Алан Фостер - Затерянная Динотопия
— Ты? — Блэкстрап пристально посмотрел на него. — Где?
— В горах моей родины. Этот звук похож на зов вапити, только гораздо сильнее.
Капитан тут же обратился к своему помощнику:
— Что такое «вапити», Смиггенс?
— Я не знаю, капитан.
— Я знаю. — Их внимание привлек Йохансен. — Он говорит об американском лосе.
— Да, вапити. — Чамаш кивнул.
Звук повторился вновь, и сердца многих пиратов заледенели от страха. Американский индеец спокойно рассматривал заросли.
— Белые люди говорят: «Лось трубит».
— Трубит? — Блэкстрап опустил ружье. — Я не боюсь какого-то там лося, мне без разницы какого он размера. Нам нужно взглянуть на него. Что вы на это скажете, Смиггенс?
— Как вам будет угодно, сэр, — неуверенно ответил первый помощник.
— Эй, капитан, — в глазах Андреаса застыл ужас, — это не может быть обычное животное.
Блэкстрап только фыркнул на это:
— Обычные животные нас не интересуют, парень. Хотя если это действительно лось, то, по-моему, у них вкусное мясо.
— Очень хорошее, — подтвердил Чамаш.
Предвкушение отличной еды слегка ободрило моряков.
— Посмотрите на этих страусов, — обратился Блэкстрап к команде.
Их пленники, как ни странно, вели себя совершенно спокойно, не обращая внимания на гудящие звуки.
— Они знают все опасности этих мест. Если они не боятся, значит, доносящийся шум не представляет никакой угрозы.
Поразмыслив над этим, моряки наконец расслабились, в который раз отдавая должное способности капитана анализировать ситуацию.
Смиггенс улыбнулся:
— Брогнар Блэкстрап! Надо же, вы говорите прямо как студент, подвизающийся в естественных науках.
— Попридержите язык, Смиггенс. Я не потерплю ваших дерзостей.
— Да, сэр, но я хотел сделать вам комплимент.
— Я сказал, отставить!
Смиггенс быстренько замолчал. Нрав Блэкстрапа напоминал бомбу, готовую взорваться в любой момент, никогда не знаешь, отчего он разъярится — любое неосторожное слово или опрометчивый поступок могли вызвать вспышку капитанской ярости. А бывало, что бомба так и не взрывалась, порой капитан даже улыбался шутке. Но всегда приходилось помнить, что взрыв может прогреметь прямо тебе в лицо.
До ушей пиратов донесся новый звук. Это был уже не тот вой, что разбудил всех, однако похоже было, что шумит все тот же зверь.
Блэкстрап взмахнул кривой абордажной саблей:
— А ну посмотрим, что там за дьявол.
Он развернулся и зашагал в том направлении, откуда раздавались звуки. Команда двинулась за ним. Пленников взяли с собой, чтобы те снова не надумали сбежать. Птицеподобные существа послушно шли за людьми, по-прежнему выказывая полное равнодушие к усилившимся крикам. Это успокоило моряков. Теперь им стало интересно, кто ж там так вопит.
Вскоре джунгли перед ними расступились. Это оказалась не поляна, не долина ручья, а хорошо утоптанная тропа шириной с бостонское шоссе. Тропа была утрамбована до такой степени, что стала твердой, почти как мостовая. За ней простирались все те же девственные джунгли.
Было совершенно непонятно, кто же вытоптал такую широкую дорогу, зато стало ясно, откуда доносился вой. Два матроса, выбравшихся из подлеска, поспешно вернулись под укрытие деревьев. Другие моряки толклись у обочины дороги, не осмеливаясь высунуться на открытое пространство, но любопытство все же оказалось сильнее страха.
Удаляясь от них, по дороге шагало животное примерно двадцати футов в высоту. Коричневые пятна, разбросанные по всему морщинистому туловищу, имели нездоровый серый оттенок. Голова зверя во времена его молодости была бурой, но теперь от прежнего окраса остались лишь размытые пятна.
Шаркая, он шел на задних лапах, иногда опускаясь на все четыре конечности, чтобы передохнуть. В такие моменты хвост взмывал над землей, образуя вертикаль. Если не считать трехфутового нароста, увенчивавшего макушку зверя, череп его был гладким. Когда животное стояло на задних лапах, оно было похоже на гигантского кенгуру. Двигалось оно почти как их пленники, хотя и не столь резко и плавно.
Кроме того, с первого взгляда на зверя пиратам стало ясно, что на этой земле обитают туземные человеческие племена: он ухитрился запутаться в длинных полосках черной ткани с серебряными нитями. Они свисали с его огромной головы, шеи и груди. Сперва Смиггенсу показалось, что серебристые узоры на ткани — это какие-то письмена, но, приглядевшись повнимательнее, он решил, что это просто абстрактный орнамент, осмысленный не более, чем отпечатки куриных лап. Кивком подозвав спутников, Блэкстрап шагнул на тропу. Удивительное животное по-прежнему не обращало на них внимания, нимало не обеспокоенное их присутствием. Оно вновь опустилось на все четыре лапы. Казалось, его тревожит лишь собственное затрудненное дыхание. Его серовато-коричневые бока содрогались, когда оно с трудом вдыхало воздух.
Смиггенс спрашивал себя, для чего служит необычный раструб на черепе. Является ли он украшением или помогает привлечь внимание противоположного пола? Вскоре животное само подсказало ответ на этот вопрос.
Затрудненно дыша, животное заглатывало ртом воздух, медленно выдыхая его через ноздри. Задержанный воздух, проходя через отверстие, производил тот глубокий, протяжный звук, поразивший их прежде. Смиггенс однажды слышал, как подобный, только не такой сильный звук издавали австралийские аборигены при помощи длинного деревянного рожка — диджериду. По правде говоря, тот инструмент был похож на макушку зверя, только рожок был меньше.
Раздались пронзительные печальные, но вместе с тем мелодичные звуки. Слушая их, Смиггенс поражался полету музыкальной фантазии, доступной природному инструменту, — безмозглая тварь издавала столь восхитительные рулады.
Пленники рева не испугались. Так что встреча не предвещала никакой опасности.
— Как канарейки в уэлльских шахтах, — заметил О'Коннор. — Все, что нам надо, — это поглядывать, как там наши курицы. Если они не дергаются — значит, и опасности никакой.
— Да, — согласился его приятель. — Курицы эти, конечно, золотых яиц не несут, но с них и так толк немалый.
В следующее мгновенье пленники принялись свистеть и чирикать. Пиратам оставалось только догадываться, что это может означать.
Блэкстрап злобно прищурился:
— Что это с тварями? А, Смиггенс? Сбитый с толку, помощник капитана только потряс головой в полном недоумении. Люди испуганно озирались, держа оружие наготове. Но в лесу, если не считать ревущего гиганта, все было спокойно.
Чин Ли подошел к Блэкстрапу и показал на животное:
— Дракона это, капитан. Точно-точно дракона.
— Разве он изрыгает огонь? — спросил Смиггенс мягко, как приличествует образованному человеку, вразумляющему невежду. — Где у него крылья? Разве он похож на драконов, которых у вас рисуют?
— Это другая дракона, — настаивал Чин Ли.
Что еще можно ждать от выходца с непросвещенного Востока? Поразмыслив, Смиггенс решил, что лучше с ним не спорить. Зато маленький китаец стреляет без промаха и в абордажном бою — сущий дьявол.
— Похоже, зверюга-то нездорова. — Томас говорил с типичным ямайским акцентом. — Вон как пыхтит.
Блэкстрап с усмешкой закивал:
— Да уж. Не нужно быть доктором, чтобы заметить это. — Он взглянул на четверку пленников, чьи истошные вопли теперь сменились обычной трескотней. — Но разрази меня Тритон, если эти твари не пытались докричаться до трубача.
Йохансен чуть было не рассмеялся.
— Курицы хотят поговорить с гигантским кенгуру!
И он изобразил кудахтанье индюшки. Пираты дружно расхохотались.
— Паразавролофус не может помочь нам, — подвела печальный итог Шремаза. — Аримат, Трилл, объясните, что этот морщинистый утконос делает в Дождливой долине?
Трилл ответила первой:
— Идет к избранному месту, мама. Ведь на нем траурные ленты.
— Когда-нибудь всем это предстоит, — сказал Хизалк. Он заметил, что люди снова перестали обращать внимание на их беседу. — Ну что ж, попытка не удалась.
Завидев гиганта-утконоса, они пытались различными способами привлечь его внимание. По природе он был не более агрессивным, чем его дальние родственники стратиомимусы, но, превосходя их размером и силой, паразавролофус мог бы освободить их. Однако этот старик, похоже, слишком далеко зашел по Последнему Пути. Силы его иссякали на глазах, он так и не ответил на призывы стратов. Похоже, под старость он совсем оглох. Как, должно быть, тяжело ему было, ведь музыка — смысл жизни паразавролофусов.
«Никому из нас не дано избежать смерти, — думал Хизалк. — Равно как не дано и выбирать жребий, который отправит нас в Последний Путь».
— Этот зверь умирать.
У себя на родине, на южно-африканском побережье, Мкузи видел многих умирающих животных. Похоже, это большое и странное существо избрало такой же способ расстаться с жизнью, как слоны или антилопы.
