Джеймс Дашнер - Дневник загадочных писем
Папа держал в руках журнал и изучал обложку целую минуту. Тик нетерпеливо ждал, надеясь, что папа поверит ему и предложит помощь.
— Тик, ты мой сын, и я люблю тебя больше всего на свете. Наша семья — это единственная вещь в мире, которая мне дорога, и ради вас я готов на все. Но мне потребуется время, чтобы переварить это, ты согласен? — Тик кивнул. — Я возьму твой дневник и изучу его сегодня вечером. И я тщательно обдумаю каждое твое слово. Завтра вечером мы встретимся на этом самом месте. И если начнет происходить что-то странное или опасное, ты найдешь меня, ты позвонишь мне или сделаешь что-нибудь в этом роде. Хорошо?
— Хорошо. Я только перепишу четвертую подсказку, чтобы думать над ней, пока дневник у тебя.
Когда он закончил, они обнялись, отец вышел из комнаты, а Тик без труда заснул.
На следующий вечер Тик сидел за столом в мягком золотом свете лампы, ожидая прихода отца, раздумывая над четвертой подсказкой, переписанной на клочок бумаги. Что-то в этой загадке заставляло его думать, что она легче, чем кажется, и он перечитывал ее, размышляя над каждым словом.
«Ты сам выберешь место, можно даже в твоем городе. Я попрошу только, чтобы его название начиналось с буквы, идущей после А и до я, но не и остальном алфавите. С тобой может быть сколько угодно людей, но убедись, что они будут мертвы к тому моменту, как ты произнесешь волшебные слова. Но, клянусь Палочкой, убедись, что ты-то будешь жив. Иначе наши дела будут плохи».
Тик закрыл глаза и погрузился в размышления.
Все сводилось к двум подсказкам: к букве, с которой начинается слово, и к чему-то, касающемуся мертвецов. В его мозгу то и дело всплывало слово «кладбище». Оно идеально подходило под второе условие: там будет много людей и все они будут мертвы. Выбор слов М. Д. заставлял думать, что Тику придется кого-то убить, но он явно не имел этого в виду, просто играя словами. Шестого мая он должен был отправиться на кладбище.
Но все же, что делать с первой букве? После А, перед Я, но не в остальном алфавите…
— Сынок?
Тик вернулся в реальный мир, обернулся и увидел стоящего в дверном проеме отца:
— Привет, пап. — Он встал из-за стола и уселся на кровать, как и предыдущим вечером. В нетерпении, со смесью надежды и страха он ждал решения отца.
Отец присоединился к нему с серьезным выражением лица, не спуская глаз с зажатого в обеих руках «Дневника загадочных писем»:
— Тик, я прочитал это все миллион раз и весь день обдумывал прочитанное. — Он наконец посмотрел на сына.
— И ты решил, что я свихнулся. — Тик не мог не удивляться тому, как он одновременно хотел и не хотел узнать, что об этом думает его отец.
— Нет, совсем нет. Я верю всему этому.
Тик не мог подавить расплывшейся по лицу улыбки:
— Правда?
Отец кивнул:
— Вчера вечером я кое-чего тебе не сказал. Я, хм, видел твою встречу с человечком, которого ты назвал Рутгером. Я своими глазами видел, что он существует. И все те насекомые. Это нейдет у меня из головы. И потом, то письмо из Аляски. Я знаю, что у тебя нет знакомых оттуда. — Он покачал головой. — Много улик, сынок. Очень много.
— И ты…
Отец поднял руку, заставляя Тика замолчать:
— Но поверил я тебе не поэтому.
— Нет?
— Нет. — Отец подался вперед и упер локти себе в колени. — Тик, я знаю тебя тринадцать лет и не помню ни единого случая, чтобы ты мне соврал. Ты для этого слишком умный и хороший человек. Я верю тебе, и пока я смотрел в твои глаза, когда ты рассказывал, я понимал, что это правда. Мне понадобилось время, чтобы все это обдумать, но я уже тогда знал.
Тик хотел сказать что-нибудь дурацкое и глубокомысленное, но вышло только:
— Здорово.
Отец засмеялся:
— Да, здорово. Я чувствую в глубине души, что это важно и что тебя выбрали, потому что ты особенный. С тобой всегда происходило что-то почти волшебное, и я думаю, что я подозревал, что твоя жизнь будет неповторимой. Мы об этом никогда не говорили, но над тобой всегда как будто витал ангел-хранитель. Это должно быть как-то связано с письмом и подсказками.
Тик не очень понимал, о чем говорил отец, но его это не заботило: было здорово иметь поблизости кого-нибудь, кто в курсе происходящего:
— Ты поможешь мне это разгадать?
— Может быть, я могу немного подсказать в некоторых местах, но, — он указал на Тика пальцем, — можешь мне поверить, я буду самым строгим телохранителем за всю историю мироздания. Все эти жуткие вещи меня тоже пугают, понимаешь? — Он протянул руку и одарил Тика своими фирменными медвежьими объятиями. — Какие будут идеи?
Тик пожал плечами:
— Мне кажется, мы просто продолжим получать подсказки и, я надеюсь, к шестому мая мы все разгадаем.
Отец глубокомысленно почесал подбородок:
— Да… — Он как будто в чем-то сомневался.
— Что?
— Я думаю, что этот М. Д. может ожидать от тебя немного большей активности. Что ты попытаешься копнуть поглубже, чтобы разузнать побольше о происходящем.
— Пап, ты, должно быть, очень сильно ломаешь свою голову, у тебя аж вена вздулась.
Отец не обратил на шутку внимания:
— У тебя впереди две недели рождественских каникул, так?
— Так.
— А у тебя порядочный отпуск. — Он остановился. — Но что будем делать с мамой? Я не хочу ее в это дело вовлекать. Она сойдет с ума от беспокойства за меньшее время, чем ей нужно, чтобы приготовить противень печенья с арахисовым маслом.
— Папа, о чем ты говоришь?
Глаза отца сошлись на Тике:
— Мне кажется, нужно провести небольшие полевые исследования.
— Исследования?
— Да. — Он сжал плечо Тика. — В Аляске.
К следующему вечеру Эдгар уже все организовал, не в последнюю очередь благодаря своему острому уму, как он говорил себе. Выяснив из Интернета, что Макадамия, Аляска, находится всего в трех часах езды он Анкориджа, где жила его тетя Мэйбл, он с легкостью расставил все по местам. Эдгар много лет не видел свою тетю, и его мать не так давно говорила ему, что она не очень-то здорова. Она осталась в Аляске даже после того, как десять лет назад умер ее муж-рыбак, утверждая, что ее больное сердце, геморрой и сраженные варикозом ноги не перенесут путешествия.
План был продуман, билеты заказаны, машина взята напрокат.
Через десять дней, сразу после Рождества, Эдгар и Тик полетят в Анкоридж, Аляска, чтобы три дня прожить у тетушки Мэйбл.
Лорена отругала Эдгара за то, как неразумно он поступил, сообщив ей об этой поездке прямо накануне, но Эдгар выкрутился, заявив, что думал о своей тетушке с тех самых пор, как тику пришло письмо с Аляски. А зимние каникулы были его шансом.
Он также оправдался тем, что, поскольку билеты были очень дорогими, поехать могли только два человека. А еще Тик был совсем маленький при их последней встрече, так что он ее совсем не знал. Кэйла была слишком маленькой, чтобы оценить важность поездки, а Лорена и Лиза были более чем счастливы не ехать в холодную и ветреную местность, где солнце восходит всего на пару часов, в середине зимы. В коне концов Эдгар одержал победу, спросив Лорену, согласна ли она выслушать речь тети Мэйбл о полусотне вещей, которые она в своей жизни сделала не так.
В ответ Лорена поцеловала Эдгара и пожелала ему приятной поездки.
Когда Эдгар позвонил тетушке, чтобы сообщить ей приятные новости, ее радостные возгласы едва не пробили ему барабанные перепонки. Конечно, вскорости она успокоилась и сказала ему не забыть кучу теплой одежды, зубную щетку и меховые наушники для маленького Аттикуса, ну и еще полсотни полезных вещей.
Вроде бы, все складывалось хорошо.
Эдгар надеялся, что, когда они доберутся до Аляски, тетя Мэйбл хоть разок умолкнет настолько, чтобы они могли ускользнуть в Макадамию.
Кто-то послал то, первое письмо, и Эдгар собирался выяснить, кто.
Глава 19. Странный рождественский подарок
Тик так радовался, что папа поверил ему и хотел помочь, что вся затея с экспедицией на Аляску достигла его сознания только на следующий день, когда отец сказал, что уже купил билеты на самолет. Вроде бы, папа был уверен, что они смогут выяснить, кто послал первое письмо, и получить какие-то сведения непосредственно от него или от нее. Путешествие на Аляску само по себе казалось довольно увлекательным, и Тик не знал, как он выдержит следующие десять дней.
Каждый день рождественских каникул Тик и София обменивались письмами, в конце концов установив традицию постоянно отвечать на вопросы и рассказывать о себе все больше и больше. Тик уже понял, что София была энергичной и уверенной в себе — не тем человеком, с которым бы хотелось ссориться, если вы, конечно, не любитель пинков по голени или чего похуже. А еще она была очень умной, и Тик почти не замечал языкового барьера. Он чувствовал, что они во многом похожи, и поймал себя на том, что она очень ему нравится. Они даже играли в шашки по сети, хотя из-за разницы в часовых поясах на одну партию уходила целая неделя.
