Кай Майер - Мерле и каменный лев
— Я даю советы, а не отдаю приказы.
— Мне не нужны советы.
— Боюсь, что пока нужны.
Мерле остановилась и в отчаянии огляделась. Увидела расщелину между двумя домами. Надо разобраться с этой чертовщиной раз и навсегда, здесь и теперь. Она протиснулась в темное узкое пространство между стенами и села на корточки.
— Ты хочешь со мной говорить? Ладно, давай поговорим.
— Пожалуйста.
— Кто ты или что ты?
— Думаю, ты уже знаешь.
— Королева Флюирия?
— Пока только голос у тебя в голове.
Мерле заколебалась. Если голос действительно принадлежит Королеве, не следует ли обходиться с нею повежливее? Однако некоторые сомнения оставались.
— Ты говоришь не как Королева.
— Я говорю как ты. Я говорю твоим голосом и выражаю твои мысли.
— Я просто обыкновенная девчонка.
— Теперь ты нечто большее. Ты взяла на себя ответственность.
— Ничего я на себя не брала! — сказала Мерле. — Я нечаянно во все это влипла. И не рассказывай мне про особое предназначение и всякую такую ерунду. Мы тут не в сказке…
— К сожалению. В сказке все проще. Ты пошла бы домой, увидела бы, что солдаты сожгли твой дом и увели твоих друзей; ты бы разгневалась, потом узнала бы, что должна возглавить борьбу против Фараона, нашла бы его, заманила в ловушку и убила. Так было бы в сказке. Но, увы, мы имеем дело с реальностью. Нам с тобой предстоит тот же путь, но в то же время — совсем другой.
— Я могла бы попросту взять этот пузырек и вытряхнуть все, что там есть, в канал.
— Нет! Это убило бы меня!
— Значит, ты не Королева Флюирия! Для нее каналы — дом родной.
— Королева Флюирия такова, какой ты хочешь себе ее представить. В данный момент — жидкость во флаконе. И голос в твоей голове.
— Жуткая неразбериха.
— Египтяне прогнали меня из каналов, заколдовав воду. Только поэтому предателям удалось загнать меня в этот флакон. Колдовство еще тяготеет над водой Лагуны, и пройдут месяцы, прежде чем оно исчезнет. До той поры мне нельзя смешивать мою суть с водой.
— Мы-то все думали, что ты… какая-то другая.
— Мне жаль, что я тебя разочаровала.
— Какая-то такая… как дух.
— Как Бог?
— Да, пожалуй.
— Но Бог всегда есть в том, кто в него верит. Как я сейчас в тебе.
— Нет, это разные вещи. Ты не даешь мне сделать выбор. Ты меня одергиваешь, но я должна в тебя верить, иначе…
— Иначе — что?
— Иначе это значило бы, что я совсем спятила и разговариваю сама с собой.
— Разве это так плохо? Разве нельзя прислушиваться к своему внутреннему голосу?
Мерле нетерпеливо затрясла головой.
— Пустая болтовня. Ты стараешься совсем сбить меня с толку. Скорее всего, ты и есть тот никчемный призрак, который влез в мое зеркало.
— Тогда проверь меня. Отнеси зеркало куда-нибудь подальше. И спрячь. Ты убедишься, что я останусь при тебе.
— Никуда я свое зеркало не понесу. Я его очень берегу, ты знаешь.
— Тебе не навечно с ним надо расстаться, только на одну минуту. Положи его где-нибудь в самом конце прохода, вернись сюда и прислушайся — здесь я или нет.
Мерле подумала и согласилась. Она отнесла зеркало метров за пятнадцать от начала расщелины. По пути пришлось перелезать через кучи мусора и всяких отбросов, накопившихся здесь за многие годы, и отшвыривать ногами крыс, цеплявшихся за башмаки. Наконец она вернулась на прежнее место без зеркала.
— Ну? — спросила Мерле тихо.
— Здесь я, здесь, — приветливо ответил голос.
Мерле вздохнула.
— Значит, ты продолжаешь утверждать, что ты — Королева Флюирия?
— Я никогда этого не утверждала. Так полагаешь ты.
Мерле бросилась назад за зеркалом, схватила и крепко прижала к себе. Тут же сунула его поглубже в платье и застегнула карман на кнопку.
— Ты сказала, что пользуешься моими словами и моими мыслями. Значит, ты можешь и моей волей распоряжаться?
— Даже если бы могла, я бы этого не делала.
— А тебе можно верить?
— Верь мне.
Уже второй раз за ночь от Мерле требовали полного доверия. Ей это решительно не нравилось.
— А не может ли так оказаться, что все это мне только кажется?
— Сама ты что предпочла бы? Чтобы с тобой говорил кажущийся голос или подлинный?
— Ни тот, ни другой.
— Обещаю тебе пользоваться твоими услугами только по необходимости.
Мерле вытаращила глаза.
— Моими услугами?
— Мне нужна твоя помощь. Египетский лазутчик и предатели не успокоятся, пока снова не завладеют мною. Они будут за мной охотиться. Мы должны покинуть Венецию.
— Покинуть город? Нет, это невозможно! Осада длится уже больше тридцати лет, и никому еще не удалось прорвать кольцо.
Голос звучал подавленно и грустно.
— Я сделала все, что смогла, но в конечном итоге уступила хитроумию врагов. Я больше не могу защищать Лагуну. Нам надо искать иные пути.
— Но… но что будет с людьми? И с русалками?
— Никто не может помешать вторжению египтян. Сейчас они еще не знают, где я и что со мной. Их растерянность дает нам отсрочку. Но скоро им все станет известно. Городу недолго осталось дышать свободой.
— Перед смертью не надышишься.
— Да, — подтвердил печальный голос. — Осталось очень мало времени. Но как только Фараон установит свою власть в Лагуне, он начнет тебя разыскивать. Посланец знает тебя в лицо. Он не успокоится, пока не найдет тебя и не прикончит.
Мерле подумала о Юнипе и о Серафине, об Арчимбольдо и об Унке. О всех тех, кто успел стать ей дорог. И она должна всех этих людей бросить и бежать?
— Нет, не бежать, — возразил голос, — а отправиться на поиски. Я — Лагуна. Я ее никогда не отдам. Если погибнет она, погибну и я. Но мы должны оставить город и отправиться за помощью.
— За городом нет больше никого, кто бы мог нам помочь. Египтяне весь мир накрыли своей Империей.
— Возможно. А может быть — нет.
Мерле была по горло сыта загадочными намеками и недомолвками, хотя у нее уже почти не оставалось сомнений, что голос в ее голове действительно принадлежит Королеве Флюирии. Но если в ее родном городе Королеву боготворили и почитали, то сама Мерле никакого благоговейного трепета перед Королевой не испытывала. И вообще никого не просила, чтобы ее втягивали во всю эту катавасию.
— Сначала я пойду в мастерскую, — заявила Мерле. — Мне надо поговорить с Юнипой и с Арчимбольдо.
— Мы теряем драгоценное время.
— Так я решила, — упрямо буркнула Мерле.
— Делай как хочешь.
— Значит, ты не будешь стараться меня отговорить?
— Нет.
Ответ очень удивил Мерле, но и вернул ей некоторое чувство собственного достоинства.
Она было собралась вылезать из расщелины обратно в переулок, как голос снова заговорил.
— Погоди, есть еще кое-что.
— В чем дело?
— Я не могу долго находиться во флаконе.
— Почему?
— Кварцевое стекло сковывает мои мысли.
Мерле засмеялась.
— Значит, придется поменьше размышлять!
— Нет, мне придется умереть. Моя суть должна быть связана с живыми существами. В воде Лагуны их полным-полно. А флакон изготовлен из холодного мертвого стекла. Я увяну, как растение, лишенное света и земли.
— Как же тебе помочь?
— Ты должна меня выпить.
У Мерле вытянулось лицо.
— Тебя… выпить?
— Мы должны стать единым целым, ты и я.
— Ты и так сидишь в моей голове. Теперь тебе хочется подчинить меня всю, с головы до пят! Знаешь, как говорится, дай кое-кому палец, он и всю…
— Я умру, Мерле. И Лагуна умрет со мной.
— Ты просто берешь меня за горло, тебе не кажется? Если я тебе не помогу, все умрут. Если я тебя не выпью, все умрут. Что еще скажешь?
— Выпей меня, Мерле.
Мерле вынула флакон из кармана. Граненое стекло искрилось и мерцало.
— Нельзя придумать ничего другого?
— Нет.
— А как ты… Я хочу сказать, как ты сможешь из меня потом выбраться? И когда?
— Когда придет время.
— Я ожидала, что ты так скажешь.
— Я не стала бы тебя просить, если бы у нас был выбор.
Мерле вдруг пришло в голову, что выбор-то есть. Взять да и вышвырнуть пузырек подальше и забыть про все, что случилось этой ночью. Нет, себя не обманешь. Разве забыть Серафина, встречу с египетским посланцем, Королеву Флюирию?
Иной раз чувство ответственности подкрадывается так незаметно, что не чувствуешь, как оно вдруг навалится, и от него уже не избавиться.
Мерле извлекла пробку из флакона и понюхала. Никакого запаха.
— Какой… хм, какой у тебя вкус? На что похож?
— На все, что хочешь.
— И на свежую малину?
— Конечно.
Немного поколебавшись, Мерле приложила горлышко флакона к губам и сделала глоток. Жидкость оказалась чистой и прохладной, как вода. Второй, третий глоток — и она выпита до дна.
