Игорь Ефимов - Лаборатория в «Карточном домике»
Директор. Одну минуту, Анечка. Я потерял вас на карте. Ага, нашёл. Ночлегово. Да, вы как будто ближе всех.
Анечка. Ну что вы. Мы, наоборот, самые дальние.
Директор. Это смотря от чего. «Карточный домик» знаете?
Анечка. Нет.
Директор. Новый филиал нашего института. Километров двадцать пять к востоку от вас, такой большой зелёный дом.
Анечка. А, это где учёные живут? Я что-то слыхала. Его лет пять назад построили.
Директор. Мы с утра не можем с ними связаться. То ли радио у них отказало, то ли случилось что. Хотели полететь, как обычно, на вертолёте — ветер не дал. Отправили вездеход, водитель по своему радио доложил, что до здания доехал, а потом тоже пропал. Может, вы нам поможете?
Анечка. Да как же? От нас и дороги к ним нет.
Директор. С дорогами там вообще не густо. Этот корпус специально выстроен в такой глуши.
Анечка. А если на лошадях, то сами понимаете…
Директор. Нет, и на лошадях не надо. Но там неподалёку стоит дом лесника. Вот с ним — нет ли у вас телефонной связи?
Анечка. А и правда есть. Радиотелефон недавно поставили. Соединить вас? Я сейчас. (Делает нужные переключения.) Странно, трубку сняли и молчат. Алло? Это дом лесника? Ответьте научному городку. Алло… алло…
Директор. Дайте мне послушать, как они там молчат.
Анечка. Сейчас, я на динамик переключу.
Директор. Да, история. Постойте-ка — а что это за звуки? Ветер? Или помехи на линии?
Анечка. Что-то я таких помех не слыхала.
Директор. Вам, Анечка, это что-нибудь напоминает?
Анечка. Да. Похоже, что собака скулит.
Директор. Вот и мне так кажется.
Анечка. Ой, да у лесника же собака дрессированная. Она без него трубку снимает. Значит, его дома нет.
Сквозь шум ветра и собачий скулёж из динамика отчётливо доносится звук далёкого выстрела. Потом ещё один.
Директор. Стоп. А это что было?
Анечка. Будто стрельнул кто неподалёку.
Директор. Да-а… Что-то мне всё это перестаёт нравиться. Анечка, у меня к вам просьба. Вызывайте этого лесника каждые полчаса. Если кто-нибудь ответит, дайте знать. Хорошо?
Анечка. Обязательно. (Сама с собой.) Кругом наука, наука, а с погодой справиться не могут. Вона чего вытворяет.
(Писк зуммера.)
Зипуны! Наконец-то. Что у вас там было? Почему не отвечали?
Ешкилева. Да оборвало над самой крышей. Мы звоним, звоним — ничего понять не можем. Только сейчас починили.
Анечка. Ну как там ребята ваши? Дошли?
Ешкилева. Какие ребята?
Анечка. Интернатские. Которые утром на лыжах вышли.
Ешкилева (после паузы). Нет. Никто не приходил.
Анечка. Да, может, вы не знаете? Может, они пришли и по домам сидят.
Ешкилева. А сколько их пошло?
Анечка. Вроде четверо.
Ешкилева. Значит, все. И Колька мой вместе с ними. Нет, не пришли они. Я бы знала.
Анечка. Ой, лихо моё.
Ешкилева. Да уж, хуже нельзя. Давай мне интернат.
Анечка. Даю, даю… Район? Район, Ночлегово интернат вызывает… Алексей Федотыч, Зипуны ответили…
Алексей Федотыч. Ну?
Анечка. Не знаю как вам и сказать… Нет, не пришли они. Никто не пришёл. Да ничего, шесть лет назад — помните? Тоже двое заблудились. А ведь нашли их… Мало ли что летом, зимой тоже находят… Сейчас я вас соединю… Сейчас.
Картина третья
Шум ветра. В темноте пляшущий луч прожектора выхватывает по очереди лица ребят.
Стеша. Димон! Давай к лесу свернём. Хоть от ветра укроемся.
Димон. Нельзя… Колею потеряем.
Стеша. Мы по этой колее уже три часа тащимся. Если б она в Зипуны вела, давно бы дома были.
Димон. Трактор прошёл? Прошёл. На прогулку он, что ли, отправился в тайгу? Не в Зипуны, так куда-нибудь колея должна привести. Заносит её только… Лавруша, подменить тебя?
Лавруша. Ничего… Ещё потяну.
Киля. Ребята! Зипуновские! Бросьте вы меня здесь, Верно вам говорю. Утром кто-нибудь проедет — подберёт.
Лавруша. Киля, не трави душу.
Киля. Да ведь из-за меня всё. Кабы я ногу не подвернул, вы бы точно до пурги проскочили.
Стеша. Раньше надо было думать. Когда тебя добром отговаривали. А теперь уж молчи.
Димон. Ребята, вот он!
Стеша. Кто?
Димон. Да трактор! Чуть лыжи не поломал об него.
Стеша. Наконец-то.
Лавруша. Больше на вездеход похож.
Стеша. А где же водитель?
Димон. Сейчас узнаем. (Лязг открываемой дверцы.) Пусто…
Стеша. Ну хоть погреться-то можно там?
Димон. А то нет. Держи руку. Влезла? Лавруша, давай сюда этого ноголомателя. Осторожней… Так… Опля! Всё?
Слабый свет фонарика освещает лица ребят за стеклом кабины.
Стеша. Но не мог же он сам! Сам заехать сюда.
Димон. Почему не мог? А если он с телеводителем? Управляется по радио — очень просто. Телекамера показывает что впереди, перед фарами, оператор сидит себе за сто километров у пульта и управляет. Как луноход — видала?
Стеша. А где же у него телекамера? Или этот — телеводитель? Ну где?
Димон. Может, вот здесь?
Киля. Не-е… Это ящик для инструментов.
Димон. Лавруша, попробуй нажми какую-нибудь педаль.
Лавруша. Ты что?
Димон. Мотороллер же ты умеешь водить.
Лавруша. Сравнил тоже.
Димон. Вездеход, конечно, труднее, зато правил в лесу никаких не нужно. Развернулся бы и пошёл-поехал.
Лавруша. Говорят тебе — мотор не завести. Зажигание — вот оно, а ключа нет.
Киля. Да, на таком бы въехать в деревню! Шикарно.
Димон. Киля, ты чего нашёл?
Киля. Во.
Димон. Что ты мне тычешь под нос? Сигарет не видел? Обыкновенная пачка «Шипки».
Лавруша. А ты? Ты видел когда-нибудь курящего телеводителя?
Стеша. Может, он где-нибудь недалеко. Никакой не «теле», а настоящий — живой. Может, лежит сейчас в снегу и замерзает.
Димон. Если недалеко — почему же он тогда не вернулся? Включил бы мотор, отопление и согрелся.
Стеша. Мало ли что могло случиться. Провалился в яму. Ногу подвернул, как Киля. Придавило упавшим деревом. Я не знаю, но может быть…
Димон. Что?
Стеша. Может, пойти поискать?
Димон. А то получится нечестно?
Стеша. Димонище!
Димон. Иду, иду. (Выбирается из кабины.)
Стеша. Только не отходи далеко. Покричи немного и сразу возвращайся.
Димон. Ладно. Фонарик только не выключайте. Пусть горит вместо маяка, а то и я заблужусь. (Уходит, некоторое время слышны его крики: «Эге-гей! Телеводитель!»)
Лавруша. Киля, не сопи так жалобно. Нога, что ли, болит?
Киля. Не.
Лавруша. А что?
Киля. Мать жалко. Извелась поди.
Лавруша. А моя, думаешь, нет? Твоя хоть смелая, виду не покажет. А моя, наверно, уже валерьянку хлещет. На пару с бабкой.
Стеша. Мне иногда хочется, чтобы изобрели какое-нибудь особое забывальное устройство. Специально для родителей. Чтоб нам можно было, уходя из дома, его — чик! — включить, и родители бы про нас не помнили. И не волновались.
Лавруша. Ой, и мне бы такое! Мне один случай во как надо забыть.
Киля. Какой?
Лавруша. Даже вспоминать неохота.
Стеша. Что — хуже, чем сейчас, было?
Лавруша. В сто раз. Я летом зайчонка нашёл в лесу израненного. Видно, сова его рвала или кто. Совсем клочья от него оставались, а всё пищал.
Стеша. Ну и ты?
Лавруша. А что тут оставалось? (Делает вид, будто поднимает ружьё и спускает курок.)
Стеша (закрывает лицо). Ужас… А я две строчки однажды забыла. На сцене. Перед полным залом, «Вьюга злится, вьюга плачет, кони чуткие храпят…» А дальше не помню, хоть убей.
Лавруша. С забывальным устройством ты и весь стих можешь забыть. И целую роль.
Стеша. Киля, а у тебя? Было что-нибудь самое-самое плохое, что хочется забыть?
Киля. А то нет.
Лавруша. Наверно, когда ты мороженое на Алексей Федотыча с третьего этажа уронил?
