Дмитрий Казаков - Московская метель
— Садитесь, я пристроюсь как-нибудь, — сказал Мишка, отодвигаясь.
— Благодарю вас, молодой человек, — тучный, хромая и отдуваясь, двинулся к креслу. — Помню, давали «Торжество муз» на стихи Дмитриева, когда блистал несравненный Мочалов, и тогда я, еще юный и неискушенный, вынужден был смотреть спектакль стоя, — кресло скрипнуло. — Ох, еще раз благодарю…
Один из стульев, самый верхний, оказался вполне ничего, особенно если сидеть ровно.
Мишка устроился у самого края, и принялся глядеть на сцену, где танцоры летали над помостом так, словно вовсе не знали такой штуки, как земное притяжение. Сообразил, что происходит нечто вроде новогодней елки, и всем дарят подарки, вот только вместо Деда Мороза некто в цилиндре и маске.
Трость у него была почти такая же, как у соседа по ложе.
— Великолепно, великолепно… ох, помню, Уланова дебютировала в роли Мари. Феноменально это выглядело, феноменально!
Мишка не знал, кто такая Уланова, но решил, что, наверное, танцовщица из тех, кто давно не выступает.
— А как в Мариинке первый раз ставили этот балет! М-м-м-м! — продолжал болтать сосед. — Невероятно…
Говорил он не для того, чтобы его услышали, нет, он, похоже, не замечал сидящего рядом мальчишку — так порой беседуют сами с собой старики, перебирая в ладонях, точно карты из колоды, яркие эпизоды молодости и зрелости.
Дряхлым обладатель фрака и бабочки не выглядел, но было в нем что-то, наводящее на мысли о глубокой древности.
— Ох, славно-славно… да, это напоминает мне «Ромео и Джульетту» того же Григоровича…
Мишка не слушал, он смотрел…
На сцене злой мальчишка сломал куклу, а затем вместе с приятелями надел маски оскаленных мышей, чтобы подразнить лишившуюся подарка девочку. Исчезли стены и забитая барахлом ложа, весь мир сгинул, осталась только громадная зала, освещенная падавшим через окна лунным светом.
Кружатся снежинки, выросшая елка упирается в потолок, с нее падают, оживая, игрушки…
И схватка, беспощадная, настоящая, хотя с одной стороны — орда серых грызунов, возглавляемая крысой в золотой короне, а с другой — армия игрушечных солдатиков, предводитель которых столь страшен, что на него неприятно смотреть…
И летит через сцену туфля, и волшебство заканчивается, зажигаются лампы под потолком зрительного зала.
— Феноменально, ох, феноменально, — пробормотал сосед, и Мишка вспомнил, кто он и где находится. — Молодой человек, вы обратили внимание, как именно решена финальная сцена?
— Нет…
Ответ получился рассеянным, поскольку в этот момент он думал о том, что наступил антракт. Что, может быть, именно сейчас нужно выбраться из ложи, отправиться в буфет, куда непременно поведет всех Анна Юрьевна.
Но он же не знает, как устроен театр, где что находится… и может заблудиться!
— А зря! — голос соседа неожиданно стал властным, в нем появились звенящие командные нотки.
— Э, в смысле? — Мишка повернул голову. — Что вы имеете в виду?
— Всякая вещь, предмет, явление имеют власть над нами и над миром, поскольку мы придаем им значение, — тучный заговорил иначе, совсем не так как ранее. — Наделяем смыслом. Поверила Мари, что ее подарок на Рождество может ожить — так и случилось…
Исчезло оханье, пропал рассеянный взгляд, в кресле словно оказался другой человек, даже тучность куда-то ушла, осталось лишь белое, висящее в воздухе лицо с черными пустыми глазами.
— Но когда получившая собственную волю сказка пошла совсем не в ту сторону, куда девочка хотела, она вмешалась снова. Разбила очарование, запустив в него банальностью. Швырнув башмак, иными словами!
— З-зачем вы все мне это говорите? — спросил Мишка. — Для чего?
— А потому, молодой человек, что это может тебе помочь, — тон соседа помягчел, губы растянулись в улыбке. — Ты уступил мне место, и я обязан вернуть тебе сторицей… иначе нельзя.
— Но чем помочь?
— Ты не понимаешь… то, что ты носишь с собой, нужно так или иначе обезвредить. Позволим хозяину этой вещи довести планы до конца — и все, не будет больше чудес и театра. Таким как он, чудеса не нужны, их интересуют лишь деньги и власть.
Мишка обмер.
Откуда… откуда он знает о золотых часах, что надежно спрятаны в кармане куртки?
Кто этот человек?
— Я что, должен бросить в них ботинком? — спросил он, растерянно моргая. — Объясните! Может быть, я отдам их вам?
Белое лицо отдалилось, будто сидящий в кресле человек отшатнулся.
— Нет! Нет! — сказал он с тревогой. — Я не могу это взять… Сейчас я покажу тебе!
И в этот самый миг лампы в зрительном зале начали гаснуть — антракт закончился.
Мишка упустил шанс… придется ловить Анну Юрьевну после спектакля.
В ложе стемнело, и сосед вновь появился в поле зрения целиком — оплывшая, грузная фигура, трость на коленях, белоснежное пятно рубашки и четко выделяющаяся на ней клякса бабочки.
— Смотри через них! — воскликнул он, протягивая те самые очки на палочке.
Мишке очень хотелось сказать, что у него хорошее зрение, но он послушно взялся за ручку, поднес к глазам. Перед глазами все поплыло, и он обнаружил, что на сцене все резко поменялось: исчезла елка, звездное небо, появились очертания богатого дворца, колонны и уводящие под потолок лестницы.
По одной из них спускался старик в чалме и восточном халате со звездами, и под мышкой он держал мешок.
— Славен будь, великий царь, знал меня отец твой встарь! — пел он, переступая со ступеньки на ступеньку.
Внизу, посреди сцены, толпились бояре в высоких мохнатых шапках, а впереди всех стоял другой старик в блестящем облачении. На голове его красовалась корона, седая бороденка воинственно топорщилась, но все равно выглядел он жалко, потерянно.
— Смотри, смотри, — прошептал в ухо сосед. — Так наделяют значением предмет!
Обладатель халата со звездами вытащил из мешка сделанного из золота петуха, тот забил крыльями, и в зрительный зал полетел звонкий голос:
— Ки-ри-ри, ки-ри-ку-ку! Царствуй, лежа на боку!
— И теперь эта безделица, игрушка определит судьбу целого государства…
Мишка смотрел, пытаясь понять, что происходит, и какое это отношение имеет к нему и к вокзальной находке.
Царь по зову вещей птицы отправлялся в поход, обнаруживал убитых сыновей и шатер с красавицей внутри. Та игриво восклицала: «Хи-хи-хи! Ха-ха-ха! Не боюся я греха!», и падал наземь старик в белоснежной чалме.
— Ты видел удар, понял, как надо это делать? — спрашивал сосед, но Мишка не мог ничего сказать.
Все его внимание поглощало то, что происходило на сцене.
— Вижу, что понял, когда надо, повторишь. Только бить надо было не старика, а петушка… — в шепчущем голосе прозвучало удовлетворение.
Очки на рукоятке — лорнет, да, теперь Мишка знал это слово — дрогнули в руке.
Сцена вновь изменилась, на ней возникли женщины в крылатых шлемах, свирепые бородатые мужчины в кольчугах, русалки, карлики и великаны, мрачные глубины реки, скалы и исполинское дерево… и кольцо, проклятое украшение, переходящее из рук в руки, несущее всем владельцам лишь горе и гибель.
Гремели голоса, происходило что-то не совсем понятное, а Мишка не мог оторвать взгляда.
Потом он моргнул, и понял, что смотрит тот же балет, что с самого начала — вновь мыши и куклы. Поглядел вниз, пытаясь понять, куда делся лорнет, но ничего не нашел, перевел взгляд на кресло, то оказалось пустым.
Тучный, одышливый сосед, передвигавшийся с помощью трости, исчез бесшумно и бесследно.
— Но так толком ничего и не сказал, — с досадой пробормотал Мишка, понимая, что по-прежнему не знает, как поступить с вокзальной находкой.
Найти посох, как у того царя, и шарахнуть посильнее?
Или выкинуть находку в воду, как то кольцо?.. Найти прорубь на Москве-реке, позвать русалок?
Что означает «лишить значения» и как это сделать с золотыми часами?
Не глядя более на сцену, Мишка полез в карман, пальцы скользнули по холодному округлому боку. Негромкое тиканье усилилось, заполнило ложу, перебило остальные звуки, даже музыку, зазвучало назойливо и издевательски.
Разбить очарование, запустив него банальностью? Как это сделать?
Мишка замахнулся и ударил часы кулаком — по самому большому циферблату, чтобы хотя бы погнуть стрелки. Помня о том, что происходило утром, ожидал, что промахнется, но попал, вот только эффекта это не произвело… разве что руку слегка ободрал, вон, даже кровь пошла.
Подумав немного, он стащил с ноги кроссовок и, чувствуя себя полным идиотом, хлопнул им по золотому «яйцу».
Тик-так… тик… и тут часы остановились.
Неужели все, так просто?
Мишка приложил вокзальную находку к уху, даже потряс, но та и не подумала оживать: холодный, и теперь уже наверняка мертвый кусок металла… неужели он все-таки справился? Одолел напасть?
