Гробница первого императора - Прево Гийом

— Втаскивай лестницу, Энцо, и закрой ставни, — сказала Маммина.

Энцо послушался и тут же с горящими глазами повернулся к Сэму:

— Ты был снаружи, да? Какие новости? Говорят, их не меньше двадцати тысяч, а может, даже все тридцать! И что они встали в полумиле отсюда, на Яникуле[6], и хотят ударить с разных сторон одновременно... Еще поговаривают, что там не только испанцы и немцы, но еще и наемники из всей Европы: гасконцы, бургундцы и даже итальянцы, которым заплатили предатели Колонны — да поджарится шкура у них на спинах! И что все эти бездельники намерены убивать направо и налево! Ты был снаружи и, может, видел их, нет?

— Да ведь туман такой... — развел руками Сэм.

— А всё из-за того, что наш папа в дружбе с французским королем, — вздохнула женщина, снимая с корзинок защитную материю. — А недоумок Франсуа то и дело воюет с Карлом V. И что же мы, римляне, можем поделать, если все эти важные господа в коронах больше всего на свете любят драться?

Энцо закрыл деревянные ставни и запер их на засов.

— Как бы там ни было, — произнес он, — если мы не помешаем им войти в город, они тут всё разграбят. Даже малые дети знают, что Карлу V нечем платить своим воинам, так что плату они будут брать с нас. Отнимут у горожан всё до последнего дуката, не говоря уж про произведения искусства и драгоценности!

— И мой ботанический сад! — вздохнула Маммина, разглядывая содержимое корзин. — Эти дикари не пощадят ни таволгу, ни панацею Марко Поло, которую я с таким трудом раздобыла, — всё вытопчут!

Она потрясла в воздухе желтым клубнем, который напоминал сморщенную картофелину с руками, ногами и длинными волосами, как у хиппи. Женьшень... Сэмюел видел его дома, в те времена, когда мама еще была жива. Время от времени она готовила азиатские блюда.

— Это страшно дорогая вещь, ragazzo! Вот обидно было бы ее потерять! Я продаю такие корни даже папе, они улучшают кровообращение.

— Вы... вы врач? — догадался Сэм.

— Я травник, ragazzo, ты никогда не проходил мимо моей лавки в Борго?

— Я... Я не отсюда, — пробормотал он.

— А, так ты странник? — спросил Энцо. — Тогда понятно, почему ты в белом... Не самый удачный момент для паломничества ты выбрал, мой друг, наш святой город сейчас — ловушка для всех добрых христиан. И если все мы не сплотимся в борьбе против этих варваров...

— Энцо, тише! Если мальчик явился ради молитвы и поклонения святыням, не следует принуждать его браться за оружие! А ты, вместо того чтобы торопиться в объятья смерти, лучше бы пошел вместе со мной во дворец папы, оттуда можно перейти в замок Святого Ангела, там ты был бы в безопасности!

— Сбежать и бросить своих братьев, чтобы они без меня сражались с этими извергами? — покраснев от возмущения, воскликнул Энцо. — Что ты такое говоришь! И если я погибну, то не сомневайся, я встречу смерть с улыбкой на устах, потому что умираю, сражаясь за Господа Бога! Что может быть почетнее, чем отдать жизнь за Него?

С этими словами он обратил горящие глаза на Сэма.

Тот отвел взгляд, не зная, что ответить. Маммина пожала плечами и засунула женьшень в тряпичный мешочек вместе с другими растениями, которые предварительно внимательно изучала, поднося поближе к горящим свечам.

Когда она закончила, они спустились вниз, воспользовавшись люком в глубине комнаты, и оказались в той самой лавке лечебных трав, о которой говорила Маммина. Магазин выглядел потрясающе: на полу — большая мозаика с изображением дерева, под потолком — черные балки, с которых свисают букеты из листьев и цветов, на стенах — полки, заставленные баночками с названиями на латыни, на просторном прилавке — склянки с сушеными грибами, семенами, разноцветными лепестками и даже засохшими лягушками. Цветы наполняли лавку ароматами парфюмерного магазина, но из-за увядших растений в воздухе слегка тянуло помойкой. Пока Энцо запирал крышку люка на замок, Маммина суетливо заглядывала то в одну банку, то в другую, выбирая самые редкие и ценные из товаров.

— Сбор из донника и пассифлоры! — приговаривала она, бросая в сумку серый пакетик. — Из самой Венеции ко мне за ним приезжают! Лучшее средство против бессонницы и нервного возбуждения... Боюсь, скоро он тут многим понадобится!

— Мне пора идти, Маммина, — объявил Энцо, убрав лестницу, позволяющую выбраться обратно на чердак. — Иначе все решат, что я трус.

Он направился к двери, рядом с которой было приготовлено военное снаряжение. Нацепил поверх кожаной одежды кольчугу, убрал назад длинные волосы, чтобы надеть на голову металлический шлем, и вооружился ружьем с коротким стволом. Когда юноша был готов, Маммина молча прижала его к себе. Он мягко, но решительно высвободился из ее объятий и открыл дверь — и тут же в эту тихую комнату, островок покоя и безвременья, ворвался тревожный шум. На пороге Энцо обернулся и сказал Сэму:

— Под прилавком есть еще один шлем и копье. Если не хочешь потом мучиться угрызениями совести из-за того, что бросил папу и святую церковь...

Он захлопнул дверь, и в травяной лавке снова воцарилась обманчивая тишина.

— Вот беда-то, — зарыдала Маммина. — Он ведь только напускает на себя бравый вид, а на самом деле — всего лишь упрямый сорванец! Дитя! Остается надеяться лишь на то, что Господь вознаградит его за пыл и оставит в живых... Сколько всякого ужаса мне довелось повидать на своем веку, ты и представить себе не можешь!

Женщина зашла за прилавок, согнулась в три погибели и достала шлем и копье, о которых говорил Энцо. С металлическим лязгом тяжелое оружие обрушилось на столешницу.

— Впрочем, если хочешь проводить меня до дворца папы, тебе тоже не помешает вооружиться. С тех пор как Рим в осаде, на улицах небезопасно — в городе кишмя кишат нищие и грабители. Ну и раз уж мне приходится оставить лавку солдафонам Карла V, я бы хотела тоже унести с собой кое-какие сокровища...

Маммина выбрала ключ на связке, которая висела у нее на поясе, и открыла один из ящиков под прилавком. Оттуда она достала красивый кожаный кошель круглой формы и его тоже отправила к себе в сумку.

— Целый год успокоительных отваров и припарок, ragazzo! Деньги, заработанные потом старой женщины, уж поверь мне! И раз уж ты здесь... Может, послужишь охранником мне и моим накоплениям, а? Проводишь нас до дворца папы. Кстати, и тебе там тоже можно будет укрыться. Я договорюсь, чтобы тебя впустили, если хочешь...

— Дело в том...

Сэмюел сомневался: ведь ему нужно было как можно скорее достать «Трактат о тринадцати достоинствах магии».

— У меня с собой вот эта карта, — сказал он наконец, доставая из кармана план Рима. — Один мой друг отметил тут несколько мест, в которые я обязательно должен попасть. Главное — в библиотеку. Я понимаю, что положение в городе сейчас не самое подходящее для визитов, но у меня больше никогда не будет такой возможности.

Маммина положила рисунок перед собой и нахмурила брови.

— М-м... Знаю я такие картинки, бродячие торговцы их по всему городу предлагают. Что же до этих цифр...

Она прищурила глаза, чтобы лучше разобраться, что к чему.

— Номер один, — она указала на место, где был спрятан Камень, это сразу за стеной, рядом с больницей Святого Духа. Не знаю, что там может быть интересного, кроме сирот и больных... Два — это библиотека папы. Она находится на территории дворца. Говорят, в ней собрана самая прекрасная коллекция книг о христианстве. Лично я, представь себе, ни разу там не была... Все мои знания о растениях перешли мне от матери, а ей — от бабушки. Насколько я знаю, в трудах по религии и философии не встретишь рецептов целебных отваров! Что же до номера три...

Губы Маммины скривились, будто она увидела что-то неприятное:

— Если не ошибаюсь, речь идет о Колизее. Это такой большой театр на другом берегу реки, построенный в те времена, когда устраивались гладиаторские бои. Место для любителей развалин, вот что это... И, честно говоря, я бы не советовала идти туда сейчас.