Кэрол Мэтас - Клонирование Миранды
Я вздохнула. Мама зовет меня маленьким психологом. Еще когда я была совсем маленькой, я уже тогда могла объяснить, почему люди ведут себя так, а не иначе. А когда мне было пять лет, и мои родители устроили вечеринку, и дядя Роб напился, я объяснила папе с мамой, что у дяди Роба испортилось настроение из-за того, как хорошо мы живем, он же такой богатый и удачливый. Я помню, мои родители удивленно смотрели на меня, а мама сказала: «Знакомьтесь, мисс Фрейд». Я не поняла и потребовала, чтобы мне объяснили, кто такой этот Фрейд. И с тех пор они постоянно твердят, какая я умная.
Мой выход приближался, а я по-прежнему не могла заставить себя разозлиться. Я начала считать про себя, внимательно наблюдая за Рейчел, поскольку с моим первым па я должна была вступить сразу после нее. Вдруг ее фигура расплылась у меня перед глазами. Я поморгала. Не помогло. Все вокруг затуманилось, потеряло очертания.
— Миранда! — мисс Линард остановила кассету. — Ты пропустила свой выход.
— Знаю, — прошептала я. — Но...
— Что случилось?
— Что-то со зрением. Я плохо вижу.
И только теперь я почувствовала страх. Сколько я ни моргала и ни трясла головой — это не проходило. Все вокруг меня было неясно и расплывчато.
Мисс Линард усадила меня на стул.
— Я сообщу твоей маме, — сказал она, явно обеспокоенная.
— Пожалуйста, скорее, — попросила я. — Я вижу все хуже.
Глава 2
Мама решила, что мне попала в глаз ресничка или песчинка. Я смирно сидела, а она оттягивала мне веки, пытаясь их обнаружить, но ничего не увидела.
— Надо отвезти ее к врачу, — сказала она мисс Линард.
Мама отвела меня в раздевалку, помогла переодеться и усадила в машину.
— Старайся не моргать и закрой глаза, — предупредила она меня. — Если там что-то есть, это может поцарапать роговицу.
Я старалась подавить овладевавшую мной панику. Дело в том, что я никогда не болела. Правда. То есть иногда у меня бывал легкий насморк или немного болело горло, но это были сущие пустяки. Однажды я подхватила желудочную инфекцию — и тогда все было ужасно. Правда, это произошло всего один раз. Эмма называет меня Супервумен, потому что, какая бы зараза ни гуляла в нашей школе, я никогда не заболевала, а она — каждый раз.
— Мама, что со мной? — жалобно спросила я. Перед глазами по-прежнему висела дымка.
Словно в парной в нашем спортивном загородном клубе. Все в тумане.
— Это случилось внезапно? — спросила мама. — Да.
— Я не знаю, что это, Мира, — ответила она. Так мама называет меня в особых случаях,
например, когда она беспокоится. Сейчас она явно была встревожена.
По возрасту я все еще числюсь на учете у педиатра, и нам пришлось пробираться в его приемную через ораву кричащих ребятишек и кучи игрушек. Меня провели в кабинет почти сразу — потому что эта больница принадлежит моим родителям. Собственно, у них больницы по всей стране — Конгломерат Кобурн. Назван так в честь моей бабушки, поскольку на ее деньги отец создал свою империю.
Доктор Корн поздоровался со мной. Он был серьезен, как всегда. Другие педиатры обычно шутят и, кажется, никогда не перестают улыбаться. Но только не доктор Корн. Не помню, чтобы я когда-либо видела улыбку на его лице. Он не брюзга и не зануда — просто он серьезный.
— Давай посмотрим, Миранда. Тебе что-то попало в глаз?
— Не знаю, — ответила я. — Я была на репетиции, ждала своего выхода. И вдруг все расплылось перед глазами. И до сих пор все, как в тумане.
Он посветил мне в глаза маленьким фонариком. Затем заглянул в мою больничную карту.
— В последний раз ты была у меня почти год назад. И со здоровьем у тебя все было в порядке.
— Да, — кивнула мама.
Он вновь осмотрел мои глаза.
— Миранда, мы должны тебя обследовать. И вдруг, так же внезапно, как это случилось, все прошло!
— Доктор Корн! Я опять хорошо вижу! Все в порядке! — воскликнула я.
— Подожди здесь немного, Миранда, — сказал врач и кивком предложил маме выйти с ним из кабинета.
Они закрыли дверь, но она не захлопнулась и осталась немного приоткрытой. Так что я слышала обрывки их разговора. «Обследование... что-то есть... невозможно... я опасаюсь... не может быть... не будем торопиться...»
Наконец дверь открылась, и они вошли. Мама была смертельно бледна.
— Что такое? — испуганно спросила я.
— Мы не уверены, Миранда, — сказал доктор Корн. — Но мне не нравятся твои глаза, с тобой что-то не в порядке.
— Что не в порядке? Ведь все прошло. Я отлично себя чувствую.
— Да, сейчас зрение восстановилось, но мы все же должны тебя обследовать. Договорились?
Естественно, я согласилась — как будто я могла отказаться. Сначала медсестра взяла у меня кровь, а потом мне померили давление, сняли электрокардиограмму, сделали рентген и какие-то процедуры, я уже не понимала, что именно.
Время шло, я проголодалась и испытывала раздражение. Где-то в середине обследований появился папа, естественно, с новым плюшевым мишкой, которого он купил по дороге. Каждый раз, когда меня что-то расстраивает — например, смерть принцессы Дианы, — тут же появляется новый мишка. Этот был большой, коричневый, мягкий, с умными, блестящими глазами. Папа вручил мне его, когда я вышла из рентгеновского кабинета.
— Спасибо, папа, — сказала я, обнимая его. Он крепко прижал меня к себе.
— Как ты, Мими?
Так он меня называет, когда чем-то расстроен.
Родители могут сколько угодно делать вид, что все в порядке, но я знаю: если они называют меня этими ласковыми прозвищами, значит, со мной произошла какая-то беда.
— Я чувствую себя хорошо. У меня что-то случилось с глазами, но потом все прошло... Хорошо, что я не боюсь тесного пространства, — добавила я, вспомнив про рентген.
— Некоторые люди его просто не переносят, — улыбнулся папа, — но ты у меня ничего не боишься.
Я улыбнулась в ответ. Мне не хотелось признаваться, как я испугалась, когда у меня все расплылось перед глазами.
— Ты у меня храбрая девочка, — сказал папа. — Я уверен, у тебя ничего серьезного нет. Просто врачи решили проверить на всякий случай.
Все обследования завершились лишь к восьми вечера, и мы отправились домой. Мама поджарила нам отбивные, а я приготовила салат. Было уже девять часов. Я чуть не падала в обморок от голода. Мы сели ужинать в кухне. Где-то в середине ужина в дверь позвонили. Мама пошла открыть и вернулась с доктором Корном. Он был серьезен, но он всегда такой, поэтому я постаралась не волноваться. Он нередко заходит к нам, чтобы обсудить с родителями дела, касающиеся больницы, поэтому в его появлении в нашем доме не было ничего необычного. Тем не менее во рту у меня пересохло, и хотя еще минуту назад я вовсю уплетала ужин, теперь кусок застрял у меня в горле.
— Миранда, заканчивай свой ужин, — сказал доктор Корн, — а я должен поговорить с твоими родителями.
Мама оперлась на спинку стула, а папа выронил нож, который со звоном упал на пол. Что происходит? Неужели у меня какая-то смертельная болезнь?!
— Что со мной? — спросила я срывающимся голосом.
— Я все скажу тебе, Миранда. Обещаю. Но позволь мне сначала поговорить с твоими родителями.
Они прошли в папин кабинет в другом конце дома. Я сидела, уставившись в тарелку. Наконец я почувствовала, что больше не могу. Я взяла трубку и набрала номер Эммы.
— Эмма?
— Привет. Как твоя репетиция?
— Случилось что-то непонятное. У меня все расплылось перед глазами, и мама отвезла меня в больницу, меня там долго обследовали, и теперь к нам пришел доктор Корн. Сейчас он говорит с родителями.
— Ничего себе! Но ты ведь не больна? Ты же никогда не болеешь.
— Я прекрасно себя чувствую.
— Ну и отлично... А зачем тогда пришел доктор Корн? — помолчав, спросила она.
— Хотела бы я знать. Он сказал, что ему не понравились мои глаза. Со мной не все в порядке.
— Что не в порядке?
— Я не знаю!
— Ладно-ладно! Без паники, — попыталась успокоить меня Эмма. — Возможно, какое-нибудь пустяковое воспаление. У Эми Горовиц было такое. Ее быстро вылечили.
— Но доктор говорит, что-то происходит не только с глазами, но и со мной.
— Ну... Ладно, главное — без паники.
Каждый раз, когда она повторяла это, я чувствовала, как паника охватывает меня все сильнее.
Мамин голос раздался так внезапно, что я чуть не выронила трубку.
— Мира, пожалуйста, пройди в кабинет. Нам нужно поговорить с тобой.
Она была настолько бледна, что, казалось, лицо отливало зеленым. Мне стало совсем не по себе.
— Эмма, я должна идти.
— Перезвони мне потом! — прокричала она, когда я уже опускала трубку.
— Ладно.
Я пошла за мамой в кабинет. Она вела меня за руку. Ее рука была холодна как лед и немного дрожала.
Я уселась в большое кожаное кресло. Доктор Корн стоял у камина.
