Филип Пулман - Северное сияние
Когда движения стрелки несколько раз повторились, Лира подняла глаза. Она моргнула раз или два, словно выходя из транса, и объявила:
— Они притворятся, что собираются в атаку, но на самом деле не собираются развязывать войну, потому что расстояние слишком велико и им придется опасно растянуть войска.
— Расскажешь мне, как ты прочитала это?
— Одно из значений дельфина это игра, он любит разыгрывать, — объяснила Лира. — Я знаю, что это пятнадцатый символ, потому что стрелка остановилась пятнадцать раз, и именно это я видела очень четко. А шлем означает войну. Объединив эти символы, можно сказать, что кто-то собирается на войну, но на самом деле просто создает видимость. А ребенок позволяет добавить — это означает трудность — что атаковать будет слишком трудно, потому что войска будут растянуты как якорная веревка. В общем, я так это вижу.
Доктор Ланселиус кивнул.
— Изумительно, — обявил он. — Я очень благодарен тебе. Я это не забуду.
Потом он странно покосился на Фардера Корама, и снова взглянул на Лиру.
— Могу я попросить тебя еще раз продеймонстрировать нам свои способности? — спросил он. — Если ты выглянешь из окна, ты увидишь навес с висящими на стене ветками облачных сосен. Одной из них пользовалась Серафина Пеккала, остальных она не касалась. Можешь найти нужную?
— Конечно! — закричила Лира, горя желанием еще раз продеймонстрировать свое умение. Она взяла алетиометр и заторопилась наружу. Ей хотелось посмотреть на облачные сосны, которые ведьмы использовали для полетов, и которые Лира никогда не видела.
Мужчины стояли у окна и смотрели, как маленькая девочка пробиралась к навесу по глубокому снегу — Пантелеймон прыгал рядом с ней в виде зайца — потом остановилась перед висящими ветками, опустив голову и вглядываясь в прибор. Вскоре она потянулась и уверенно взяла одну веточку из множества висящих.
Доктор Ланселиус кивнул.
Лира, взволнованная и горящая желанием взлететь, подняла ветку высоко над головой и побежала к дому, играя в ведьму. Консул повернулся к Фардеру Кораму и тихо спросил:
— Вы понимаете, что это за ребенок?
— Она дочь лорда Азраэля, — сказал Фардер Корам. — А ее мать миссис Коултер из Коллегии Жертвенников.
— А помимо этого?
Старому бродяжнику пришлось покачать головой.
— Нет, — признался он. — Больше я ничего не знаю. Но она странное невинное создание, и я ни за что не причинил бы ей вреда. Как ей удается читать алетиометр, я не могу себе представить, но я верю ей, когда она толкует его. Почему, доктор Ланселиус? Что вы знаете о ней?
— Много веков среди ведьм ходили слухи об этом ребенке, — начал консул. — Потому что ведьмы жили так близко к месту, где вуаль между мирами тонка, что слышали как бессмертные время от времени шептали нам голосами созданий, которые могут перемещаться между мирами. Они говорили о ребенке, чье великое предназначение может быть исполнено только где-то в другом месте — не в этом мире — но далеко за ним. Без этого ребенка мы все умрем. Так говорят ведьмы. Но ребенок должен выполнить предназначение, не зная, что делает, потому что в ее незнании наше спасение. Понимаете, Фардер Корам?
— Нет, — вновь признался Фардер Корам. — Честно говоря, не понимаю.
— Это означает, что девочка должна быть вольна совершать ошибки. Нам остается надеяться, что она их не совершит, но вести ее за собой мы не можем. Я рад, что мне довелось увидеть малышку.
— Но почему вы уверены, что она тот самый особенный ребенок? И что это за существа, которые могут путешествовать между мирами? Я не понимаю вас, доктор Ланселиус, хотя верю, что вы честный человек…
Прежде чем консул смог ответить, дверь открылась, и вошла Лира с сосновой веточкой.
— Это та самая! — объявила Лира. — Я проверила их все, и это она, я уверена. Но она не хочет взлететь в моих руках.
— Это изумительно, — признался консул. — Тебе повезло, что ты владеешь таким прибором, и я могу только пожелать тебе удачи в дальнейшей работе с ним. Но я хочу, чтобы ты взяла с собой еще кое-что…
Консул отломил часть веточки.
— С ней действительно можно летать? — спросила Лира.
— Да, можно. Но ты же не ведьма. Я не могу отдать тебе всю ветку, потому что она нужна мне, чтобы связываться с Серафиной, но и этого хватит. Приглядывай за ней.
— Хорошо, — сказала она. — Спасибо.
Она спрятала веточку в сумку, рядом с алетиометром. Фардер Корам прикоснулся к сосновой ветке словно на удачу. На его лице застыло странное выражение, которое Лира никогда еще не видела: почти страстное желание. Консул проводил гостей до двери, где он пожал руку и Фардеру Кораму, и Лире.
— Надеюсь, ваше предприятие будет удачным, — сказал он и застыл на пороге, в обжигающем холоде, чтобы посмотреть, как гости уходят по тихой улице.
— Он знал ответ о татарах, он мог меня не спрашивать, — объявила Лира Фардеру Кораму. — Так сказала алетиометр, но я не стала говорить об этом консулу. Стрелка показывала на тигель.
— Я подозреваю, что он испытывал тебя, дитя. Но ты правильно поступила, что была вежлива, поскольку мы не знаем, что на уме у консула. А насчет медведя он дал нам очень полезный совет. Сами мы ни за что не догадались бы спросить про медведя.
Они нашли дорогу к станции саней, которая оказалась парой бетонных складов, скрывавшихся на заросшем кустарником пустыре, где меж камней росли тонкие сорянки и плескались лужи ледяной грязи. Угрюмый мужчина в офисе заявил, что медведь заканчивает работать в шесть, но если незнакомцы хотят поговорить с ним, им лучше поторопиться, потому что медведь сразу отправляется во двор позади Бара Айнарсона, где ему наливают выпивку.
Узнав все, что нужно о медведе, Фардер Корам повел Лиру к лучшему продавцу одежды в городе, чтобы защитить девочку от холода. Они купили парку, сделанную из кожи северного оленя, потому что шерсть северного оленя полая и хорошо спасает от холода; и капюшон с подкладкой из меха росомахи, потому что на нем не образуется лед при дыхании. Они купили нижнее белье и вкладыши в обувь из кожи с ног северного оленя, и шелковые перчатки, одевающиеся под большие меховые руковицы. Ботинки и рукавицы были сделаны из кожи с передних ног северного оленя, потому что там она особенно жесткая, а на подошву для ботинок пошла кожа бородатого тюленя — такая же жесткая как у моржа, но не такая тяжелая. Наконец, они купили водонепроницаемую накидку из полупрозрачного кишечника тюленя, которая накрыла Лиру с головы до ног.
Надев все купленное на себя, с шелковым шарфом вокруг шеи, шерстяной шапочкой на ушах и большим капюшоном, натянутым сверху, Лира тут же запарилась, но утешила себя мыслью, что экспедиция отправлялась в места, где климат был гораздо холоднее.
Джон Фаа управлял разгрузкой корабля, и сразу насторожился, услышав рассказ консула, и посерьезнел, когда узнал о медведе.
— Пойдем к нему сегодня же вечером, — объявил он. — Вы когда-нибудь разговаривали с подобным созданием, Фардер Корам?
— Да, приходилось. И даже сражался с одним, но, благодаря Господу, у меня была поддержка. Нам придется вести с ним переговоры, Джон. Он наверняка запросит немало, и будет вести себя грубо и заносчиво, но мы должны уговорить его присоединиться к нам.
— Должны? А та ведьма?
— Она далеко отсюда, к тому же, теперь она королева клана, — объявил Фардер Корам. — Я надеялся отправить ей послание, но похоже, что ответа придется ждать слишком долго.
— Ну, что же. Теперь позволь мне рассказать тебе, что нашел я, старый друг, — Джон Фаа сгорал от нетерпения поведать свои новости. На пристани он познакомился со старателем, Новым Датчинином из страны Техас. Оказалось, что у старателя, помимо всего прочего, есть воздушный шар.
Экспедиция, к которой старатель надеялся присоединиться, распалась из-за отсутствия финансирования еще до того, как покинула Амстердам, так что он остался без дела.
— Думаю, нам может пригодиться помощь аэронавта, Фардер Корам! — сказала Джон Фаа, потирая свои огромные руки. — Я убедил его присоединиться к нам. Похоже, нам повезло, что мы пришли именно в этот город.
— Нам бы еще больше повезло, если бы мы поняли, куда идти дальше, — вздохнул Фардер Корам. Но ничто не могло испортить настроение Джона Фаа, увлеченного началом похода.
Когда стемнело, а припасы и оборудование были аккратно выгружены с корабля и стояли на пристани, Фардер Корам и Лира пошли вдоль мола в поисках Бара Айнарсона. Найти его оказалось нетрудно: грубое бетонное сооружение с красной неоновой вывеской, мигавшей над дверью, сквозь покрытые изморозью окна которого доносились громкие голоса.
Узкий переулок рядом с баром вел на задний двор и обрывался у металлических ворот, где над замерзшей грязью был сооружен кривой навес. Смутный желтый свет, пробивавшийся через заднее окно бара, освещал огромную светлую форму, скорчившуюся на земле и рычащую над огромным куском мяса, которое существо держало в лапах. Лире бросились в глаза окровавленная морда, маленькие злобные черные глазки и гора свалявшегося, желтоватого меха. Медведь урчал, хрустел и всхлипывал.
