Майкл Бакли - Тайна Алой Руки
— Ах, так значит, это ты — Алая Рука! — воскликнула Сабрина, чувствуя, как в ней вздымается неконтролируемая волна гнева. — Это ты украл моих родителей!
— Алая Рука — это не человек, детка. Это — движение, идея. Она куда больше всех нас, вместе взятых, и я в ней — лишь маленькая спица в огромной колеснице.
— Где мой сын? — услышали они мужской голос. Румпельштильцхен вдруг взвизгнул и спрятался за огромным телом Натали, а в пещеру вбежал директор Гамельн. Он был совершенно измучен, весь избит, явно на грани помешательства. Рубашка его была перепачкана его собственной кровью, он хромал, и при каждом шаге лицо его искажалось от боли. Но в руках он держал свою волынку.
— Скажи, где мой мальчик, или я сыграю такую песню, что ты разлетишься в пух и прах! — взревел Гамельн, бросаясь к карлику.
Румпельштильцхен сжался в углу.
— Мальчишка твой вечно путался под ногами! — сказал он, скрежеща зубами, но явно побаиваясь своего высокого партнера. — Я же тебя предупреждал: не спускай с него глаз.
— Где он? — потребовал ответа Гамельн.
Тоби ткнул своей длинной волосатой ногой в потолок. Высоко на стене пещеры, в стороне от других, свисал еще один кокон, обмотанный паутиной. Голова из него уже не высовывалась, а тело перестало барахтаться. Гамельн упал на колени, закрыв лицо руками.
— Сними-ка его, Тоби, — приказал Румпельштильцхен.
— Ну, па-а-ап… он же уже почти готов, — захныкал мальчик-паук.
— Делай, что тебе говорят! — скомандовал Румпельштильцхен.
Тоби нехотя пополз по стене, обрезал паутину своими острыми, как бритва, клешнями и осторожно опустил мальчика на землю. Подвинув его к ногам Гамельна, он отскочил назад, к отцу.
— Понимаешь, он стал слишком большой помехой, — стал объяснять Румпельштильцхен, — и мог сорвать все наши планы.
Не слушая его оправданий, Гамельн срывал тугую пелену паутины с тела сына. Освободив мальчика от пут, Гамельн приложил ухо к его груди: дышит ли.
— Он же умер! — вскричал Гамельн и, аккуратно положив сына на землю, поднялся. Взяв в руки волынку, он раздул ее мехи. — Ну, за это вы у меня поплатитесь!
Но не успел он сыграть и ноты, как Белла перепрыгнула через всю комнату и, выстрелив липким языком, обмотала им волынку и вырвала ее из рук Дудочника, а потом сунула в рот и целиком проглотила.
— Вот молодчина! Папочкина дочка! Золотая моя девочка! — похвалил ее Румпельштильцхен.
Натали бросилась в дальний угол пещеры и вернулась с банкой краски. Опустив в нее руку, она тут же вынула ее — всю в красной краске.
— Я поставлю нашу печать на мальчишку, хорошо?
Гамельна затрясло от ярости.
— Ах ты, проклятый тролль! Ты со своей Алой Рукой убиваешь невинных. В наших планах такого не было, я просто хотел вырваться из этого города!
— У тебя никогда не хватило бы духу сделать то, что требуется, Дудочник, — воскликнул карлик-Румпельштильцхен. — Кто-то же должен принимать трудные решения!
— Например, что надо убить моего мальчика?
— Я понимаю твою боль, — сказал Румпельштильцхен. — Если бы мне пришлось потерять одного из моих любимых детей, у меня разорвалось бы сердце. Но я же всё равно подвергаю их жизни опасности — ради нашего великого дела!
— Так это потому, что они — не твои дети! — крикнула Сабрина. — Ты обхитрил их настоящих родителей, сыграв на их страхах, чтобы они потеряли надежду. А их родители — их настоящие родители — очень хотят, чтобы дети к ним вернулись.
Тоби выглядел растерянным.
— Это правда, папа? — защелкал мальчик-паук. — Ты же сказал мне, что нашел меня в парке.
— Всё верно, сынок, — сказал Румпельштильцхен.
— Он врет! — закричала Сабрина. — Я говорила с твоими родителями, Тоби. Они ищут тебя с того самого дня, когда им пришлось отдать тебя этому психу. Он же манипулировал их чувствами, заставил поверить, будто тебе с ним будет лучше. Ни в каком парке он тебя не находил. Румпельштильцхен задурил голову твоим маме с папой, да еще предложил им кучу денег. Он купил тебя, Тоби! И только затем, зачем купил и Натали с Беллой, — чтобы подпитываться от вас!
— Это она всё врет, дети мои, — сказал Румпельштильцхен. — Люди всегда говорят обо мне неправду! Они хотят отобрать вас у меня! Это несправедливо. Надо остановить тех, кто меня ненавидит.
— Мы верим тебе, папочка, — сказала Белла, и ее лицо побагровело от гнева.
— А можно мы прямо сейчас их убьем? — спросила Натали, кровожадно глядя на Сабрину.
Сабрина знала, что Румпельштильцхен мог управлять силой гнева в других людях, и по его «дочкам» сейчас было видно, что он перевел их ярость на максимум.
Румпельштильцхен засмеялся.
— Ну как же может папочка отказать своей малышке Натали? Давай отведи душу…
Чудища обступили Гамельна, оттесняя его в угол. Сабрина хотела было помочь ему, но Тоби преградил ей путь. Дудочник умрет, и никто этому не помешает.
— Ты без своей шарманки — никто, Гамельн, — сказал Румпельштильцхен. — И теперь, когда мы дошли до Барьера, ты нам больше не нужен.
Но Дудочник незаметным движением вынул из кармана что-то блестящее и, с любовью взглянув на это что-то, тут же поднес к губам. Губная гармошка Венделла издала нежный, печальный звук, но от него задрожала земля.
— А мне волынка и не нужна, — крикнул Гамельн своему бывшему партнеру.
Дно пещеры раскололось надвое, и образовалась огромная трещина. Из нее сначала повалил пар, а затем потоком хлынули муравьи, черви, тараканы, сороконожки… Миллионы ползучих тварей выскочили из пролома и набросились на Румпельштильцхена и его «детей».
Девочка-лягушка прыгнула на потолок, но ее тут же окружил рой летающих тараканов. Потеряв равновесие, она рухнула вниз, на дно пещеры.
Натали сбили с ног сороконожки; извиваясь, они бегали по ее телу и яростно кусались. Девочка-чудовище рычала и скулила, но отбиваться от них у нее не было сил.
Тоби помчался по пещере, отстреливаясь нитями паутины от армии личинок, обрушившихся на него. Он кричал, визжал, носился по пещере, но насекомых было слишком много, и они облепили его с ног до головы.
Румпельштильцхену тоже досталось по первое число: пиявки покрыли всё его тело, и он упал, корчась от боли.
— Мистер Гамельн, пожалуйста, помогите! — попросила Сабрина, хватая лопату. — Мне надо взобраться к потолку.
Гамельн снова приложил гармошку к губам, и новая волна муравьев, червей и тараканов, подкатившись, подняла Сабрину прямо под потолок. Ближе всех висела бабушка Рельда, и Сабрина здоровой рукой сорвала паутину с ее рук и рта.
— Ох, Liebling, — сказала бабушка, — на этот раз я так рада, что ты меня не послушалась!
Сабрина лишь улыбнулась, обрубая лопатой нити, на которых бабушкин кокон висел под самым потолком.
Подлетевшая армия жуков быстро подхватила бабушку, и та, полностью высвободив руки, вынула из своей сумки ножницы. Отдав их Сабрине, она легко спустилась по импровизированным ступеням, которые жуки и летающие тараканы соорудили для нее из собственных тел.
А Сабрина, сидя верхом на живой, пульсирующей волне всевозможных ползающих и стрекочущих созданий, дотянулась до следующего кокона — в нем оказалась Дафна. Сабрина содрала с нее паутину, а потом ножницами отрезала кокон от потолка. Дафна, вся в слезах, крепко-крепко обняла сестру. От этого объятия у Сабрины дико заболела сломанная рука, но она закусила губу и не оттолкнула сестренку.
Тут Сабрина заметила, что Румпельштильцхен начал излучать голубоватую энергию, которая стекалась к нему, словно вода в водовороте. И вдруг из его груди вырвался огненный шар — взрывная волна пронеслась по пещере, уничтожив армию насекомых. Волна жуков, поддерживавших Сабрину и Дафну, обратилась в пепел, и девочки свалились вниз, причем Сабрина ушибла сломанную руку и от боли чуть не потеряла сознание. Словно сквозь пелену она увидела, как взрывом разрушило туннель, ведущий в пещеру, и тонны камней заблокировали единственный выход. Но хуже всего было то, что от взрыва сверху стали падать большие камни.
— Видишь, что ты наделал! — взвизгнул Румпельштильцхен и, ринувшись на директора, сбил его с ног. В схватке губная гармошка выпала из рук Гамельна, скользнула по полу пещеры, и ее тут же раздавил упавший валун. Оба вечножителя кинулись в драку.
— Девочки, надо придумать, как снять остальных, — сказала бабушка Рельда.
— Есть идея, — ответила Дафна.
Схватив бабушкины ножницы, она сунула их в карман и подбежала к лежавшей без сознания девочке-лягушке. Встав на колени, она принялась тереть ладошками суперлипкую кожу чудища; затем повторила операцию, пропитав липким составом подошвы своих кед. Потом девочка подбежала к стене и, прижав руки и ноги к каменистой поверхности, медленно, но без особых усилий, стала карабкаться по стене. Каждое ее движение сопровождалось негромким звуком, похожим на легкий шлепок.
