Джоанн Роулинг - Harry Potter and the Deathly Hallows
- Ванная, - пробормотал он и вылетел из комнаты очень быстро, даже не переходя на бег.
Он едва успел: запирая дверь дрожащими руками, он обхватил голову и упал на пол, затем вспышка агонии, и он почувствовал ненависть, которая принадлежала не ему, как она овладевала его душой. Он увидел длинную комнату, освещённую лишь светом камина, а на полу лежал огромный светловолосый Пожиратель Смерти, крича и дёргаясь, над ним стоял человек с поднятой палочкой. Гарри заговорил высоким холодным беспощадным голосом.
- Ещё, Роул, или мы закончим, и Нагини тебя скушает? Лорд Волдеморт не уверен, что он простит в этот раз… Ты вызвал меня для того, чтобы сказать, что Гарри Поттер снова убежал? Драко, покажи Роулу, как мы им недовольны… Сделай это или сам узнаешь!
В огонь полетело полено. Пламя занялось, его свет появился на испуганном остром белом лице… словно выныривая с большой глубины, Гарри тяжело задышал и открыл глаза.
Он раскинулся на холодном чёрном мраморном полу, его лицо было всего лишь в сантиметрах от серебряных змей, на которых стояла ванна. Он сел. В его сознании застыл образ мрачного, окаменевшего лица Малфоя. Гарри чувствовал отвращение к тому, что он увидел, судя по всему, Драко уже принимал наказание от Волдеморта.
В дверь коротко постучали, и Гарри подпрыгнул, когда до него донёсся голос Гермионы.
- Гарри тебе нужна твоя зубная щётка? Она у меня.
- Да, хорошо, спасибо, - сказал он, пытаясь говорить так, будто всё было в порядке, и встал, чтобы впустить её.
Глава десять. История Кричера
Гарри проснулся ранним утром в спальном мешке на полу в гостиной. Маленький кусочек неба выглядывал из-за тяжёлых полотняных штор. Небо было чистым, цвета синих чернил, какое бывает незадолго до рассвета. Абсолютную тишину в комнате нарушало лишь медленное глубокое дыхание Рона и Гермионы. Гарри взглянул на их тёмные силуэты на полу рядом с ним. Рон проявил галантность и настоял, чтобы Гермиона спала на подушках от дивана, поэтому её силуэт возвышался над его. Рука Гермионы свисала на пол, а пальцы замерли совсем рядом с рукой Рона. Гарри подумал, не заснули ли они, держась за руки. От этой мысли ему стало необыкновенно одиноко.
Он посмотрел на потолок, который украшали тени, и на люстру, с которой свисала паутина. Ещё не прошло и суток с того момента, как он стоял под ярким солнцем у входа в шатёр, ожидая, когда сможет показать места гостям на свадьбе. Это было словно целую жизнь назад. Что будет теперь? Он лежал на полу и думал о Хоркруксах, о страшной и сложной миссии, которую оставил ему Дамблдор… Дамблдор…
Тоска, завладевшая им после смерти Дамблдора, стала совсем другой. Обвинения, что он услышал от Мюриэль на свадьбе, поселились у Гарри в голове, отравляя светлые воспоминания о волшебнике, которым он всегда восхищался. Мог ли Дамблдор действительно допустить, чтобы случилось что-то подобное? Неужели он когда-то был таким же, как Дадли, готовый равнодушно наблюдать и издеваться до тех пор, пока это не коснется его самого? Неужели он мог повернуться спиной к запертой и спрятанной сестре?
Гарри думал о Годриковой Лощине, о могилах, о которых Дамблдор никогда не упоминал, о загадочных вещах, упомянутых в завещании Дамблодра, которые он им оставил, и его негодование росло. Почему Дамблдор ничего ему не рассказал? Почему не объяснил? Действительно ли Дамблдор так заботился о нём, или Гарри был лишь инструментом, который заботливо полируют и точат, но никогда ему не доверятся?
Гарри больше не мог лежать в компании собственных горьких мыслей. Пытаясь хоть как-то отвлечься, он вылез из спального мешка, взял палочку и тихо вышел из комнаты. В коридоре Гарри прошептал «Люмос» и начал подниматься по лестнице, освещённой лишь светом волшебной палочки.
На втором этаже была спальня, где они с Роном спали, когда жили здесь в прошлый раз. Он заглянул в комнату. Двери шкафа были открыты, а постельное бельё разорвано. Гарри вспомнил про перевернутую ногу тролля на первом этаже. Кто-то обыскивал дом, после того как его покинули члены Ордена. Снейп, или может Мундунгус, который много чего стащил из этого дома до и после смерти Сириуса? Гарри посмотрел на портрет, где иногда появлялся Финеас Нигеллус Блэк, пра-прадед Сириуса, но картина была пуста, был только серый фон на том месте, где должен был находиться её обитатель. Очевидно, Финеас Нигеллус проводил ночь в кабинете директора Хогвартса.
Гарри поднялся ещё на несколько пролётов, пока не дошел до самого верхнего этажа, где было только две двери. На двери напротив него была именная табличка, которая гласила «Сириус». Раньше Гарри ни разу не заходил в спальню крёстного. Он толкнул дверь, высоко держа палочку, чтобы осветить как можно больше пространства.
Комната была просторной и когда-то, должно быть, была очень красивой. В ней была большая кровать с резной деревянной спинкой, высокое окно, прикрытое длинными бархатными шторами, и люстра, покрытая толстым слоем пыли. В пазах люстры до сих пор стояли огарки свечей, застывший воск свисал наподобие сосулек. Приличный слой пыли покрывал фотографии на стенах и спинку кровати. Паутина протянулась от люстры к большому деревянному шкафу, а когда Гарри двинулся вглубь комнаты, он услышал шуршание потревоженных мышей.
Юный Сириус оклеил стены своей спальни таким множеством плакатов и фотографий, что лишь кое-где из-под них проглядывали серебристо-серый шёлк обоев. То, что фотографии до сих пор висели на стенах, могло объясняться лишь тем, что родители Сириуса не смогли разрушить Постоянное Заклинание Прилипания, поскольку вряд ли они могли по достоинству оценить вкусы их старшего сына. Похоже, Сириус зашел довольно далеко, пытаясь досадить родителям. В комнате было несколько больших знамён Гриффиндора, тускло блестевшие атласом и золотом, просто чтобы подчеркнуть его отличие от остальной семьи Слизеринцев, множество фотографий маггловских мотоциклов, а также (Гарри пришлось признать смелость Сириуса) несколько плакатов с маггловскими красотками в бикини. Гарри догадался, что это маггловские девушки, потому что они не двигались, их улыбки выцвели, а глаза были неподвижны на бумаге. Единственной волшебной фотографией, легко заметной в контрасте с остальными, было изображение четверых учеников Хогвартса, стоящих рука об руку и смеющихся перед камерой.
С невообразимой радостью Гарри сразу узнал отца, его растрёпанные волосы торчали во все стороны, совсем как у Гарри, и он тоже носил очки. Около него стоял Сириус, беззаботный, красивый, его чуть высокомерное лицо было гораздо моложе и счастливее, каким Гарри никогда не видел крёстного при жизни. Справа от Сириуса стоял Петтигрю, почти на голову ниже остальных, пухлый, с маленькими блестящими глазками, залитый румянцем оттого, что его приняли в самую лучшую компанию в школе, вместе с Сириусом и Джеймсом, знаменитыми сорванцами. Слева от Джеймса стоял Люпин уже тогда с чуть потёртым видом, но и он так же радовался такой неожиданности, что его кто-то любил и принял… а может, Гарри просто знал, что случилось на самом деле и поэтому увидел это на снимке? Он попытался снять фотографию со стены, ведьтеперь она принадлежала ему, как и всё, что оставил ему Сириус, но она не поддалась. Сириус сделал всё, чтобы его родители не смогли переделать комнату.
Гарри осмотрелся. Небо за окном становилось светлее: благодаря лучу света стало видно книги, обрывки бумаги и множество других мелких предметов, разбросанных по ковру. Очевидно, комнату Сириуса тоже обыскивали, хотя то, что в ней было, посчиталось в основном, если не в целом, не имеющим ценности. Несколько книг грубо распотрошили, оторвав обложки, а листы были разбросаны по полу.
Гарри наклонился и поднял несколько клочков бумаги и рассмотрел их. Один оказался страницей из старого издания «Истории магии», авторства Батильды Бэгшот, второй был обрывком инструкции по техобслуживанию мотоциклов. Третий был написан от руки и сильно скомкан, он расправил его.
Дорогой Мягколап,
Спасибо, спасибо тебе за подарок Гарри на день рожденья! Из всех твой понравился ему больше всего. Ему исполнился всего один год, а он уже вовсю летает на игрушечной метле, ему это так нравиться. К письму я приложила фотографию, так что сможешь посмотреть. Метла поднимается всего на пару футов, но он уже чуть не убил кота и разбил ужасную вазу, которую Петуния послала мне в подарок на Рождество (не то чтобы я жаловалась). Разумеется, Джеймсу это показалось смешным, он уже решил, что он станет великим игроком в Квиддич, но нам пришлось убрать все хрупкие предметы и не спускать с него глаз, пока он летает вокруг.
День рожденья вышел очень скромным, мы выпили чая со старушкой Батильдой, она всегда добра к нам и безумно любит Гарри. Так жаль, что ты не смог прийти, но дела Ордена, конечно, важнее, а Гарри всё равно ещё так мал, что не понимает, что это его день рожденья! Джеймс расстроен, что вынужден сидеть здесь взаперти, и хотя пытается этого не показывать, я всё равно всё вижу… К тому же Дамблдор всё ещё не вернул ему Мантию-Невидимку, так что даже не получается выйти немного прогуляться. Если бы ты мог заглянуть хоть ненадолго, это, несомненно, очень бы его взбодрило. На выходных заходил Червячок. Мне показалось, он чем-то расстроен, но это, наверное, из-за того, что случилось с семьёй МакКиннон, я плакала весь вечер, когда узнала.
