Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Дары смерти
День рождения прошел очень тихо, в гости к нам заглянула лишь старая Батильда, которая всегда была к нам добра, а Гарри попросту обожает. Мы так жалели, что ты не смог появиться, но, конечно, Орден прежде всего, да к тому же Гарри еще не настолько вырос, чтобы понять, что это его день рождения. Джеймса начинает немного расстраивать необходимость сидеть здесь, будто взаперти, он старается не показывать этого, но я же вижу. А тут еще Дамблдор никак не вернет его мантию-невидимку , и это лишает Джеймса возможности совершать хотя бы небольшие вылазки. Если ты сможешь нас навестить, это его очень обрадует. В прошлые выходные к нам заезжал Хвостик, По-моему, он чем-то подавлен, хотя, вероятно, все дело в новости насчет Маккиннонов. Я, услышав ее, целый вечер проплакала.
Батильда забегает к нам почти каждый день. Она очаровательная старушка, рассказывает о Дамблдоре совершенно поразительные вещи, не уверена, что он был бы доволен, узнав об этом! Не знаю, впрочем, можно ли им верить, потому что мне кажется невероятным, чтобы Дамблдор…
Руки и ноги Гарри точно онемели. Он стоял совершенно неподвижно, держа в ничего не чувствующих пальцах чудесный листок, а внутри у него происходило что-то вроде безмолвного извержения вулкана, выбрасывавшего смешанные в равных долях радость и горе. С трудом доковыляв до кровати, он сел.
Гарри прочитал письмо еще раз, но никакого нового смысла в нем не обнаружил и теперь пригляделся к почерку. Мама выводила «у» точь-в-точь как он. Гарри просмотрел все письмо — эта буква везде была одинакова и каждый раз воспринималась как приветливый взмах руки Из-за прозрачной завесы. Письмо было невероятным сокровищем, доказательством того, что Лили Поттер жила, действительно жила на свете, что ее теплая рука скользила вот по этой странице, выводя чернилами вот эти буквы, эти слова, слова о нем, Гарри, ее сыне.
Нетерпеливо смахнув с глаз слезы, он перечитал письмо снова, вникая теперь в значение написанного Лили. Он как будто вслушивался в наполовину забытый голос.
У них была кошка… возможно, и она умерла, как родители, в Годриковой Впадине… или сбежала, когда ее некому стало кормить… Сириус купил ему первую в его жизни метлу… родители знали Батильду Бэгшот; может быть, их познакомил Дамблдор? «Дамблдор никак не вернет его мантию-невидимку »… А вот это немного странно…
Гарри прервал чтение, обдумывая слова матери. Зачем Дамблдор взял у Джеймса мантию-невидимку ? Гарри ясно помнил, как Учитель годы тому назад сказал ему «Мне не нужна мантия-невидимка для того, чтобы стать невидимым». Возможно, она понадобилась кому-то из менее одаренных членов Ордена и Дамблдор просто вызвался ее передать? Гарри стал читать дальше. «К нам заезжал Хвостик…» Петтигрю, предатель, казался чем-то «подавленным», только ли казался? Может быть, он уже знал, что в последний раз видит Джеймса и Лили живыми?
И наконец все та же Батильда, которая рассказывала о Дамблдоре поразительные вещи: «…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…»
Чтобы Дамблдор — что? Впрочем, о Дамблдоре можно было порассказать много такого, что показалось бы невероятным, — к примеру, что он получил однажды низшую оценку на экзамене по трансфигурации, что он, подобно Аберфорту, испытывал заклинания на козлах…
Гарри встал, внимательно осмотрел пол — возможно, где-то лежит и конец письма? Он подбирал листок за листком, осматривал их. Не особенно церемонясь, совсем как тот, кто проводил здесь обыск, вытаскивал ящик за ящиком, перетряхивал книги, встав на стул, провел рукой по верху платяного шкафа, заглянул под кровать и под кресло.
Наконец, улегшись на пол, он обнаружил под комодом что-то вроде рваного клочка бумаги, а когда вытащил его, клочок оказался половинкой той самой фотографии, о которой писала Лили. Черноволосый мальчик, громко хохоча, влетал в эту фотографию и вылетал из нее верхом на крошечной метле, а за ним гонялась пара ног, принадлежавших, по-видимому, Джеймсу. Гарри уложил фотографию в карман, где уже находилось письмо Лили, и продолжил поиски второго листка.
Однако еще через четверть часа он поневоле пришел к заключению, что окончание письма матери пропало. Просто ли потерялось оно за шестнадцать лет, прошедших со дня его написания, или листок забрал тот, кто обыскивал спальню? Гарри снова перечитал начало письма, пытаясь отыскать ключ к тому, что сделало его окончание ценным. Игрушечная метла вряд ли заинтересовала бы Пожирателей смерти. Единственную потенциальную ценность могла представлять информация о Дамблдоре. «…кажется невероятным, чтобы Дамблдор…» — что?
— Гарри! Гарри! Гарри!
— Я здесь! — крикнул он. — Что случилось?
На лестнице застучали шаги, и в спальню Сириуса влетела Гермиона.
— Мы проснулись, а где ты — неизвестно! — задыхаясь, сказала она и, повернувшись назад, крикнула: — Рон! Нашла!
Издали, с расстояния в несколько этажей, донесся сердитый голос Рона:
— Хорошо! Передай ему от меня, что он козел!
— Гарри, пожалуйста, не исчезай так, мы страшно перепугались! И вообще, зачем ты сюда забрался? — Она оглядела перевернутую вверх дном комнату. — Что ты тут делал?
— Посмотри, что я нашел.
Он протянул ей письмо матери. Гермиона взяла письмо, прочла. Гарри наблюдал за ней. Дойдя до конца страницы, она подняла на него глаза:
— Ох, Гарри…
— А еще вот это.
Он отдал ей разорванную фотографию, и Гермиона заулыбалась, наблюдая за мальчиком на метле.
— Я поискал окончание письма, — сказал Гарри, — но его здесь нет.
Гермиона огляделась вокруг:
— Это ты тут такой беспорядок учинил или до тебя кто-то постарался?
— кто-то уже обыскивал комнату, — сказал Гарри.
— Я так и подумала. В какую комнату я ни заглядывала, пока поднималась наверх, везде одно и то же. Как по-твоему, что тут искали?
— Если это был Снегг, сведения об Ордене.
— А ты не думаешь, что у него и так уже есть все необходимое, он же состоял в Ордене, верно?
— Ладно, — сказал Гарри, которому не терпелось обсудить его теорию, — тогда как насчет сведений о Дамблдоре? Они могли искать, к примеру, окончание этого письма. Батильда, которую упоминает мама, ты знаешь, кто она?
— Кто?
— Батильда Бэгшот, автор…
— «Истории магии», — явно заинтересовавшись, сказала Гермиона. — Так твои родители знали ее? Она была потрясающим историком.
— Она еще жива, — сказал Гарри, — и живет в Годриковой Впадине. Ронова тетушка Мюриэль рассказывала о ней на свадьбе. И семью Дамблдоров Батильда тоже знала. Интересно было бы побеседовать с ней, правда?
Улыбка Гермионы стала слишком уж понимающей, и Гарри это не понравилось. Он отобрал у нее письмо и фотографию, засунул их в мешочек, который висел у него на шее, просто чтобы не смотреть на нее и не выдать своих чувств.
— Я понимаю, почему тебе хочется поговорить с Батильдой о твоих маме и папе, да и о Дамблдоре тоже, — сказала Гермиона. — Но ведь в поисках крестражей это нам ничем не поможет, так? — Он не ответил, и Гермиона торопливо продолжила: — Гарри, я знаю, тебе очень хочется отправиться в Годрикову Впадину, но я боюсь… боюсь легкости, с которой нашли нас вчера Пожиратели смерти. И поэтому сильнее, чем раньше, уверена — нам не следует появляться там, где похоронены твои родители. От тебя наверняка именно этого и ждут.
— Дело не только в родителях, — все еще стараясь не глядеть на нее, сказал Гарри. — На свадьбе Мюриэль много чего наговорила про Дамблдора. Я хочу узнать правду…
И он пересказал Гермионе все, что услышал от Мюриэль. Когда он закончил, Гермиона сказала:
— Я понимаю, конечно, почему тебя это расстраивает, Гарри…
— Не расстраивает, — ответил он. — Я просто хочу выяснить, правда это или…
— Гарри, ты действительно думаешь, что от злобной старухи вроде Мюриэль или от Риты Скитер можно услышать правду? Как ты можешь им верить? Ты же знал Дамблдора!
— Думал, что знаю, — пробормотал он.
— Но тебе же известно, сколько правды было во всем, что Рита писала о тебе. Дож прав. Как ты можешь позволять этим людям марать твою память о Дамблдоре?
Гарри отвел взгляд в сторону, стараясь не выдать негодования, которое его охватило.
Все то же самое: выбор веры. А ему нужна истина. Почему все с таким упорством стараются не подпустить его к ней?
— Может, пойдем на кухню? — помолчав немного, предложила Гермиона. — Поищем что-нибудь на завтрак.
Гарри нехотя согласился, последовал за ней на площадку лестницы, прошел мимо второй выходившей сюда двери. Под незамеченной им в темноте маленькой табличкой на ней виднелись в краске глубокие царапины. Он остановился, чтобы прочитать написанное на табличке. Табличка выглядела эффектно, надпись на ней была аккуратно выведена от руки — такую мог повесить на дверь своей спальни Перси Уизли.
