Жаклин Уэст - Книга теней
Все так же держа лампу в руке, она без сил сползла по чердачной лестнице. Дверь удалось распахнуть с первой же попытки. Свет упал на Мортона и котов, которые сидели в коридоре, прижавшись друг к другу и щурясь от ярких лучей. Мгновение никто не шевелился.
– Олив? – прошептал Мортон.
Девочка глубоко вдохнула.
– Он исчез.
Горацио и Леопольд громко взвыли от радости. А Мортон принялся скакать на месте, цепляясь за руку Олив. Его круглая голова колыхалась, будто белый шарик на веревочке. Харви носился по стенам у них над головами, между раскатами хохота выкрикивая: «Получилось, получилось, получилось!»
Первым в себя пришел Леопольд.
– Мисс, – провозгласил он, – домашняя гвардия выражает вам благодарность. Храбрость и изобретательность, которые вы проявили в этой битве… – Но тут Леопольда прервал Харви, свалившись ему на голову.
Когда оба кота выкатились сквозь раму в розовую комнату, сцепившись в шипящий и фырчащий пушистый ком, Горацио поднял взгляд на Олив и улыбнулся. Улыбнулся искренней улыбкой без малейшей нотки насмешливости.
– Поверить не могу, – признался он. – У тебя получилось. Вправду получилось.
Олив потянулась и ласково почесала Горацио между ушей.
Мортон обхватил ее тощими руками под ребра, по-прежнему продолжая скакать на месте.
– Я всем-всем на улице про тебя расскажу!
Глядя на его растрепанную макушку, Олив почувствовала, как улыбка у нее на губах дрогнула. В горле начал расти ком, но его все-таки победил упрямый зевок.
– Давайте уже вернемся домой и немножко поспим.
Девочка взяла Горацио за пушистый хвост, а Мортона – за руку, и они втроем шагнули в розовую спальню, а потом и в коридор. В рамах опять красовались картины, по всему дому горел свет.
Они остановились у пейзажа с Линден-стрит. Картина изменилась: оттенок неба стал более нежным и теплым, с краю замерцало несколько звезд. Туман, стелившийся по полю, истончился до нескольких небольших островков. В далеких окнах Олив заметила уютное мерцание огней.
– Тебе… тебе от этого, наверно, лучше не стало, – неловко откашлявшись, сказала она Мортону. – В смысле, тебе все равно не вернуться домой. В свой настоящий дом. – Девочка смотрела куда угодно, только не ему в глаза.
Он не ответил.
Олив заставила себя продолжить:
– Мортон, я пока не знаю, как тебе помочь. Я не могу сделать так, чтобы то, что с тобой случилось, не случилось.
– Я знаю, – тихо произнес мальчишка.
– Но я не брошу пытаться, – пообещала Олив. – Может, когда-нибудь… – Она умолкла. Дальше сказать было просто нечего.
– Олив, мне от этого света больно.
– Ой, извини. – Девочка нажала на кнопку. Мортон осторожно потер руку, которая была ближе всего к лампе. Пару мгновений оба помолчали.
– Но я буду к тебе приходить, – сказала она наконец. – В смысле, если хочешь. И если коты меня проведут.
Горацио с безнадежным видом закатил глаза, но кивнул.
– Хочу, – сказал мальчик. – Обязательно приходи.
– Мортон… – Олив прислонилась лбом к стене, чтобы он не увидел, если она начнет плакать. – Мне так жаль.
Мортон пожал плечами.
– Да ничего, – сказал он, очень стараясь сдержать дрожь в голосе. – Может… – Он часто заморгал. – Может, все теперь будет по-другому. Там, внутри.
– И здесь тоже, – добавила Олив. Секунду они смотрели друг на друга. Потом она отвернулась.
– Леопольд, ты не отведешь Мортона домой? – окликнула девочка, когда воющий меховой ком выкатился в коридор. Леопольд освободился из хватки Харви, отсалютовал Олив и протянул Мортону свой хвост.
– Счастливо, сэр Пододеяльник! – крикнул Харви и отвесил рыцарский поклон вслед мальчишке, который вместе со своим провожатым уже забрался в раму.
Олив тяжело вздохнула, а потом побрела в свою комнату. Она плюхнулась рядом с Гершелем на кучу плюшевых подушек и мягких, теплых одеял и, даже не успев ни о чем подумать, моментально уснула.
24
– Мы дома! – радостно крикнул мистер Данвуди от входной двери.
Олив подняла взгляд от царского завтрака из горячего какао, бананов, печенья миссис Нивенс и розовых кукурузных котят с зефиром. Миссис Данвуди влетела на кухню и поцеловала Олив в лоб.
– Как конференция? – спросила девочка.
– Просветительно, – ответил мистер Данвуди, поставив чемоданы на пол. – Мы тебе кое-что привезли.
Он демонстративно развернул футболку, на которой была нарисована курица, и показал ей.
– «Зачем курица перешла ленту Мебиуса?» – вслух прочла Олив и, после того, как отец перевернул футболку, продолжила: – «Чтобы перебраться на ту же сторону».
Мистер Данвуди просиял.
– Поняла?
– Вроде, – ответила Олив.
Миссис Данвуди терпеливо похлопала дочь по плечу.
– Как ты тут справлялась, пока нас не было?
– Нормально, – успокоила родителей девочка, проглотив огромный кусок печенья. – Электричество отключалось ненадолго.
– Ты не испугалась?
– Нет. – Она пожала плечами.
– Умница, – сказала миссис Данвуди и вдруг чихнула. – Олив, солнышко, да ты вся в кошачьей шерсти.
– Ой! – Та опустила взгляд на футболку, которая и в самом деле была покрыта густой сетью черных, рыжих и белых волосков. Ночью все три кота устроились спать на ней. Проснувшись, она обнаружила Леопольда у себя в ногах, а Горацио – на животе. Харви вообще свернулся у нее над головой, будто меховой берет. – Если честно, тут такое дело… – Олив подняла взгляд на родителей. – У нас три кота.
– Что? – изумилась миссис Данвуди.
– Олив, ты что, купила трех котов, пока нас не было? – спросил мистер Данвуди.
– Нет, они тут жили еще до нас. – Девочка поскребла пальцем чашку. – Они все это время были в доме. По-моему, у нас не получится их выгнать.
Мистер Данвуди кивнул, задумчиво нахмурясь.
– Мне всегда казалось несправедливым, что животным не позволяют самим решать, где они хотели бы жить.
Олив с самым умоляющим видом подняла глаза на родителей.
– Можно нам их оставить? Я буду следить, чтобы они не ходили в библиотеку и в вашу комнату. Они все очень смирные. – Она помедлила, сразу вспомнив о Харви. – Ну, почти все.
Мистер Данвуди посмотрел на жену.
– Как ты считаешь, любовь моя? Мне кажется, что ответственность для Олив будет полезна. И дом у нас такой большой…
Миссис Данвуди шмыгнула носом, потом посмотрела на светящееся надеждой лицо Олив и вздохнула.
– Ладно. Видимо, мне придется просто сделать укол от аллергии.
С энтузиазмом обняв родителей, Олив поспешила наверх сообщить котам радостные вести.
Мистер Данвуди опустил на жену влюбленный взгляд.
– Спасибо, милая, – сказал он, подняв ее руку и целуя пальцы. – Моя любовь к тебе – словно монотонно возрастающая функция времени.
Миссис Данвуди чихнула.
Олив, Горацио, Леопольд и Харви, между ушами у которого красовалось потрепанное белое перо, стояли в коридоре второго этажа.
– К чему перо? – шепнула Олив.
– Сирано де Бержерак, – сухо ответил Горацио.
Девочка оглядела картины. Все они казались теперь какими-то более дружелюбными – точнее, все, кроме двух: пустого портрета в лиловой спальне и пейзажа с темным лесом, на котором появилась женщина с растрепанными волосами и очень кислым лицом.
Олив постучала по уголку рамы, и полотно с лесом качнулось туда-сюда на крючке, как совершенно обычная картина.
– Разорви меня снаряд, сдвинулась, – удивился Леопольд.
Олив медленно сняла тяжелую картину со стены. Госпожа МакМартин не шелохнулась, но, казалось, стала глядеть еще мрачнее.
Четверо товарищей вынесли полотно на задний двор. Олив положила картину на влажную от росы траву и принесла из сарая лопату. Харви весело приступил к работе – земля из-под его лап так и полетела во все стороны. Леопольд руководил, а Горацио сидел чуть поодаль, чтобы не запачкать случайно свой роскошный мех.
Когда яма достигла нескольких футов в ширину и глубину, девочка плотно уложила туда картину. Госпожа МакМартин продолжала испепелять их взглядом. Олив ссыпала в яму первую горсть компоста, и вскоре картина совершенно скрылась из виду. Когда яма наполнилась до краев, коты побродили по мягкой земле и аккуратно утоптали ее, покрыв круглыми отпечатками лап.
– Вот и все, – с облегчением объявила Олив. – Готово.
– Отлично, мисс, – с достоинством кивнул Леопольд. – Победа за нами.
– En garde! – вскричал Харви и прыгнул за кузнечиком.
Горацио подмигнул Олив, а потом принялся вычищать землю из своей шубы.
Вернувшись в дом, Олив налила стакан молока себе и три блюдца – котам и тут вдруг заметила кое-что на дальней стене. Она подошла поближе к картине с тремя каменщиками, которые строили стену. Все трое положили камни на землю и теперь сидели на траве, почесывая бока огромному коричневому псу. Тот лежал, высунув язык, и на морде у него было написано неземное блаженство.
