Дмитрий Емец - Череп со стрелой
– Эй! Видал, что делают?! Простите, но это наше!
Бомжик отпустил поднос и с достоинством удалился, сказав напоследок, что собственность – зло и принадлежит нам в большей степени то, от чего мы отказались.
– Угу. Только от выпивки ты, кажется, никогда не отказывался!.. Не, ну обнаглели! Из-под носа рвут! – буркнула Гуля и, догнав бомжика, сунула ему гамбургер. Успокаивалась она так же мгновенно, как и приходила в бешенство.
– Ты спрашивал про утро. Паршиво мне было утром. Думала, сдохну. Мать перепугала. Не буду больше такие фильмы смотреть! – сказала она, вернувшись.
На легкомысленном лице Гули мелькнули страх и озабоченность – тень той муки, которую боялся увидеть Афанасий. Но долго в страхе Гуля пребывать не смогла и сразу же вспомнила, что вчера выиграла пари. Поспорила с продавщицей, что в запечатанном йогурте окажется живой тарантул. Так десять человек сбежалось смотреть. Гуля даже не думала, что в маленьких магазинчиках столько всякого разного народа.
– И знаешь, что самое смешное? Я до этого понятия не имела, как выглядит тарантул. Только слово слышала.
Афанасий улыбнулся очень искренне и одновременно поймал себя на том, что искренности в его улыбке чуть меньше, чем он действительно показал. Он вечно ловил себя на наигрыше. Чувствовал себя человеком, в котором во всякой сердечной сцене, даже когда он абсолютно искренен, живет все просчитывающий режиссер, прикидывающий впечатление от своих слов и их последствия и делающий легкие, неуловимые для других корректировки, которых ему потом стыдно, потому что все-таки это были корректировки. И еще Афанасий недавно обнаружил, что самая большая ошибка умных людей – втайне считать остальных людей дураками. Афанасий тоже был умный и тоже вечно наступал на эти грабли. Он не понимал, что у каждого человека, даже не очень начитанного, даже очень простого, в сердце есть четкий радар, распознающий ложь и отношение. Он может сработать не сразу, а отсроченно, допустим на другой день, когда будешь проигрывать ситуацию в памяти, но сработает обязательно. И тогда ты потеряешь разом все.
Где-то в середине рассказа о тарантуле Гуля забыла, о чем говорила, мысль ее переключилась и лоб пересекла морщинка:
– А, да! Ты слышал про остров?
– Про какой?
– Девушка одна рассказала, из форта Долбушина… Болтушка ужасная!
– Больше, чем ты?
Гуля бросила в Афанасия пластиковой ложечкой:
– Противный! В общем, где-то есть остров, на котором тело навсегда остается молодым и прекрасным, а вот душа скукоживается и умирает. И так хорошо на этом острове, так весело, что люди не решаются его покинуть и остаются там навсегда. Если же когда-то они покинут этот остров, то превратятся в прах.
– И где этот остров? Где-нибудь в Океании? – с сомнением спросил Афанасий.
– Нет, где-то в России. То ли на Волге, то ли в Белом море. Он даже на картах есть. Просто никто не знает, что он ТАКОЙ. Думают, там закрытая военная часть или еще чего. Служба безопасности у них хорошо работает. За триста-то лет научились.
– За триста лет?
– Ну да. Остров со времен первошныров. То ли закладку туда кто притащил, то ли что. Как ты думаешь, это правда? Та девушка клялась, что правда.
Афанасий неосторожно выжал в кофе кетчуп и огорченно уставился на стаканчик. Затем успокоил себя тем, что кетчуп лежит на дне. И будет там лежать, если не взбалтывать. И вообще, чего не видно, того нет. Кто сказал, что, пока кофе готовили, в него не роняли чего-нибудь похуже кетчупа? Какую-нибудь холерную бактерию, безнадежно влюбленную в чумного микроба?
– Я узнаю про остров у наших, – пообещал он, про себя считая это полной чушью.
Гуля кивнула и внезапно спросила, знает ли Афанасий Сашку. Афанасий отозвался, что всякий русский человек знает хотя бы одного Сашку. Подойди к любому человеку на улице, спроси у него, знает ли он Сашку, и…
– Не занудствуй! Это ваш Сашка, шныровский, которого Фиа знает…
Афанасия втайне раздражало, что Гуле так много известно о ШНыре. Он вроде особо и не распространялся, а она сама собрала всю картину из множества оговорок, реплик, оценок и умолчаний. Девушки умеют из трех мух собрать слона, да еще так собрать, что останется несколько кусков на суп.
Гуля поплевала на салфеточку и вытерла Афанасию подбородок. Потом стала вытирать еще и губы, но он отдернулся.
– Ты запачкался! У тебя крошечки! Плохой мальчик!
– Я тебя когда-нибудь убью! – пригрозил Афанасий.
Гуля всплеснула ручками:
– Ой! Ты не мог бы повторить? Поскрипи, пожалуйста, еще зубками! Ты такой миленький, когда это говоришь! Такой грозненький!.. Можно я тебя на телефончик запишу?
От записи на телефончик Афанасий отказался. Он знал, что Гуля способна поставить это на звонок и умилять «грозненьким принцем» всех своих подруг.
– Так тебе интересно про Фиа? – спросила Гуля.
Афанасий благоразумно ответил, что нет. Он был в курсе, что лучший способ выведать что-либо у Гули – именно об этом ее и не расспрашивать. Тогда любая информация выльется сама под давлением естественной болтливости.
– Фиа – новая любимица Дионисия Тиграновича. Млада и Влада ее люто ненавидят, но и побаиваются! А то мало ли. Она представит кресло, а у кресла окажутся зубы и пищеварительный аппарат.
– А ты с Фиа дружишь?
– Я – да! – гордо сказала Гуля. – Вчера вечером мы с ней были на Болотной.
– У памятника маньякам, что ли?
– Да, в доме с круглыми углами. Там раздавали новые дары. Ну знаешь – лбом прикоснуться к оплавленному слитку.
– И много получило?
– Ну, не знаю… человек сто! Просто натуральная толкучка! Один прямо под ногами у всех лез на четвереньках.
«Сто новых инкубаторов… И так чуть ли не каждый месяц. Так их никогда не победишь», – с грустью подумал Афанасий.
Гуля оглянулась и, придвинувшись к нему, зашептала:
– Фиа очень интересует этот ваш Сашка… Она много лет его не видела, а тут вдруг снова встретились. Там дикая история была, как в романе. Мост через бурную реку, какие-то уголовники и Сашка, как тигр, бросающийся в бой.
– Он что, в ясельной группе тогда был? – заинтересовался Афанасий.
– Почему в ясельной?
– Ну, раз они много лет не виделись… Ты сама сказала. Герой из ясельной группы спасает девушку от уголовников.
Гуля замахала руками:
– Я тебя ненавижу! Ты не только ревнючка, но и циник! Любить, конечно, должны только тебя! Если какая-нибудь девушка влюбляется в кого-нибудь другого, он, конечно, или ясельник, или уголовник… Ой! Да положи ты этот кетчуп! Ты опять им весь…
– Не трогай салфетку! Положи салфетку, кому сказал! – предупредил Афанасий голосом шерифа, который советует ковбою не тянуться к кобуре.
– Ну, хочешь быть замазюкой – будь им! Ну, короче, говорим мы с Фиа, а тут… Нет, прости, не могу сказать. Это дикий секрет!
Афанасий зевнул:
– А, ну да… само собой!
Гуля недоверчиво уставилась на него, но Афанасия, кажется, волновала лишь блестящая упаковка от кетчупа, краем которой он чистил себе ногти.
– Тебе что, не интересно? Наплевать на то, что появился новый уникум? – обиделась Гуля.
– Новых уникумов появиться не может.
– Новый, старый – не в том суть. Белдо с Гаем шептались о чем-то в углу. Шепчутся, а вокруг охранники торчат как елки. Фиа воображала мух и подсылала к ним, а мухи – тупые такие! – летели не пойми куда и дохли. Тогда я поспорила с Фиа, что узнаю, о чем они секретничают.
– И узнала? – неосторожно спросил Афанасий.
Это было ошибкой. Гуля мгновенно замолчала и, мучая его, целую минуту копалась в вазочке с печеньками, выбирая из них то, к которому у нее сердце ляжет. Принцип работы ее сердца Афанасий так и не постиг, поскольку все печеньки были абсолютно одинаковые.
– В общем, я поняла, что был какой-то Митя Желтоносый… Что, правильно я говорю? – Гуля с торжеством уставилась на Афанасия.
– Митя Желтоносый – это да. Фигура, – согласился тот.
Гуля уловила в его голосе подвох и забеспокоилась:
– Ну, ты сам истории своего ШНыра не знаешь! Я же тебе из головы Гая все говорю! Короче, этот Желтоносый создал череп со стрелой. Бывает, шныра посылают за чем-то одним, а он находит что-то другое. Бывает же?
Афанасий не заметил, как откусил кусок пластиковой вилки. Только это и помогло ему таинственно промолчать.
– Что делал шныр до этого момента? Искал дальше. А найденную закладку где-нибудь заныкивал, авось пригодится. А в следующий раз – бац! – опять находил что-нибудь другое. В общем, со временем у каждого шныра накапливалась куча неиспользованных закладок. И вот этот Желтоносый Митя создал уникум, который позволял выносить с двушки много закладок сразу, причем таких, за которыми тебя не посылали!
Афанасий культурно сплюнул вилку в салфеточку:
– Нельзя так. В болоте застрянешь!
– Создатель уникума это предусмотрел. Череп растворялся в своем хозяине, и тот мог пронести сразу много закладок, втягивая их в себя!
