Корнелия Функе - Рыцарь-призрак
Грязного, мелкого шантажистишку я предложил просто запугать, чтобы тот нам добровольно рассказал, где сердце. Но Элла лишь наморщила лоб и спросила, как я намерен это сделать. Естественно, у меня не было ни малейшего понятия, и потому мы приняли ее план: я спрятался между скамеек, а Элла спустя десять минут зашла в часовню и принялась осматриваться, словно хотела удостовериться, что там никого нет. (Актриса она хоть куда, как я в тот день убедился.)
— Алейстер? Алейстер Йиндрих? — позвала она в пустоту. (Лонгспе назвал нам его имя.) — Где ты? Мне надо с тобой поговорить.
Долго ждать себя он не заставил. Элла выглядела, как всегда, очень мило, и интерес такой девочки наверняка чрезвычайно льстил тщеславию Алейстера.
Поначалу он представлял собой едва ли нечто большее, чем мерцание на ступеньках у алтаря. Потом появилась его лукаво ухмыляющаяся голова, напоминающая чеширского кота из «Алисы в Стране чудес», а под конец он предстал перед Эллой целиком, в своей одежде певчего, похожей на выцветшую копию Ангусова облачения.
— Вот ведь смотрите-ка сюда! — промурлыкал он и улыбнулся Элле так двусмысленно, что я бы его на месте поколотил. — Мы знакомы? Не знал, не знал.
Элла смерила его взглядом с такой каменной физиономией, словно на свете не было ничего более нормального, чем привидение мертвого хориста.
— Меня зовут Элла Литтлджон, — сказала она. — Моя бабушка Цельда проводит в Солсбери экскурсии по призракам. Поэтому я здесь.
— Да неужели? — Алейстер принялся увиваться вокруг нее, как кошка вокруг миски с молоком. — Пожалуйста, объясни поподробнее.
Элла скрестила руки. Бородай нам рассказывал, что это якобы препятствует призракам сливаться с человеком воедино. Стоило ему только забыть, что он зубной врач, как из него и в самом деле можно было выудить массу полезных вещей.
— Я рассказала о тебе моей бабушке, — сказала Элла. — В конце концов в этой школе тебя знает каждый. Но Цельда говорит, что не желает на своих экскурсиях разглагольствовать о мальчишке, который выпрыгнул из окна вследствие пустого ребячества — из-за ностальгии, и с тех пор ничего лучшего не находит, как только бродить по своей старой школе и бить на жалость.
Сработало. Алейстер сделался белым как простыня (хотя нельзя сказать, чтобы и в обычном состоянии у него на лице было много красок).
— Ах вот как? Значит, так говорит твоя бабушка? — фыркнул он. Его сходство с кошкой было действительно поразительным.
— Да, так она говорит, — ответила Элла невозмутимо. — Но я слышала и другую историю.
Она выдержала эффектную паузу и разгладила себе платье (в девчоночьей школьной форме нет ничего сногсшибательного, но даже в ней Элла смотрелась обворожительно).
— Один мальчик из моего класса, — продолжала она, — говорит, что тебя убил блуждающий по собору рыцарь, так как ты украл его сердце. Это звучит, конечно, гораздо убедительнее, чем про ностальгию. Но какая из этих историй правда?
— Вот эта и есть правда! Меня убил проклятый рыцарь! — Алейстер привстал на цыпочки, чтобы стать ростом с Эллу. — Напыщенный маленький уродец! Ничего удивительного, что его не принимают ни в рай, ни в ад.
Элла зачесала себе назад волосы:
— Докажи!
— Доказать? — Алейстер смотрел на нее в явном замешательстве. — Как?
— Покажи мне сердце!
На одно мгновение я подумал, что он раскусит, в чем дело. Но я недооценил его тщеславия, — замнем тот факт, что выпадение из окна и блуждание на протяжении столетий по старой школе, как видно, тоже ему ума не прибавило.
— Идет! — сказал он. — Я покажу тебе его, а ты меня тогда поцелуешь.
Мелкая мразь! Я видел, как Элла съежилась и сжала кулаки под скрещенными руками, но в голосе ее отвращение не проявилось.
— Ну, разумеется, — сказала она вальяжным тоном. — Мне всегда тебя хотелось поцеловать. Ты так здорово смотришься на картине там, снаружи.
Он и это проглотил. Проглотил, как рыба — крючок, жалкий маленький шантажистишка. По всей видимости, Алейстер совершенно забыл, что не мог прикасаться к людям. Даже если они были такими симпатичными, как Элла.
— Я спрятал сердце в надежном месте! — прошуршал он Элле доверительно. — Здесь совсем не далеко.
Значит, в Стонхендж он его не вернул. Элла мастерски скрыла свое удивление.
— Хорошо. Покажи мне.
Алейстер покачал головой.
— Сначала должно стемнеть. От слишком сильного дневного света у меня ужасно чешется кожа.
Элла бросила взгляд на цветные витражи в часовне.
— Но это займет еще пару часов, — заметила она. — Почему бы тебе просто не сказать, где ты его спрятал, а я схожу за ним?
Трогательная попытка, но Алейстер был тоже не так глуп. Тут же вернулась его лукавая улыбка.
— Нет, нет, я тебе сам хочу его показать, моя милашка! — промурлыкал он. Голос его и небольшое эхо, от него исходившее, звучали просто по-идиотски. — Как только стемнеет, жди меня за школой!
— Ну ладно. — Элла даже выдавила исполненную ожидания улыбку. — Еще только один вопрос. Ты не боишься, что рыцарь однажды появится и потребует свое сердце назад?
Алейстер захохотал до того ехидно, что единственным подходящим ответом на это был бы разряд молнии с неба, но, к несчастью, даже в часовне небесное правосудие, по-видимому, не прибегает к подобным средствам.
— Несчастный дворняжка может покинуть собор только в том случае, если кто-нибудь позовет его на помощь, — захихикал он, — за это он должен поблагодарить свою собственную дурацкую клятву!
— Как глупо с его стороны!
Взгляд, брошенный Эллой на эту мелкую мразь, выдавал ее отвращение более чем отчетливо, но в следующий миг она уже опять улыбалась Алейстеру самым обворожительным образом.
— Ну хорошо! — сказала она. — Тогда увидимся после захода солнца.
* * *Для Бородая наступили нелегкие времена («Господи, эта учительница рассказала мне о каждом гнилом зубе у своих коллег!» — простонал он, когда мы опять встретились с ним перед школой), а когда мы заявили ему, что, как только стемнеет, нам опять понадобится идти к школе, он выказал все, что угодно, кроме восторга. Он настоял на том, чтобы составить нам компанию, пока не подойдет назначенный час. Тогда мы позволили ему угостить нас мороженым на Хай-стрит, но, когда наконец-то стемнело и мы опять оказались перед школьными воротами, уже запертыми на замок, Элла ясно дала ему понять, что все прочее мы должны уладить сами. Он изобразил ответственность квазипапаши и попробовал с нами спорить. Но в конце концов сдался, узнав, что на этот раз мы хотели увидеться с привидением, которое ниже Эллы почти на целую голову.
При свете луны епископальная резиденция и правда была совсем не похожа на школу, и, карабкаясь вслед за Эллой по выкованным из железа воротам, я воображал себе, как Алейстер скользит ночью по пустым коридорам и грезит о представлениях, которые он разыгрывал перед давно умершими учителями и однокашниками.
Луг за школой, где мы днем играли в футбол и регби, в отсутствие обычной толпы детей выглядел так же отчужденно, как и луна.
— Ты все еще здесь? — зашипела на меня Элла, когда я в нерешительности остановился рядом с ней на газоне. — Спрячься, пока он тебя не заметил!
Я не хотел оставлять ее одну. Луна скрылась за облаком, и ночь внезапно стала очень темной. Но Элла была, разумеется, права. И я спрятался в кустах, росших перед зданием школы, надеясь, что Алейстер поведет ее в такое место, куда я смогу незаметно за ними последовать.
К счастью, маленький мерзавец просто помешался на том, чтобы опять увидеться с Эллой, и потому не заставил ее долго ждать. Она прошлась, может быть, всего какую-нибудь дюжину раз взад и вперед по газону, как вдруг от школьной стены отделилась белесая фигура и направилась к ней. Да, духи совсем не парят в воздухе, они ходят, пусть даже это имеет довольно странный вид, так как зачастую они шагают на расстоянии более чем ладони от земли.
Разобрать, о чем они друг с другом говорили, мне не удалось. Я видел только, что Алейстер почти вплотную придвинул к Элле свое бледное привиденческое тельце, за что я его с превеликим удовольствием еще раз вытолкнул бы из окна. Они отправились через луг прочь, и я едва сдерживался, чтобы тотчас же не выпрыгнуть из своего укрытия и не побежать вслед за ними. Но я, как мы и договорились, дождался, пока станет понятно, куда именно он Эллу ведет.
Это «куда» выяснилось очень скоро.
Алейстер держал курс на остров.
Название у него было очень запутанное. Сам же остров представлял собой всего-навсего плоский холм, который благодаря ручью, бегущему через школьную территорию, в сезон дождей был окружен илом и мелководьем. Ученики первого и второго классов играли там в пиратов и потерпевших кораблекрушение, а третьеклассники построили тут же плотину из веток и гнилого дерева, чтобы время от времени на них нападать. Дожди последних недель сделали эту плотину единственным доступом к острову. Как только Элла перешла на ту сторону, я покинул свое укрытие и тихо пополз по темной траве, как меня научили годы игр в прятки с моими младшими сестрами. Преодолеть плотину, правда, было задачей почти неразрешимой. Ветки трещали так громко, что я замирал при каждом шаге, но Элла возвышала голос, чтобы заглушить подозрительные шорохи, и наконец я был на острове и смотрел из-за кустов на бледное лицо Алейстера.
