Андреа Робинсон - Королева вампиров
— А я всегда писал о женском спорте, — поддерживает ее Марк. — Они доверяют мне.
Остальные ученики тоже издают глухой ропот. Мистер Амадо смотрит на меня с невиданным ранее восхищением на лице и затем произносит слова, которые мне так нужны сейчас.
— Но, ребята, неужели вы не хотите попробовать что-то новое? — спрашивает он.
— Нет, — решительно отвечает Марк, важно поправляя на носу очки.
Нужно было подождать и поговорить с мистером Амадо наедине. Не то чтобы он боялся показаться диктатором, но он точно не пойдет против всего класса. А если мне не отдадут рубрику про женский спорт, то я вообще не представляю, с чего начинать поиски...
— Я думаю, это отличная идея, — вступает в спор Линдси, — я, например, освещаю почти все волонтерские движения, и это здорово и все такое, но, возможно, я что-то упускаю, потому что у меня уже замылился глаз. И я не понимаю, почему бы нам не попробовать это хотя бы с одним- двумя номерами.
Она улыбается мне, и меня переполняет благодарность, смешанная с чувством вины, поскольку ее насильно лишили права сердиться на меня. У меня такое чувство, словно мне сошло с рук что-то, за что я вообще-то должна была быть наказана.
— Итак, один голос «за», — говорит мистер Амадо, — и два голоса «против». — Он скрещивает на груди руки в клетчатых рукавах и откидывается на спинку стула. — Кто еще «за»? — с надеждой спрашивает он.
Большинство новых членов команды из десятого класса поднимают руки вместе со мной. Линдси тоже вытягивает руку, очевидно желая на всякий случай завоевать расположение мистера Амадо, не говоря уже о надеждах на место главного редактора.
— Итого двенадцать «за», — заключает мистер Амадо и медлит немного, считая тут же вздернувшиеся руки «против». — Хорошо. И одиннадцать «против». Остался кто-то не проголосовавший? — спрашивает он и затем сдвигает брови. — Нил?
Нил поднимает голову и трет рукой щеку, оставляя на ней разводы синих чернил.
— А о чем мы говорим?
— О том, хотим ли мы перераспределить обязанности для следующего номера.
— Я хочу продолжать рисовать комиксы. Так что... «против»?
Мистер Амадо вздыхает.
— Ну конечно, двенадцать против двенадцати. Кто же разрешит наш спор? — Он оглядывает класс и замечает Джеймса, который с безразличным видом перекатывает ручку по парте. — Что ты скажешь, Джеймс?
Джеймс явно раздражен тем, что его заметили. «Пожалуйста, скажи "да"», — думаю я, хотя сейчас он точно слишком далеко от меня, чтобы прочитать мои мысли. Интересно, понимает ли он скрытые мотивы моего предложения. Но даже если не понимает, все равно он может проголосовать «против», просто потому, что мы с ним в ссоре. Я задерживаю дыхание, пока он, размышляя, смотрит в потолок.
— Да, — наконец говорит он.
— Прекрасно! — восклицает мистер Амадо. — Теперь, ребята, предлагаю вам подумать о том, какими проектами вы хотите заняться, и прийти ко мне, когда вы будете готовы обсудить идеи новых статей.
Не успевает он сесть, как я подхожу к его столу. Когда я заявляю, что хочу делать репортажи о женском спорте, он бросает на меня удивленный взгляд.
— Ты уверена? — спрашивает он.
— Я хочу испытать свои силы, — отвечаю я, стараясь придать голосу гордое звучание Будущего Журналиста Америки, — и я правда хочу попробовать себя в чем-то новом. На следующей неделе будут официальные соревнования по футболу, теннису и бегу по пересеченной местности.
— Мы обычно отводим полный разворот под спортивные полосы. Ты уверена, что сумеешь сама набрать достаточно материала, или тебе нужен помощник?
— У меня он есть, — отвечаю я.
— Ну что ж, отлично! Прекрасная идея, Софи! Правда прекрасная, — говорит он, и в тот момент мне кажется, что дело пойдет легко.
Но через неделю, когда меня едва не ударяет по носу футбольный мяч, я понимаю, что поторопилась с выводами. «Берегись!» — кричит кто-то, и хотя я успеваю пригнуться и избежать удара по голове, в процессе этого я роняю ручку под трибуны. Видя, что игра остановилась из-за каких-то нарушений (примечание: выяснить, какие виды штрафных санкций есть в футболе), я спрыгиваю со скамейки и лезу под стойки трибуны, отбрасывая в стороны стаканчики и обертки из-под конфет, и наконец нахожу ручку в середине сырного пятна от чипсов начос. Когда я, счистив сыр с ручки, возвращаюсь на свое место, вся женская футбольная сборная Томаса Джефферсона обнимает другу друга и прыгает в экстазе. У меня появляется подозрение, что я пропустила что-то важное.
Как и следовало ожидать, одна из подружек Кэролайн отрывается от остальных и с развевающимся за спиной хвостиком светлых волос бежит ко мне.
— Ты это видела? — восклицает она, едва дыша.
— Видела что?
— Ну, как я забила пенальти. Выигрышный пенальти.
— О да. Ты пнула мяч, и он полетел вот в эти ворота, — говорю я, показывая на ворота в дальнем правом конце поля.
— Нет, — возражает она, указывая в другом направлении, — он попал в эти ворота. А где Марк? Он всегда смотрит наши матчи.
Марк, вероятно, в каком-нибудь подземном логове занимается тем, что втыкает иголки в куклу вуду, изображающую Софи, но я решаю соврать и отвечаю, что Марк собирается прийти на следующий осенний матч.
— Но сейчас, судя по всему, он стал большим фанатом мюзиклов, — добавляю я, чувствуя укол еще одной воображаемой иголки.
— Ладно, проехали, — говорит она. — Главное, убедись, что ты правильно записала мое имя. Он всегда пишет его с ошибкой.
— Я прослежу за этим, — заверяю я ее, ожидая, что она побежит обратно к товарищам по команде, но она не двигается с места. Думая, что я должна высказать еще какую-нибудь похвалу, я добавляю: — И правда отличная игра, кстати. Ты закинула мяч очень далеко. То есть я не думала, что он полетит так далеко, но он все-таки полетел.
— Спасибо, — сухо благодарит она. — А ты не собираешься взять у меня интервью?
— Ах да, точно. Я собиралась взять интервью у всех вас в раздевалке.
— То есть когда мы будем переодеваться?
— Ага. Я подумала, что так статья получится более живой, — говорю я. — Ну, знаешь, запах пота, дух товарищества. И все такое.
Она смотрит на меня так, как будто я только что предложила им всем взяться за руки и сыграть в «бутылочку».
— Да ладно тебе, — говорю я как можно более бодрым и небрежным тоном. Я встаю и подталкиваю ее к раздевалке. — Начнем по пути.
Я задаю вопросы Марте ровно столько времени, сколько требуется для того, чтобы убедиться в отсутствии у нее родимых пятен в форме звезды. После этого я перехожу к остальным членам команды, которые потихоньку подтягиваются в раздевалку и начинают скидывать спортивные маечки и влезать в узкие джинсы. Истощив свой запас футбольных вопросов, я пускаю в оборот вопросы из интервью с новенькими. В конце концов одна из десятиклассниц с лязгом захлопывает свой шкафчик.
— Ну да, мой любимый цвет — оранжевый, но если серьезно, то какое отношение это имеет к игре?
Остальные девушки недовольно бормочут что- то, соглашаясь с ней, и начинают выходить из раздевалки. Некоторые захватывают с собой оставшуюся одежду и уходят, так и не сняв спортивные костюмы. Когда в комнате не остается никого, я закрываю глаза и устало прислоняюсь к стене. С одной стороны, хорошо то, что уже семь девушек я могу вычеркнуть из списка. Если добавить к ним девушек из других раздевалок, в которые мне удалось пробраться, то в сумме получается тридцать. С другой стороны, плохо то, что меня теперь будут считать сумасшедшим репортером, который проводит интервью исключительно с полуобнаженными объектами.
Чуть погодя я выхожу через створчатую дверь в зал. Увы, моя задержка оказалась напрасной; стайка девочек толпится в центре зала вокруг золотистой светловолосой головы, которая знакома мне слишком хорошо.
— Влад, ты вроде собирался прийти на нашу игру, — обиженно говорит одна из девушек, которую я вычеркнула из списка.
Он улыбается. Хотя в последние две недели я делала все возможное, чтобы избегать его, даже я знаю, что с тех пор, как его поиски не увенчались успехом, он улыбается все реже и реже. Он все нетерпеливее ведет себя с учителями, а вчера я даже слышала, как он рявкнул на мисс Уолпол, когда она поинтересовалась, как продвигается его сочинение про Франкенштейна: «Оно не продвигается, проклятая ведьма!» Но сейчас, когда у него есть слушатели, он весь излучает обаяние. Я наблюдаю за тем, как Влад кладет руку на сердце.
— Да, да, и пожалуйста, примите мои глубочайшие извинения, что я пропустил игру, — говорит он. — Я надеюсь, что ближайшая вечеринка, которую мы устраиваем с друзьями, поможет мне загладить свою вину.
— Вечеринка? — переспрашивает Марта.
— Да, — отвечает Влад. — И не просто вечеринка, а тематическая вечеринка.
Марта хлопает в ладоши:
— Тематические вечеринки — мои любимые. А какая будет тема? Вечеринка двадцатых? Сутенеры и проститутки?
