Андреа Робинсон - Королева вампиров

Разговор с мистером Амадо подождет и до завтра. Сейчас мне просто необходимо выбраться отсюда и оказаться там, где мои мысли будут гарантированно принадлежать лишь мне одной.

Я уже почти дохожу до двери, когда меня догоняет Джеймс. Мне хочется наорать на него, но на его лице написано такое облегчение оттого, что его не вычислили, — облегчение, которое так похоже на мое собственное, — что я сдерживаюсь. Если честно, сейчас мне больше всего на свете хочется заставить весь мир подождать и как следует отпраздновать свое спасение. К тому же я замечаю, что Джеймса наконец отпустила та непонятная тревога, что все это время грызла его изнутри.

— Тебе лучше? — спрашиваю я и тут замечаю, что в другом конце коридора появляется чья-то фигура. Это Линдси — Линдси, которую я чуть было не сделала главным блюдом на вампирском званом обеде. Сейчас она решительным шагом направляется к нам, почти невидимая за огромной стопкой бумаг, которую она прижимает к груди. На кончике моего языка вертятся извинения, но она проходит мимо меня и обращается к Джеймсу:

— Еще раз спасибо за то, что нашел меня сегодня, — говорит она без тени недовольства, — завтра крайний срок сдачи статей, так что у меня уже совершенно отваливалась голова.

— Не за что.

— Так здорово, что ты вступил в нашу группу. Мы сможем вместе над чем-нибудь поработать.

— Конечно, — отвечает он, не сводя с меня глаз.

Линдси следует за его взглядом, и я готовлюсь к еще одному заслуженному выговору. Однако она лишь извиняется за то, что не заметила меня раньше, и спрашивает, не подумала ли я еще раз над тем, чтобы присоединиться к движению «зеленых».

— Ты бы нам очень пригодилась, — говорит она, — последний день записи в комитет по планированию был в пятницу, но все выходные прошли как в тумане. — Она хмурится. — Возможно, мне стоит перестать так много заниматься по ночам.

Как будто мы с ней не были на волосок от смерти. Я смотрю на Джеймса в поисках объяснения и вижу его виноватое лицо. Так вот почему он опоздал на химию и вот почему он выглядел таким усталым. Может быть, мне он и не стирал память, но с другими людьми у него явно не возникает никаких проблем в этом отношении.

Линдси немедленно улавливает возникшее между нами напряжение:

— Ну ладно. Я... э-э-э... пойду тогда. Я с тобой еще поговорю про движение Гринпис, — выпаливает она и выходит из школы. Я пытаюсь последовать за ней, но Джеймс преграждает мне путь.

— Мне пришлось это сделать, — говорит он, — я попытался ей все объяснить, но она испугалась и принялась кричать. Так будет лучше и безопаснее для нее, клянусь тебе. А ощущение затуманенности сознания пропадет через пару дней.

— Где ты был после обеда? — спрашиваю я, заранее зная ответ.

Он стискивает зубы.

— Мне нужно было найти Влада, — холодно отвечает он. — Вчера я потратил гораздо больше сил чем ожидал.

— Значит, завтра в первом ряду освободится пара мест? — осведомляюсь я. Шутка получается не очень удачной — в основном потому, что это не совсем шутка.

Лицо Джеймса кривится от отвращения:

— Нет. У Влада есть холодильник с...

— С праздника, — быстро отвечаю я, — я знаю.

Джеймс качает головой и отворачивается. Немного погодя он снова поднимает на меня взгляд и говорит:

— Я не хочу знать, откуда тебе это известно. Софи, я говорю серьезно. Это уже не просто дурацкое журналистское задание. Держись подальше от Влада. Тебе повезло, что сейчас он был невнимателен. Я слышал твои мысли, а ведь я был гораздо дальше от тебя, чем Влад. Ты, может, и считаешь себя неприступной крепостью из сарказма и крутизны, но это не так.

Новость о том, что мои защитные чары не работают, меня отнюдь не радует. Но я не собираюсь позволять ему сбить себя с толку.

— Я должна полностью убедиться в том, что девушка в безопасности. Я не могу оставлять людей в беде.

Выражение лица Джеймса становится суровым, и я понимаю, что только что уничтожила последнюю надежду на мирное соглашение. Он отступает в сторону, пропуская меня наружу. Я выхожу в лучи солнечного света, и Джеймс не следует за мной. Сколько же еще мне понадобится подтверждений тому, что он вовсе не на моей стороне?

Глава двенадцатая

На следующий день мистер Амадо собирает наши статьи. Когда приходит моя очередь, я впадаю в панику. Прошлой ночью я сдалась и снова их просмотрела, попытавшись добавить несколько заключительных штрихов, но на шкале совершенства они все равно находятся ближе к отметке «отстой», чем к отметке «великолепно».

— Спасибо, Софи, — спокойно произносит мистер Амадо, дергая за листки, потому что я продолжаю сжимать их в руке. — Я их забираю.

Лишенная выбора, я разжимаю руку, с трудом удерживаясь от мелодраматического крика «Неееееет!», когда он удаляется, направляясь к остальным ученикам. Я замечаю, что Линдси не колеблется ни секунды, когда приходит ее очередь; она гордо вручает ему пачку листочков, улыбаясь сияющей улыбкой. Мистер Амадо улыбается ей в ответ. «Стирание памяти и другие способы добиться успеха в журналистике: краткое изложение». Возможно, мне стоило попросить Джеймса стереть память и мне.

Я рискую взглянуть в конец класса, где за самой дальней партой притаился Джеймс, который теперь сидит, подперев щеку рукой, и со скучающим видом наблюдает за происходящим. Он торчит на этом месте на всех моих уроках, за исключением английского, где он отвоевал место ровно между мной и Владом и сидит на стуле так прямо, что мне не видно даже макушки Влада. Со времени вчерашней ссоры в коридоре мы не обменялись ни словом, хотя сегодня, когда он поймал мой взгляд, мне показалось, что я заметила слабое подобие улыбки на его лице, после чего он снова натянул на лицо бесстрастную маску.

Мистер Амадо заканчивает обход, складывает статьи и садится на край своего стола. Я снова переключаю внимание на переднюю часть класса.

— Это отлично, ребята, — говорит он. — В четверг мы начнем делать макеты на компьютерах, и не забудьте, если вы захотите освежить свои навыки работы в InDesign, до конца недели после уроков я буду проводить занятия по повышению квалификации. — Он хлопает в ладоши, что на его языке аналогично барабанной дроби. — Но теперь я хотел бы проверить ваш настрой после выполнения первых заданий и устроить мозговой штурм по поводу идей для следующих номеров. И помните, это свободная дискуссия, и я здесь выступаю только в качестве сенешаля, чтобы помочь вам.

— А что такое «сенешаль»? — спрашивает Нил.

Усы мистера Амадо вздрагивают. Еще раньше я заметила, что во время обхода Нил протянул ему пачку комиксов вместо статьи о пропавшей крови. Само по себе это, конечно, неплохо, но помимо прочего это означает, что уровень разочарования поведением Нила стал у мистера Амадо еще выше.

— Помощник, Нил, — отвечает он. — Помощник.

— Я хочу продолжать делать репортажи о женском спорте, — говорит Марк Эчоллс, пока кто-то другой не успел застолбить его территорию.

— Я предвидел это, Марк, — отвечает мистер Амадо. — И я не вижу причин, почему бы тебе не...'— Он останавливается, заметив мою поднятую руку. — Софи?

Конечно, я бы предпочла предложить мой план, говоря с ним с глазу на глаз, но, похоже, мне придется сделать это прямо сейчас, раз мистер Амадо за выходные успел завести привычку избегать меня.

— Я думала, что, может быть, в этом году мы можем перераспределить обязанности, — говорю я. — Я хочу сказать, Марк, ты, безусловно, отлично разбираешься в женском спорте, но ведь ты уже очень давно этим занимаешься. Я всю жизнь пишу аналитические статьи, а Эмма всю жизнь пишет гороскопы, так что недавно мне пришло в голову, что, возможно, мы могли бы освежить газету, если бы каждый привнес в статьи какие-то новые идеи.

Я запинаюсь, осознав, что почти все мои одноклассники свирепо на меня уставились. Ну, все, кроме Линдси. Она изо всех сил старается выглядеть вдохновленной, несмотря на Эмму Коннелли, которая нашептывает ей что-то на ухо — что- то ядовитое, я уверена, — и Джеймса, который наблюдает за происходящим с гораздо большим интересом, чем за чем-либо еще, что происходило сегодня.

— Кроме того, мы сможем посылать в газеты колледжей и университетов более интересные материалы, — торопливо заканчиваю я. — И у нас будет настолько больше опыта!

— Звучит весьма разумно, — замечает мистер Амадо. Он пытается говорить небрежно и бодро, но я вижу, что идея ему очень нравится. — Что думают остальные?

— Но я все лето читала «Знаки любви» Линды Гудман! — возражает Эмма, отлипая от Линдси и оставляя на ее плече завитки своих темных волос. — И зачем я это делала, если теперь мне придется по три тысячи раз подряд смотреть школьные спектакли?

— А я всегда писал о женском спорте, — поддерживает ее Марк. — Они доверяют мне.