры, как оказалось, продавали только государственным учреждениям и организациям.
Такой ход дел немного обидел Изольду: ишь какие! Обыкновенные школьники, каким еще надо таблицу умножения учить, — и те могут спокойно и бесплатно считать свои задачки на компьютерах, а она, можно сказать, — миллионерша, должна пользоваться допотопными счетами!
Но Изольда пока что еще не очень убивалась. Она надеялась рано или поздно раздобыть желанный миникомпьютер, а тем временем решила досконально овладеть приёмами работы на нём. И это, к слову, была едва ли самой важной причиной, почему она пригласила родителей Олега и Лизы на дачу. Ведь дети Валяйко — школьники и имеют доступ к вычислительной технике. Да и мама их — старший бухгалтер-экономист, так что Изольда сначала подучится у них, а там, гляди, — и компьютером где-нибудь разживется. В этом ей поможет Бобчик: ведь для должности, которую он занимал, ничего невозможного нет! Даже теперь, когда люди сдают преимущественно посуду от соков и минеральных вод, все равно у пунктов приёма стеклотары всегда стоят очереди. А Изольда и Бобчик четко осознали: там, где есть очередь, — всегда можно погреть руки.
Вас, наверно, уже интересует, откуда же рядовая и не очень трудолюбивая на первый взгляд женщина имела такую уйму денег? Тогда поинтересуйтесь на базаре, особенно — перед праздниками, сколько стоят цветы, или наведайтесь в Круглик и спросите цену пары яиц…
А теперь время рассказать и про Креню.
Когда-то у Креня не было никакого имени, и он был обыкновенным вороненком, веселым и шумным, и жил в родной вороньей колонии.
С давних времен поселилась в самом центре Круглика — чуть ли не со времени его основания, — никто из жителей не обращал на него внимания. Да и вороны приносили определенную пользу: они собирали на огородах червяков, личинок, всяких вредных жуков, поедали разные объедки, которые оставались после воскресных наездов городских туристов. Но когда Круглик начали заселять дачники, вороньему счастью наступил конец. Карканье и крики черноперой колонии, которые казались кругликовцам чем-то естественным и неотъемлемым от самой жизни, дачникам почему-то не пришлись по вкусу. Они начали жаловаться и писать начальству: дескать, воронья колония мешает им жить.
И вот в Круглик наведался человек в милицейской форме, походил, поговорил с дачниками да и уехал прочь. А позднее появился снова, только уже не один, а в сопровождении двух дядек с охотничьими ружьями.
Дядьки начали бабахать в небо — поднялся страшный крик, бедных ворон объял неописуемый ужас, и птичья колония отправилась неизвестно куда, чтобы уже больше никогда не вернуться в родные гнезда.
Креня же при первых выстрелах от испуга подскочил — и выпал из гнезда, потому что еще не научился как следует летать.
«Охотники», разогнав ворон, уехали, а Креню, перепуганного и немощного, подобрала Изольда. Так он и поселился у неё. Понятно, что его детская память крепко удерживала образ людей с ружьями, которые едва не до смерти напугали его сородичей, поэтому Изольда с тех пор пользовалась этим: каждый раз, когда птица пробовала возражать хозяйке, она грозилась сдать его в милицию или же позвать охотников.
И хотя в Круглике охотников не было, а участковым инспектором работал веселый румянощекий парень со странной, при его внешности, фамилии Крутиус — его детское лицо еще не ведало, что такое бритва! — но воспоминание о давнем обидчике в милицейской форме осталась у Крени навсегда…
Креней Изольда назвала птицу в честь своего папочки. Она же научила Креню разговаривать, а слушать и запоминать услышанное он умел едва ли не с рождения: ведь и у ворон, как и у людей, тоже бывают свои вундеркинды.
Ворона была нужна Изольде для того, чтобы узнавать, где что делается. Она заставляла птицу летать по Круглику, подслушивать сплетни и слухи и пересказывать ей.
Зная почти все тайны как жителей Круглика, так и дачников, Изольда, лишь намекнув на свою осведомленность, легко «выбивала» для себя всяческие блага: то минеральные удобрения для цветов, то новые доски для забора, а то и письменную благодарность для своего Бобчика «за добросовестную работу в сфере обслуживания».
Еще Креня должен был узнавать, где намечаются свадьбы или похороны. Вот где Изольда и Бобчик грели руки!
Изольда Сократовна первой мчалась к месту событию, потому что знала: только в двух случаях люди даже не спрашивают, сколько стоит букет, а платят, сколько скажешь. Да и Бобчик, которого Изольда сразу извещала срочной телеграммой, прилетал на своих «Жигулях» на свадьбу или похороны за пустыми бутылками. После такого визита на дверях приёмного пункта стеклотары, где он работал, несколько дней висела красноречивая табличка: «Нет тары!», а на полках «банкового банка» Изольды стало теснее…
Роль шпиона совсем не нравилась птице, он затаил на Изольду страшную злость и первой же возможности мечтал отомстить. Но страх перед милицией пока что заставлял Креню повиноваться хозяйке, да и для мести никак не было подходящего случая…
Вот так на самом деле жила Изольда Сократовна, прячась от посторонних глаз за высоким забором и за славою душевной и бескорыстной женщины.
Поэтому, услышав крик Лизки, она выгнала Креню из клетки и приказала:
— Немедленно лети к Валяйко: погляди, чего вдруг эти воспитанные дети галдят.
— На голодный желудок? — возмутился Креня, потому что хозяйка даже не вспомнила о завтраке. — И не подумаю!
— Что-о?! — закричала Изольда. — И не подумаешь?! Да я сейчас, вот-вот… — И она сделала вид, словно собирается бежать на улицу и звать на помощь участкового милиционера Крутиуса: так она уже не впервые пугала птицу.
И хотя Креня в глубине своей вороньей души немного сомневался, что милиция может быть полезной Изольде с её цветочками, но страшное воспоминание детства снова заставляло его подчиниться…
— Лечу, уже лечу! — замахала птица крыльями. — Но хоть маковую росиночку!
— На уже, обжора, подавись! — «расщедрилась», пожалев птицу, Изольда и бросила ему заплесневелую обглоданную косточку.
