Лев Лобарев - Дорога, которая не кончается…
— …Я помню это, Странник, потому что иногда в момент страшного напряжения, опасности, обрывки знаний возвращаются ко мне. И еще: незадолго до конца моей жизни в каждом из этих миров у меня появлялись сначала огромные силы и возможности, а потом — память. Только гибели все равно не удавалось избежать. Я стала драться, чтобы получить, наконец, хотя бы смерть — но уже не как снотворное, а навсегда. Я научилась переносить свою память сквозь жизни, не теряя ее. Я рвалась из этого круга, как могла, как умела, черпая знания во всех мирах где бывала…
В какой-то момент, когда Странник надеялся взглянуть в ее глаза и понять, что он видит кошмарный сон, слушает страшную сказку о человеке, не узнавшем жизни, она посмотрела на него в упор:
— Мое имя — Гэль, Странник. Если бы не ты, я бы его не вспомнила.
«Зачем? За что ты говоришь мне все это? — билось у него в висках и пульсе, — я не могу поверить в этот кошмар, но я сам увидел вселенные, прожитые тобой, я узнал их во взгляде, узнал. Кровь твоя стала голубой, потому что ее коснулось время, так очевидно… А я… я не видел ничего, Гэль. И не понял. Как сдержать теперь страх и мысль о том, что опоздал понять? Гэль?! Я уже назвал тебя в мыслях этим именем?!»
А ее лицо стало вдруг спокойным снова.
— А потом я устала, Странник. Я поверила, что борьба бесполезна. Мне захотелось забыть, и я забыла.
— Но ты же помнишь, — шепнул он.
— Это ненадолго, по счастью.
Кажется, сказано было все. Но после долгого молчания Гэль смущенно попросила:
— Если вдруг ты еще раз встретишь меня, все равно где, расскажи мне обо мне. Или просто назови по имени. Я вспомню. Мне не хотелось бы не узнать тебя. Как я раньше билась за то, чтобы помнить, — она улыбнется легко, качнет головой — это если вдруг… Мы ведь можем и не встретиться больше.
У Странника родилось болезненное ощущение, что ему вернули глаза, и он видит все другим — неожиданно резким.
Он сидел, чуть ссутулясь, плечи не желали гнуться и вообще, казалось, одеревенели.
Гэль изо всех сил пыталась не чувствовать его мысли, но, видно, не слишком успешно. Измученные глаза Странника неожиданно резанули ее таким отчаянием, что она, не рассуждая, устремилась к найденному выходу:
— Ты уходи, Странник. Сегодня. Мне осталось совсем мало, может быть — неделю, а я не хочу, чтобы ты видел, если это крысы. Я, конечно, не успею восстановить ничего из старых умений, но на один прорыв меня хватит вполне.
С губ Странника сорвался звук, который и стоном-то назвать было невозможно. И мысленно он крикнул: «Нет!», испугавшись сам себя.
В воздухе лопнула струна, стало нечем дышать, и он вдруг понял, что рвется, рвется изо всех сил от самого себя, от своих мыслей, от виноватого взгляда Гэль.
Воздух разорвался, как сухой лист бумаги, и его края затлели обжигающими белыми углями. Бежал он, или сделал только один шаг — Странник не помнил.
За доли секунды рывка он понял, что страха больше нет, но только когда он осознал, что все позади, что он уже пересек границы мира и теперь в безопасности, только тогда он смог заставить себя обернуться. Видеть он еще мог.
На пригорке, заросшем зеленоватым мхом, как сквозь дымку он различил маленькую серую фигурку крысы, смотрящей на него не отрываясь — так смотрят люди, провожающие друга в дальнюю дорогу. Глаза крысы были синими, как небо.
Он дернулся, запрокинул лицо и напролом рванулся обратно. Не мог он уйти — так… Но было поздно. Путь назад был закрыт, и он не хотел думать, что это сделала Гэль.
И он стоял и смотрел сквозь жемчужную пелену, как видение медленно-медленно гаснет…
Пролог: БЕСКОНЕЧНАЯ ДОРОГА
Я не хотел этого.
Когда я спал, я видел во сне их лица.
Я изо всех сил старался жить, как все здесь, и у меня почти получалось, со временем я даже сумел убедить себя, что все что было — морок, сон, болезненный бред…
Я старался забыть. Как бы малодушно это ни звучало — зачем нужна бессмысленная тоска? Зачем память, если нет возврата? Там все идет своим чередом, ничего не остановилось и не замерло от того, что один смешной человечек куда-то пропал с Бесконечной Дороги. Там ведь остались другие. Дэнна. Странник.
Да и вообще, как бы я там появился — после того, что рассказал мне Шериф, после короткой фразы Элен…
После того, как я не удержал Танк…
Все бы ничего, если бы не Танк. Прошло много времени, прежде чем у меня хватило духу признаться себе, что я просто струсил: тогда, в первый миг его обретенной свободы я еще мог попросту взорвать его — да, вместе с собой, но раз и навсегда!.. А я не смог. И кто знает, сколько бед он натворил после этого на Дороге…
И теперь я боялся. Боялся встреч со Странником, Дэнной, со всеми, кого знал, боялся их лиц, взглядов, слов…
Тогда я придумал, что лучше всего забыть.
Но когда я спал, я видел во сне их лица.
А время шло и постепенно мне все легче становилось не думать ни о чем. Я почти уже не хотел возвращаться. Видит Бог… Но однажды, достаточно поздно ночью, когда я упрямо и тщетно силился заснуть, я почувствовал, что меня зовут.
И тогда я смалодушничал снова. Я откликнулся на зов.
Это была Элен. Я увидел ее требовательный настойчивый взгляд и прежде, чем она успела сказать хоть слово, ответил:
— Нет.
Элен помолчала минуту, потом жестко взглянула на меня:
— Дай-ка руку… быстро!.. И иди сюда.
Я посмотрел на нее… И мгновенно понял, что все, чем я пытался забить себе голову — пустые отговорки. И плевать на судьбу, на законы, на Шерифа, на все! Там — мои друзья!
Кто-то сжал мою ладонь.
Я сделал шаг, и глаза резанул свет костра в ночной темноте.
А потом я увидел глаза Элен.
— Братик мой… Шер, братишка… Господи, что с тобой?..
Наверное, именно тогда я подумал — что бы ни произошло, но хотя бы один человек будет ждать меня на Дороге всегда.
…А Дорога и сейчас была рядом — метрах в двадцати от костра, покрытая на этот раз не пылью, а красноватой глиной и вся изрытая, будто копытами множества коней… или танковыми траками.
Мы сидели по разные стороны огня, и Элен говорила, негромко и настойчиво.
И все, что я ей отвечал, уже тогда было ложью.
— Почему ты не хочешь понять? У тебя еще есть попытка…
— Нет. Я ведь уже пытался вернуться.
— Знаю. Но даже сейчас ты сумел попасть сюда.
— Все равно. Элен, ты ведь не знаешь… Я не удержал Танк…
Мне показалось, что она скрипнула зубами.
— Ты просто боишься его.
— Да, — я ответил почти без паузы.
Элен подняла взгляд и жестко улыбнулась:
— А хочешь, мы сейчас найдем его? И уничтожим. Совсем.
— Как? — безнадежно спросил я.
— Вышвырнем к черту! Туда, откуда он пришел.
Я вздрогнул. Медленно обдумал ее слова. И опустил голову. Отблески огня плясали на листьях густых низких деревьев, и перед закрытыми глазами мерцали два мутно-алых пятна. Как два лица.
Медленно-медленно-медленно…
— Знаешь, сестренка… Кажется, Странник был прав. Дорога все-таки не кончается…
Элен опять улыбнулась, потом улыбка исчезла, она провела ладонью над костром.
— Спи до утра.
Эпизод XIV: БАГРЯНЫЕ СНЫ
Позже ты вряд ли сможешь вспомнить, как же вы все-таки нашли его. Миры вокруг менялись, перетекая друг в друга, но Элен словно знала путь, и ты шел за ней, пока, наконец, вы не оказались там, где по влажной земле, по смятой жухлой траве шли широкие следы гусениц. Искать вам не пришлось — Танк сам выехал на вас, ломая тонкие деревья и приминая опавшую листву.
Никакой схватки не было. Просто Элен медленно и плавно повела ладонью, и, вслед за ее движением, Танк легко приподнялся над землей; а потом над рекой, в которой отражался желтый лес, вдруг появилась темная воронка — рваная дыра в светлом голубом небе — и Танк начал подниматься к ней. Воздух вокруг гудел, свежие порывы хлестали вас по щекам, но ни один лист не шелохнулся вокруг, пока за Танком не схлопнулись тяжелые края воронки, а сама она не превратилась сначала в точку, а затем и не исчезла вовсе.
И осенний лес вокруг вас был поразительно пустой и звонкий, и впереди, как жидкое золото, текла река…
…Элен запрокинет вверх голову, молча, без улыбки. Ты спустишься к воде, оглядишь берега… Пустой и безлюдный осенний лес.
Фигура Элен появится на склоне; она окликнет тебя:
— Пойдем, Шер… Уже все.
И вы пойдете вниз по течению, до тех пор, пока не набредете на полуразрушенную переправу, несколько лодок в сырых кустах, и на одном из столбов, вкопанных в землю у причала, ты вдруг увидишь — тонкая, как рисунок, резьба: похожий на узкую ладонь древесный листок, опутанный невесомой сетью прожилок. И тогда ты поймешь, что это за река.
Выбрав самую крепкую на вид лодку, вы переправитесь на другой берег. И сквозь рощу пойдете по тропе туда, где темнеет молчаливая и величественная громада большого леса. А у тебя в голове будет хрустально звенеть одно слово: «Нимрениль…»
