Анатолий Афанасьев - Те, кто рядом
— Какую?
— У Аморали не было от меня секретов.
— Чтобы спасти свою шкуру, ты, разумеется, предашь его?
— Он первый предал меня, отослав в пустыню.
— У тебя есть что-нибудь такое, Балдоус, что тебе дорого?
— Только моя жизнь! — чистосердечно ответил Балдоус. Ему вдруг надоело изворачиваться.
— Твой ответ хорош, — задумчиво сказал старец. — За него я отпущу тебя обратно в город. Я тебе не судья. Придёт срок, тебя осудят другие.
— В город? К Аморали? — переспросил Балдоус.
— Куда же ещё?
С Балдоусом случился припадок. Он с рёвом царапал ногтями своё лицо. Потом Балдоус успокоился и сказал:
— Убей меня, о старец! Я прожил подлую жизнь — это правда. Убей меня сам или поручи кому-нибудь. Умоляю тебя! Убей, но не отсылай к Аморали. Ты представить не можешь, что сделает со мной Кувалдыч. Меня тысячу раз вздрючат и десять тысяч раз кокнут. Я не прошу жалости, я прошу смерти!
Балдоус в отчаянии уткнулся лбом в землю и в этой позе застыл. Глен его пожалел:
— Пусть он приглядывает за нашими коровами, отец!
Старец погладил Глена по волосам.
— Дорогой мальчик, ты заступаешься за негодяя, это говорит о твоей доброте, но не об уме. Увы, юность не ведает, что сегодняшний раскаивающийся враг завтра ещё больше озлобится… И всё-таки я выполню твою просьбу. Милосердие превыше возмездия, оно превыше самой справедливости… Балдоус, ты отправишься пасти слунгов. Отныне твоё будущее опять в твоих руках!
— Ты не раскаешься в этом, о мудрый старец!
— Я уже раскаиваюсь, но не мне ожесточать детское сердце. Постарайся, чтобы следующая встреча, если она случится, окончилась столь же мирно. Выбрось из головы зловещие планы. Как знать, а вдруг в твоей чёрной душе на склоне лет забрезжит луч добра… Ступай прочь!
Балдоус попятился к выходу, подобострастно кланяясь.
Старец задумался надолго. Глен не шевелился, боясь помешать ему. Наконец тот поднял на мальчика затуманенные глаза.
— Завтра решающий день, малыш! О да! Прольётся кровь, и скорбь распахнёт серые крылья над миром… Через час — совет думающих. Ты придёшь на него, Глен. Никак не могу понять, откуда здесь сквозняк…
13. Поединок
В этой стране редко случались солнечные дни. Погода почти всегда была пасмурной и вполне соответствовала скучной и бедной жизни. Но в утро поединка небо и земля озарились солнечным светом, прекрасным, внушающим надежды. Узников вывели из подземелья и доставили к телеге, на которой была укреплена большая деревянная клетка. В телегу запряжены трое рослых Жеков.
— Повезут как зверей! — буркнул Толя.
Варвара Петровна, казалось, вообще ни на что не реагировала, а Софе клетка понравилась. Она захлопала в ладоши:
— Ой, как интересно! Я летала на межгалактических лайнерах, опускалась на дно океана в супербатискафах, но и мечтать не могла, что удастся прокатиться в телеге, запряжённой такими симпатичными лошадками… Толя, чем ты недоволен? Давай веселиться!
Софа хотела помочь ему, отвлечь от предстоящего поединка, и он преисполнился к ней глубокой благодарностью. Софа — верный, бесстрашный друг, хоть и девчонка. Он ей улыбнулся:
— Приезжай ко мне на Землю, покатаемся на трамвае.
— Обязательно! — пообещала Софа.
Они стояли в клетке, держась за перекладины, на каждой колдобине их швыряло друг к другу. Ехали долго и почти всю дорогу молчали. Только однажды Варвара Петровна строго сказала:
— Никак не могу допустить это издевательство над несовершеннолетним подростком. Не имею морального права.
Их привезли туда, где между городской стеной и окраинными домишками простиралось широкое поле. По всему полю тесно расположились тысячи горожан, и гул голосов напоминал печальный шум прибоя. Зрителей со всех сторон поджимали отряды вооружённых Жеков. Посредине огорожена небольшая, метров пятнадцать, квадратная площадка.
Рядом с площадкой — высокий деревянный помост с расставленными по нему плетёными креслами, вероятно, места для почётных гостей. Возле помоста Жеки сгрузили клетку с узниками. Началось тоскливое ожидание. Варвара Петровна всё порывалась выразить кому-то официальный протест, Софа её ласково успокаивала. Шум над полем всё усиливался и теперь стал похож на многоголосый плач. Несчастные обитатели города, согнанные в кучу, мучились и от страха, и от духоты. Они не знали, что их ждёт, но на хорошее не надеялись. Жеки резвились, со смехом швыряя в толпу комки глины.
Внезапно все звуки перекрыл протяжный, резкий свист. Жеки, сколько их ни было, выпрямились и застыли по стойке «смирно». В унисон со свистом глухо, угрожающе запела труба. Под эту заунывную мелодию из переулка выдвинулась сверкающая золотом колесница. На ней в окружении свиты восседал закутанный в яркие одежды Бен Аморали. Его свита представляла собой самое пёстрое общество, какое можно вообразить. Тут были существа, похожие на людей, но многие имели по три руки или по две головы — одна большая, другая как бы её уменьшенная копия. Эти люди-нелюди пялили во все стороны выпуклые глазищи и повизгивали от восторга. Теснились на колеснице и ни с чем не сообразные твари. Толю поразил великан с утиной головой и со стеклянным туловищем-аквариумом. Великан крякал по-утиному, а внутри его прозрачного живота спокойно плавали и щипали водоросли рыбки. Рядом с Беном Аморали стоял мрачный, насупленный генерал Кувалдыч, их обоих обмахивала веером мускулистая коричневая рука, рука и больше ничего — ни головы, ни тела, ни ног. Окинув взглядом весь этот зловещий сброд на колеснице, Варвара Петровна охнула и опустилась на пол клетки. Лишь Софа ни капельки не удивилась.
— Это жители разных планет, — пояснила она. — Только непонятно, каким образом они собрались все вместе. Но теперь-то ясно, что власть в этой стране захватили преступные беглецы из иных миров… Куда смотрит межгалактическая служба безопасности! Видно, проморгали.
— Что-то не видно никакого Того, — заметил Толя. — Или, может, это вон тот, с аквариумом вместо туловища? Хорошо бы! Я в два счёта перебью его стекляшки.
Софа сказала с упрёком:
— Я не осуждаю тебя, Толя, ты нервничаешь, но нельзя же быть таким вульгарным.
— Он и на уроках иногда забывается! — поддержала её Варвара Петровна.
Толя извинился за неудачную шутку. Про себя подумал: «О женщины! Для них главное — благопристойность. Но возможно, они и правы!»
Колесница подкатила к помосту, и Бен Аморали, а за ним и свита переместились в удобные плетёные кресла. Отряд самых мощных Жеков тут же занял вокруг оборонительную позицию. Бен Аморали поднял рупор и не мешкая обратился к народу с речью. Каждое слово его, усиленное динамиком, было слышно отчётливо. Мёртвая воцарилась на поле тишина.
— Сегодня у нас праздник! — сказал Аморали. — И будет много развлечений. К нам в гости пожаловал бесстрашный юноша с Земли и его друзья. Этот юноша обладает лютым нравом: не успели мы оглянуться, как он уже вызвал на поединок Того!
При этом сообщении большинство Жеков попадало на колени, а горожане в панике завыли. Аморали терпеливо переждал шум.
— Пришлось, как видите, упрятать мальчугана в клетку, а то бы он разнёс в щепки весь город… Силища-то у него дьявольская… Должен сообщить, дорогие сограждане, что Тот с неохотой принял вызов, ибо опасается, что задира с Земли владеет тайным, неизвестным нам оружием. Мы с трудом уговорили Его постоять за честь и независимость нашей родины… Горе нам, если Тот погибнет в неравном бою! Горе нам! — Аморали воздел руки к небу и зарыдал.
За ним зарыдала свита, а за свитой Жеки. Горожане приникли к земле, как трава подкошенная. Они тщетно закрывали уши ладонями, и это было жалкое зрелище.
— Паяц! — брезгливо бросил Толя. — Гнусный узурпатор!
— Боже мой! — воскликнула Варвара Петровна. — Не верится, что это происходит наяву.
— О мой неутешный, счастливый народ! — трагически изрёк в рупор Аморали. — Ради твоего благоденствия я ещё раз попытаюсь отговорить великого гостя от безумной затеи. А вдруг он смилостивится и уступит нашим мольбам. — Аморали подал знак — двое Жеков открыли клетку.
Варвара Петровна и Софа рванулись за Толей, но Жеки их отпихнули. Толя по шаткой лестнице поднялся на помост. Вблизи он разглядел, что рыбки, плавающие в стеклянном брюхе великана, были золотыми и синими, а рука, обмахивающая веером Бена Аморали, цеплялась за помост тоненькими щупальцами-присосками. Всё это почему-то было очень противно.
— Ну что, мальчуган? — благожелательно спросил Аморали. — Ты готов к поединку? Ты не передумал? Что-то ты какой-то побледневший, какой-то вроде исхудавший?
— Не пора ли кончать комедию?
— Значит, ты готов?
— Скажите, что будет с Варварой Петровной и Софой, если… я погибну?
