Эдит Несбит - Пятеро детей и Оно
– Много шума, знать, зубы коротки, – прибег он к какой-то своей лесной поговорке. – Опасные-то потише себя ведут.
И он совсем не боялся. Правда, у него было ружье. Поэтому и удостоился он доверия подниматься первым по порядком истертым крутым ступеням узенькой винтовой лестницы, ведущей на колокольню. И он возглавил процессию, держа в одной руке фонарь, а в другой ружье. Эндрю поднимался вторым и позже бахвалился, что как-никак проявил куда больше смелости, чем хозяин, хотя на самом-то деле ему не давала покоя мысль о ловушке и он рассчитывал, что, оказавшись посередине, избежит нападения сзади, которое, если уж и случится, настигнет викария.
И вот так, один за другим, они поднимались все выше и выше, одолевая виток за витком старинной узенькой крутой лестницы, миновали хоры, где с потолка свисали, словно гигантские гусеницы, распушенные на концах веревки от колоколов, потом по еще одной лестнице достигли звонницы, где висели уснувшие на ночь сами колокола, за звонницей одолели еще приставную лестницу с широкими ступеньками, а за ней – еще несколько каменных ступенек, которые привели их к маленькой, запертой на засов дверце.
Кузен кухарки, служивший егерем, пнул сапогом эту дверь и сказал:
– Эй, вы там!
И дети, стоящие по ту стороны двери, вцепились друг в друга. Их била дрожь, а голоса настолько осипли от воплей, что они едва могли говорить. Сирил, однако, нашел в себе силы с трудом просипеть:
– Эй вы, привет вам там.
– Ну, и каким вас ветром сюда занесло? – спросил по другую сторону двери егерь.
Объяснять, что они залетели на крыльях, вряд ли имело смысл, поэтому Сирил ответил:
– Ну, мы забрались сюда, а потом кто-то двери закрыл. Выпустите нас.
– И какое ж вас там количество? – задал новый вопрос егерь.
– Только четверо, – поторопился внести ясность Сирил.
– Вы вооружены? – привык по работе все выяснять до конца кухаркин кузен.
– Мы? Что?
– Учтите, ружье у меня на взводе, – не привык миндальничать с нарушителями кузен кухарки. – Так что без вывертов там всяких мне. А коли откроем дверь, обязуетесь тихо, без ерунды, спуститься?
– Да! О, да! – отозвался сиплый нестройный хор.
– Святое благословение! – произнес совершенно ошеломленный викарий. – Неужто моих ушей и впрямь достиг женский голос?
– Дверь-то мне как, отпирать или нет, сэр? – деловито осведомился кухаркин кузен.
Видный и смелый мужчина Эндрю, нервозно хихикнув, попятился несколькими ступеньками ниже – исключительно, как говорил он позже, чтобы не помешать.
– Да, – ответил викарий. – Отпирай. – И, склонившись к замочной скважине, обратился к стоявшим снаружи: – Мы пришли вас освободить. Даете ли вы обещание, что воздержитесь от насильственных действий?
– Ну и засовы, – натужно пыхтел в это время егерь. – Будто намертво в скобах засели. Можно подумать, их лет полста не трогали.
Так, в общем, дело с ними примерно и обстояло, и егерь изрядно с ними намучился, прежде чем отодвинул, а потом зычным голосом произнес в замочную скважину:
– Отойдите к другой стороне колокольни. Иначе не отопру. И ежели кто приближаться начнет без моей команды, стреляю.
– Мы уже все на другой стороне, – сообщили немедленно голоса.
Кухаркин кузен распахнул с решимостью истинно героической личности дверь и, ступив на свинцовую крышу, высветил фонарем из вечерней тьмы тесно прижавшуюся к парапету с другой стороны колокольни группу отчаявшихся.
Рука с ружьем опустилась, фонарь из другой руки чуть не выпал на землю, и егерь в полном ошеломлении пробормотал:
– Чтоб мне лопнуть, коль это не кучка детей.
– Как вы сюда попали? – вышел из дверцы на крышу викарий. – Немедленно отвечайте.
– Ой, отведите сначала нас вниз, – подбежав, вцепилась в его одежду Джейн. – А потом мы расскажем вам все, что хотите. Вы, конечно, нам не поверите, но это не важно. Ой, только скорее, пожалуйста, вниз.
Остальные его обступили с мольбой о том же. Все, кроме Сирила. Ему было не до того. Обе его руки, внимание и энергию целиком поглощала борьба с сифоном для содовой, который упорно стремился выскользнуть из пиджачка. Но, пусть и стараясь держаться в тени, он все-таки тоже издали произнес:
– Пожалуйста, отведите нас вниз.
И их повели вниз. И спускаться вниз в темноте с незнакомой колокольни оказалось совсем не просто, но егерь им помогал. Всем, кроме Сирила, который по-прежнему вынужден был хранить независимость из-за сифона для содовой, норовящего, как и прежде, удрать. На полпути вниз ему это даже почти удалось, но Сирил, едва удержавшись на узенькой винтовой лестнице, все же сумел в последний момент схватить беглеца за металлический носик. Вот почему лицо его было землисто-бледно и неподвижно, а тело тряслось мелкой дрожью, когда наконец долгий спуск завершился и все ступили на каменные плиты церковного крыльца.
Егерь внезапно схватил обоих мальчиков за руки.
– А вы, сэр, девчонок ведите, – обратился он к викарию. – Вместе с Эндрю как раз с ними справитесь.
– Отпустите! – охватило негодование Сирила. – Мы же не собираемся никуда убегать. И вашей церкви ничего плохого не сделали. Отпустите!
– Лучше пошевели-ка ногами, – не внял его доводам егерь.
И Сирил смирился, потому что сифон в это время опять обуяла жажда свободы, и он начал самым решительным образом от него ускользать.
Едва их ввели в кабинет викария, туда тут же влетела его жена.
– О, Уильям, ты жив и не ранен? – вскричала она.
– Он абсолютно жив и ничуть не ранен, – подтвердил Роберт. – Мы не причинили ему никакого вреда. Только, пожалуйста, мы уже очень сильно опаздываем, и дома о нас тревожатся. Не могли бы вы нас отправить туда в вашем экипаже?
– Или просто нам подскажите, где здесь ближайшая гостиница, тогда мы в ней сможем сами нанять экипаж, – подхватила Антея. – А то, боюсь, Марта действительно беспокоится.
Потрясенный и утомленный викарий рухнул на стул. Сирил тоже сел, но вынужден был, удерживая под пиджаком сифон, наклониться вперед и упереть локти в колени.
– Как же случилось вам оказаться запертыми на колокольне? – окинул детей растерянным взглядом викарий.
– Ну, мы поднялись наверх, – начал медленно Роберт. – А так как к этому моменту уже были очень утомлены, то заснули. А проснувшись, вдруг обнаружили: дверь заперта. Что нам еще после этого оставалось, как только кричать.
– Да уж. – Жена викария просто кипела от возмущения. – Перепугали тут всех нас до полусмерти. Вам должно быть ужасно стыдно.
– А нам и ужасно стыдно, – сочла за лучшее согласиться с ней Джейн.
– Но кто же там запер дверь? – по-прежнему мало что понимал викарий.
– Вот этого я совершенно не знаю, – сказал чистую правду Роберт. – Пожалуйста, помогите нам поскорее добраться домой.
– Ну что же, – вздохнул викарий. – Кажется, нам в самом деле именно это и надо сделать. Эндрю, запрягай экипаж. Отвези их домой.
– Не-а, один не поеду, – решительно заявил сам себе этот видный мужчина.
– И пусть этот случай станет для вас хорошим уроком на будущее, – счел своим долгом прочесть назидание детям викарий.
И оно у него получилось ужасно длинным, и дети с тоскою слушали, а вот егерь не слушал, потому что его внимание было поглощено бедолагой Сирилом. У этого егеря накопился богатый опыт в борьбе с браконьерами, и взгляд его моментально улавливал человека, который старается что-то спрятать. И вот в тот момент, когда преподобный дошел в своей назидательной речи до утверждения, что праведным детям надо стремиться быть для своих родителей благом, а не позором, егерь вмешался:
– А вы лучше б, сэр, попросили его показать, чегой-то он там под своим пиджаком-то удерживает?
И Сирилу стало ясно: больше ему ничего не надо скрывать. Он поднялся, расправил пошире плечи в стремлении выглядеть именно так, как выглядели в его любимых книгах юноши с чистыми помыслами, когда кто-нибудь подвергал сомнению славу и благородство их рода или готовность пожертвовать жизнью во имя долга, чести и справедливости. И именно с таким видом Сирил извлек сифон из-за пазухи, произнеся самым что ни на есть благородным тоном:
– Ну вот. Тогда вот он.
В кабинете викария сделалось очень тихо, и Сирил понял: ему придется продолжить. И он продолжил:
– Ну да. Мы взяли это из вашей кладовки. А еще – курицу, язык и хлеб. Мы были очень голодные. Поэтому мы не взяли ни пудинга с заварным кремом, ни джем, а взяли только хлеб, мясо и воду. И мы не виноваты, что вода у вас была только в сифоне для содовой. Мы взяли только необходимое для поддержания наших жизненных сил. И оставили вам в уплату полкроны с письмом. И нам очень-очень жаль. И наш папа, конечно, заплатит вам штраф и все остальное, что вы захотите, только не надо нас отправлять в тюрьму. Наша мама такого не вынесет. Вы же нам сами сейчас сказали, что мы не должны быть позором. Вот и не надо нас превращать в позор для родителей, если мы уже обо всем так ужасно жалеем. Вот.
