Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно
– Но как вы сумели забраться в окно кладовки? – спросила жена викария.
– Это я вам не могу объяснить, – стоически изрек Сирил.
– И вы мне сказали всю правду? – смерил его испытующим взглядом викарий.
– Нет, – объявила вдруг Джейн. – Это чистая правда, но только не вся. Но всю мы сказать вам не можем, и вы ее даже у нас не спрашивайте. Ой, лучше простите, пожалуйста, нас и скорее отправьте домой.
Она подбежала к жене викария и обняла ее. Жена викария в свою очередь обняла Джейн. А егерь, прикрыв рот ладонью, зашептал викарию на ухо:
– С ними полный порядок, сэр. Небось приятеля своего какого-то прикрывают. Он их с кладовкой-то и надоумил, а они стучать на него не хотят. Хитроумные ребятишки.
– Скажите, не принимал ли участие в этой истории кто-то еще, кого вам не хочется выдавать? – мягко и очень по-доброму осведомился викарий.
– Да, – кивнула Антея, имея в виду Саммиада. – Только он, в общем, не виноват.
– Ну что ж, мои дорогие, тогда и покончим с этим, – махнул рукой викарий. – Мне только хотелось бы знать, зачем вы мне написали такое причудливое письмо?
– Не знаю, – растерянно пожал плечами Сирил. – Антея его очень быстро писала, и тогда нам казалось, что это совсем и не воровство, но потом, когда мы уже не смогли слезть с крыши, нам показалось совсем по-другому. И нам всем теперь очень жаль и…
– Ни слова больше, – перебила жена викария. – Только в другой раз думайте, прежде чем покушаться на языки чужих людей. Ну, а теперь, может, по пирожку и стакану молока, прежде чем возвращаться домой?
Когда Эндрю пришел объявить, что запряг экипаж, а заодно и спросить, неужто его и впрямь одного отправляют в опасную ловушку разбойников, которую он отчетливо распознал уже в самом начале этой истории, ему открылась такая картина: дети едят пироги, запивая их молоком, и смеются шуткам викария, а Джейн спокойно себе сидит на коленях его жены.
Словом, все разрешилось гораздо лучше, чем дети заслуживали.
Егерь, он же кузен кухарки, поблагодарив хозяев за гостеприимство, решил проводить детей до самого дома. Смелый Эндрю заметно приободрился. Он ведь по-прежнему был убежден в опасной ловушке, и общество егеря, да еще с ружьем, несколько успокаивало его отважную душу.
К тому моменту, когда коляска викария остановилась около дома, стоящего между гравийным и меловым карьерами, уже очень сонные дети чувствовали, что теперь они с егерем друзья на всю жизнь.
Эндрю, высадив всю компанию возле железной калитки, не произнес ни единого слова.
– Ну, а теперь дуй, братец, домой, – сказал ему егерь, он же кузен кухарки. – Я лучше потом к себе на своих двоих доберусь.
И Эндрю поехал назад в одиночестве, что, конечно, решительно не могло понравиться такому смелому человеку, как он. А егерь, он же кузен кухарки, довел детей до двери, когда же они под градом упреков отправились спать, остался для объяснения Марте, кухарке и служанке, что именно произошло сегодня с их подопечными.
И объяснил он все так хорошо, что Марта наутро с детьми обращалась вполне по-доброму и вообще была в замечательном настроении.
Егерь с тех пор стал часто к ним приходить повидаться с Мартой и в конце концов… Но это, как любит писать уважаемый мистер Киплинг, уже совсем другая история.
Марта, конечно, волей-неволей вынуждена была исполнить обещанное возвратившимся так поздно вечером детям, и они весь следующий день просидели дома. Но даже и наказание у нее в этот раз получилось на удивление мягким, и когда Роберт сказал, что ему нужно выйти всего на полчаса по очень важному делу, она отпустила его. А важное дело, конечно, было ничем иным, как новым желанием.
Роберт бросился со всех ног в гравийный карьер, откопал Саммиада и пожелал… Но это тоже совсем другая история.
Глава 6
Замок с невидимым обедом
Сирил, Джейн и Антея, как мы уже с вами знаем, остались дома, наказанные за вчерашние злоключения. Конечно же, Марта не знала, что это были именно злоключения, а не скверное поведение. Поэтому и считала нужным поступить с ними так, как ей подсказывало чувство долга. Вы же знаете, что говорят в таких случаях взрослые. Нам, мол, совсем не хочется вас наказывать, нам от этого так же плохо, как вам, но мы вынуждены во имя вашего блага. И чаще всего они говорят вам чистую правду.
Вот и Марта на самом деле настолько же ненавидела наказывать детей, насколько они ненавидели получать от нее наказания. Во-первых, она представляла себе, как шумно и неспокойно будет целый день в доме от их присутствия. А во-вторых, у нее имелись и другие весьма существенные опасения и соображения.
– Честно-то говоря, жалко мне их в такой прекрасный денек держать здесь, – призналась она кухарке. – Но надо же как-то воспитывать их от такой безмозглости. Иначе, боюсь, что они в один прекрасный денек вообще себе головы где-нибудь оторвут. Сделай-ка ты им, пожалуй, все-таки, дорогуша, завтра к чаю пирог. А малыша мы у них заберем, как только справимся с основными работами. Пусть без него побесятся вволю, хоть я их дома и засадила. Ну ладно, Элиза. Пора нам с тобой заняться постелями. Время-то уж десять утра, а у нас с тобой в них еще конь не валялся. – Люди из графства Кент всегда прибегают к этому выражению, если хотят сказать, что работа, которая им предстоит, даже не начата.
Итак, все остались дома, кроме Роберта, а ему, как мы уже с вами знаем, было дозволено отлучиться на полчаса «по очень важному делу». И этим делом, конечно же, было новое желание. Саммиада Роберт нашел без малейших проблем. Стояла такая жара, что песчаный эльф впервые за этот летний сезон решился вылезти на поверхность и восседал на дне карьера, утопая в мягком песке. Он потягивался, прихорашивался, расправлял усики и крутил во все стороны своими улиточными глазами.
– Ха! – издал восклицание он, едва Роберт попал в поле зрения его левого глаза. – Я вас ожидал. Но где остальные? Неужто не справились с крыльями?
– Справились, – отвечал ему с мрачным видом Роберт. – Но потом они принесли нам крупные неприятности, как, впрочем, и все остальные наши желания. Короче, всех, кроме меня, оставили в наказание дома, а мне удалось отпроситься только на полчаса. Так что давай я тебе поскорей назову желание.
– Ну, так и называй, – развернулся на мягком песке лицом к мальчику Саммиад.
Но у Роберта вдруг совершенно вылетело из головы все, что он раньше хотел пожелать. А новых желаний никак не придумывалось, кроме каких-то совсем пустяков вроде ириски, или альбома с коллекцией иностранных марок, или перочинного ножика с тремя лезвиями, на которые жаль было тратить песчаного эльфа.
Роберт сел на песок, надеясь, что так станет легче думать, но ни одной путной мысли по-прежнему не приходило. В голову лезли только желания, ни одно из которых не получило бы дружного одобрения брата с сестрами. Антея и Джейн ни за что бы не попросили у Саммиада футбольный мяч или пару защитных наколенников для игры в крикет. И уж тем более им не понравилось бы желание уделать как следует Симпсона-младшего, как только начнется новый учебный год.
– Ну же! – не выдержал наконец Саммиад. – Я бы на твоем месте поторопился. Время-то, между прочим, бежит.
– Сам знаю, – тщетно напрягал мозги Роберт. – Только никак не придумывается. Может, ты лучше выполнишь желание кого-нибудь из оставшихся дома, но только чтобы ему не пришлось сюда приходить. Ой, нет! Нет! Не надо! – спохватился он, но было уже слишком поздно.
Саммиад раздулся, стал раза в три больше своих обычных размеров, вновь сдулся, как лопнувший мыльный пузырь, утомленно откинулся на край песчаной ямы и с тяжким вздохом проговорил слабым голосом:
– Вот. Было ужасно трудно, но я все же справился. Так что рекомендую тебе поторопиться домой. Иначе они пожелают какую-то глупость, прежде чем ты их предупредишь.
Роберт кинулся опрометью обратно, потому что почти был уверен, что именно так и произойдет. На бегу он пытался представить себе, какие могут возникнуть желания у сестер и брата. Кролики? Белые мыши? Множество шоколадных конфет? Сухая солнечная погода на завтра? Еще кто-то из них мог сказать: «Хотелось бы мне, чтобы Роберт поторопился». Вот он и поторопился. И в результате день пропадет совершенно зря. Песчаный эльф исполнит первое же «я хочу» или «мне бы хотелось», которое ляпнет кто-нибудь из оставшихся дома, совершенно не думая, что высказывает желание для Саммиада. А так как они сейчас не имеют права выйти на улицу, то им хочется множества разных ненужных глупостей, которые даже в голову не придет хотеть, когда можно на нее выйти.
Ускорив бег, Роберт на полном ходу одолел поворот, и глаза его так широко распахнулись от изумления, что он был вынужден перейти на шаг, ибо со столь широко распахнутыми глазами бежать невозможно. Сразу за поворотом обычно виднелся их дом с нелепейшей крышей, которую папа назвал «кошмаром архитектора». Сейчас дома не было и в помине. Вместе с ним бесследно исчезли ограда, просто сад и яблоневый сад. На месте, где все это находилось…
