Анна Устинова - Тайны московской принцессы
– Дык я что, должно, ошибся, – добродушно проговорил уборщик. – Вы человек ученый, вам все отчетливо в мире видать, а мы магические науки не проходили.
– Тем более, не допивай из пробирок, – снова завел свое Амадеус. – А то, гляди, сам себя в жабу превратишь или еще в гада какого.
– Дык пока проносило. Я ж сначала пробую на зеленом листочке, скукожится али нет. Вот когда с ним беды никакой не случится, тогда уж себе позволяю. К чему же добрый продукт понапрасну в канализацию лить?
– Луженый у тебя желудок, – подивился трансмагистр.
– Мы ж люди простые, на природе взрощены. Вот желудком и не страдаем.
– Твое дело. Только после не плачь. Обратно в человеческий образ не верну. Ты ведь даже объяснить мне не сможешь, что с чем мешал.
– Справедливое у вас мнение: не смогу. Руководствуюсь исключительно личным вкусом, – поделился народным подходом к питью реактивов уборщик. И, причмокнув, добавил: – Вот это бы через абрикосовую косточку прогнать. Цены бы не было.
– Гурман, – с издевкой отреагировал Амадеус. – Ладно уж, забирай с собой. Дома прогонишь. Но колбу верни. И чтобы она от чистоты скрипела.
– Будет сделано, господин трансмагистр! – радостно пообещал человек с бородой. – Я вот, с вашего позволения, прямо сейчас приберусь, и пол оформим в лучшем виде.
– Полом потом займешься. Главное, чтобы посуда к завтрашнему утру сияла. И розовое в котелке пробовать не смей. Сразу нейтрализуй.
– Будет сделано.
Ребята слушали их разговор, набираясь отваги перед следующим броском. По коридору им тоже следовало прошествовать как можно дальше на полусогнутых. Потом Зоя сможет идти в открытую, а мантия потребуется лишь Егору, которому одному будет проще задрапироваться в нее целиком.
– Налево или направо? – спросил мальчик.
– Налево. Ой, нет. Постой. Сюда идут.
В коридоре показалась тучная фигура в широком белоснежном халате, белых брюках и белых тапочках. Прямые, русые с проседью волосы собраны на затылке в хвостик. Мясистый нос картофелиной оседлали очки в золотой оправе. Толстые щеки багровели нездоровым румянцем. Воротник белой рубашки врезался в подбородок. Двигался этот человек, вопреки грузному телосложению, легко и быстро. Прошествовав пружинистой походкой мимо вжавшихся в стенку ребят, он без стука шагнул в кабинет Амадеуса.
– О-о, большая уборка, – донесся до Егора и Зои звонкий фальцет вновь прибывшего. – Опять тебе, старина, фокус не удался? – вопрос прозвучал ехидно и с подковыркой. – А то я иду и гадаю, почему у тебя дверь настежь?
– Кто это? – спросил Егор.
– Доктор Крабби, – пояснила девочка.
– Сапожник без сапог, – мальчик проводил взглядом тучного господина.
– В каком смысле? – не поняла Зоя.
– В том самом, что толстый и пыхтит. «Врачу – исцелися сам», – повторил он слова, которые слышал однажды от отца Коржикова, когда врач из поликлиники прозевал у него воспаление легких, и он потом целый месяц лечился от осложнения.
– Нет, доктор он вроде нормальный, – не согласилась Зоя. – Между прочим, главный врач в нашей Башне.
– Но за своим-то здоровьем точно не следит.
– Слушай, пойдем-ка лучше, – поторопила его она. – А то еще кто-нибудь здесь нарисуется, и тогда у тебя могут возникнуть большие проблемы со здоровьем.
– Так налево или направо? – на всякий случай решил еще раз уточнить он.
– С памятью у тебя плохо стало? Налево, естественно.
И они, семеня, отправились дальше. Только после того, как был пройден второй поворот, Зоя решилась покинуть прикрытие мантии-невидимки.
– Снова в сад? – хорошенько задрапировавшись, осведомился Егор.
– Нет, пока ко мне в комнату.
– Может, все-таки Белку дождемся?
Но Зоя по-прежнему не разделяла его опасений.
– Да успокойся. Вот вернемся сейчас ко мне, сам увидишь: сидит Белка у себя в клетке и орехи щелкает.
– Мимо нас она не пробегала, – отчетливо помнил мальчик.
– У нее свои пути.
Но когда они добрались до Зоиной комнаты, выяснилось, что Белки там нет. Клетка была пуста.
Глава IX
Зоя на всякий случай открыла дверцу и заглянула в домик. Белки не было. И никаких признаков ее возвращения – тоже. Девочка в растерянности опустилась на диван. Она испытывала запоздалые угрызения совести. Ей послушаться бы Егора. Но она была так уверена в Белкиных возможностях.
Егор, поглядев на ее расстроенное лицо, принялся ее утешать. Он говорил, но сам не верил своим словам. Сердце подсказывало: с Белкой случилась беда.
– Надо было, как ты советовал, подождать ее, – сказала Зоя.
– Где? – заспорил Егор. – В лаборатории у нас оставался единственный шанс выйти. Стоять в коридоре еще рискованнее. Наткнулись бы на кого-нибудь случайно. Теперь хоть мы на свободе. Значит, у нас есть возможность пойти Белке на выручку.
Зоя немного приободрилась:
– Ты, конечно же, прав, но… Понимаешь, я привыкла, что, наоборот, Белка мне помогает справиться со всеми проблемами. Она последние годы мой единственный верный друг. С тех пор как папа с мамой…
Поняв, что она сейчас совсем скиснет, Егор не дал ей продолжить:
– А няня?
– Няня тоже, – кивнула она. – Только мы с ней видимся реже. И еще – она совсем старенькая. А Белка со мной постоянно рядом. Как я теперь без нее?
Зоины глаза наполнились слезами.
– Да погоди ты реветь!
– Ты просто ничего не знаешь, – с отчаянием продолжала она. – Если Белка им попалась, ей не жить. Все дядино окружение ненавидит ее. Они не понимают, почему она такая, и боятся. А доктор говорит, что у нее блохи. Врет! Нагло врет! Я ее мою специальным шампунем!
Она закрыла лицо ладонями. «Ну, началось! – неловко топтался возле дивана Егор. – Болото! Сплошное болото». Ему самому и зверька было жалко, и девчонку, только не нюни бы ей сейчас распускать, а сконцентрироваться на плане спасения.
По груди у него побежал Лягушонок. Как же он мог про него забыть? Вот молодец, вовремя о себе напомнил. И он нарочито бодро спросил:
– Хочешь, интересное покажу?
Зоя пожала плечами. Егор, запустив руку под майку, осторожно отлепил от себя крохотное существо.
– Гляди!
Он разжал кулак. Розовый Лягушонок с важностью восседал на его ладони. Девочка отшатнулась.
– Зачем ты его взял?
– Да ты посмотри, какой симпатичный, – сказал мальчик. – Или лягушек боишься?
– Совсем не лягушек, а творений Амадеуса, – с прежним отвращением проговорила она.
Лягушонок испуганно съежился, переводя затравленный взгляд с нее на Егора.
– Ну, это уж точно не его творение, – уверенно возразил тот. – Без моего щедрого вклада в виде твоей конфетки дождя из лягушек не получилось бы.
– Нет, он опасный, опасный, его немедленно надо выбросить. Сейчас же. Слышишь, сейчас же, – как заведенная, повторяла Зоя. – Белка бы тут же его проверила, а теперь…
– Не собираюсь я его выкидывать, – решительно произнес Егор. – В нем ничего нет опасного. Никому его не отдам. Он мой. У тебя Белка, а у меня Лягушонок.
– Белки нет, – глухо напомнила Зоя.
«Сейчас опять заревет, – спешно устраивая Лягушонка за пазухой, Егор ломал голову в поисках нового отвлекающего маневра. – Хотя что тут искать? Письмо. Вот уж две пользы в одном флаконе. И она хоть на время забудется, и я разберусь, в чем тут фишка».
– Расскажи про конверт Амадеуса.
Сквозь слезы в ее глазах проступило недоумение.
– Сама обещала ведь объяснить, каким образом Амадеус получил конверт ниоткуда, но прямо в руки.
– Каким образом, не знаю, а откуда конверт, догадываюсь. – И она начала рассказывать.
Ей всегда разрешали играть в кабинете отца. Карлу нравилось, когда она была рядом. Он работал, устроившись за широким столом, а дочка на ковре возле камина, в котором уютно потрескивали дрова, играла в куклы. Однажды, когда она искала на полу закатившуюся куда-то пуговицу, над ее головой громко звякнуло. Звук был неожиданный, непривычный, поэтому испугал ее. Она задрала голову. С потолка медленно падал черный прямоугольник. Кружась, он приземлился в руки отцу. Тот нахмурился и, сорвав три печати оранжевого сургуча, извлек из конверта письмо, которое тотчас начал читать. Лицо его было напряжено и мрачно. Мгновение спустя конверт и его содержимое отправились в пламя камина, а Карл начал нервно расхаживать по кабинету.
Зоя заметила, что красивые оранжевые кружочки остались на столе, и подошла их взять. Отец всегда отдавал ей печати и марки от писем. Однако на сей раз, стоило ей протянуть руку, он строго сказал:
– Нельзя.
Она не послушалась и схватила оранжевые кругляшки. Отец безжалостно отобрал их и зашвырнул в камин. Зоя расплакалась.
– Нечего плакать. Раз я сказал нельзя, ты должна слушаться.
Но Зоя не успокаивалась. Отец вызвал няню. Та увела ее в детскую.
Поступок отца ее совершенно потряс. До этого случая у них ни разу не возникало ссор. Он и голос-то на нее редко когда повышал, а уж чтобы выгнать из кабинета… Главное, она ведь не сделала ничего плохого. Кружочки были ему все равно не нужны, он выбросил их. И она решила, что папа ее почему-то больше не любит.
