Никольская Олеговна - Приключения чёрной таксы
Завидев гостей, пёс преобразился. С крайне сосредоточенной мордой он подбежал к незнакомцам и обнюхал их ботинки. Одной лапы у собаки не хватало, но пёс так ловко передвигался на трёх, что это нисколько не бросалось в глаза.
— Кого я вижу! — грянул глубокий бас. — Господин Стивенсон, если не ошибаюсь?
С крыльца, утопая в улыбке, спускался пан Кнедлик. Милая фамилия ничуть не шла этому человеку. Это был не детский писатель, а качок с горой мускулов, на которых вот-вот треснет по швам халат. Шея пана Кнедлика была толщиной с грудную клетку мужчины средних лет, а руки — каждая с ляжку обычного человека.
— Спасибо, что согласились с нами встретиться, — Николас протянул писателю руку и тут же пожалел об этом. Тот сотрясал беднягу добрую минуту. Вместе с рукой трясся и сэр Николас.
— А это маленький Кри-истофер? — прогремел, будто в трубу, гигант и показал Кристоферу огромную козу. — У-тю-тю. Люблю ребятишек!
Мальчик вяло улыбнулся.
— Проходите, чувствуйте себя как дома! — насвистывая, Гонза повёл гостей в дом.
Внутри писательское жилище выглядело так, словно целый взвод сапёров-лилипутов хорошенько заминировал его, а потом рванул все детонаторы сразу. Повсюду были навалены муравейники бумаг, газет и журналов. Книги валялись на полу вперемежку с грязными чашками, тарелками и носками.
Хозяин провёл гостей в рабочий кабинет. Когда-то здесь было очень красиво: роскошная мебель, рояль, медвежья шкура на полу — всё покрывал толстый слой пыли. Хрустальные пепельницы были забиты окурками, на столе, заваленном исписанными страницами, как усталое животное, дремала старенькая печатная машинка.
— М-да… Если бы здесь провели финальную игру чемпионата мира по футболу, кавардак был бы поменьше, — шепнула Юлька.
— С некоторых пор я без прислуги, одному тяжело управляться, — извинился перед гостями пан Кнедлик.
Разговаривал он, выставив подбородок вперёд, но в гиганте не чувствовалось ни спеси, ни стремления повелевать окружающими. Он принадлежал к универсальному типу людей, которые запросто сходятся с кем угодно. Гонза опустился в рабочее кресло.
— Сами видите, я переживаю не лучшие времена, — вооружившись циркулем, начал он. — Пора популярности и славы давно прошла. Писать не могу — то порядок мыслей с ног на голову, то доводы выводам не соответствуют. В общем, почиваю на лаврах. Да ещё и куча родственников, которым постоянно что-то надо от богатого дядюшки. Но я не жалуюсь. Гораздо лучше дать себя разорить легкомысленному племяннику, чем дать себя прокормить брюзгливому дедушке. Я, кстати, пишу завещание и уже практически написал его. Оставлю всё отечеству и человечеству, — Гонза грустно рассмеялся. — Вы уж простите меня за пессимизм. Вот вы, сэр Николас, можете назвать навскидку три современных детских книжки? Кроме «Гарри Поттера», разумеется.
Николас задумался: ничего в голову не приходило.
— Вот видите! Что у сегодняшних детей популярно? — писатель неистово жестикулировал. — Аватар, человек-паук, роботы-трансформеры! Их же от мониторов за уши не оттащишь! Двадцать первый век — самое технократичное столетие истории, а я понятия не имею, какой кнопкой на калькуляторе извлечь квадратный корень из 365. Того и гляди, отстану от жизни, как от поезда, — Гонза бросил взгляд на свою печатную машинку.
— Что поделаешь, так мир устроен, — пожал плечами Николас. — Памятники ставятся всему, что наименее памятно…
— Вот ответьте, — не унимался Кнедлик, — куда исчезли сказки Андерсена? Куда пропали Бременские музыканты, Мэри Поппинс, наконец Золушка? Дети этого не читают — у них есть Интернет и компьютерные игры. И это, заметьте, не только в Чехии. Картина одинаковая везде — одинаковая до постных выражений на детских лицах.
Сэр Николас с серьёзным видом слушал не на шутку разошедшегося писателя. В номинации «Старательное выслушивание чужих речей» он занял бы первое место.
— Между старыми сказками и теперешними — бездна невероятной глубины, — Гонза нервно тыкал циркулем в левую ладонь. — Для меня писать сейчас — всё равно, что двигаться в час пик против движения. Сижу взаперти уже несколько месяцев, испортил тонну бумаги, а ничего путного написать больше не могу. Обычно люди пытаются убежать от скуки, а я хочу влезть в неё по самые уши, — Гонза замолчал, уставившись на свои гигантские пальцы.
Николас смиренно поднял глаза к потолку, дожидаясь, пока тот проведёт ревизию всех десяти пальцев, одного за другим. Разговор явно принимал не то русло, которого ожидал мистер Стивенсон.
— Наверное, обратили внимание, что пёс у меня трёхлапый? Пришёл как-то домой с прогулки, а вместо лапы: кровавое месиво. Кто-то взял и отстрелил ему ногу. А какая необходимость калечить собаку? Он послушный, ни разу никого не укусил. От того, что ударишь его или лапу изуродуешь, ничего не поимеешь. Но такой беспричинной жестокости в мире целые горы. Мне не понять, вам не понять, а она существует… — Кнедлик вздохнул. — Простите, ради Бога, — вдруг опомнился он. — У меня теперь нечасто гости бывают. Так что вас привело ко мне?
— Пан Кнедлик, я писал вам, что Кристофер увлечён вашими книгами. Вы, разумеется, в курсе ситуации… — Николас многозначительно посмотрел на писателя.
— Да-да, конечно, — тот понимающе кивнул.
— Пан Кнедлик, — неожиданно прервал отца Кристофер. — А вы разве не узнаёте собак?
— Собак? — Кнедлик рассеянно уставился на Ладу с Юлькой.
Николас несколько раз кашлянул.
— Ах как я сразу не сообразил! Это же Франтишка и Отка!
— Уверены? — казалось, мальчик не верит ни единому его слову.
— Знаешь, Крис, у меня зрение слабое, — в подтверждение своих слов Кнедлик нацепил очки и внимательно осмотрел собак. — Отка, иди скорее ко мне!
Юлька с готовностью подбежала к Гонзе и завиляла хвостом, словно встретила старого приятеля. Кристофер повеселел:
— Так значит, вы писали именно про этих собак? Значит, это всё правда?
Кнедлик посмотрел на Николаса, словно ища подсказки.
— Знаешь, — медленно, взвешивая каждое слово, начал он, — в профессии под названием «Сказочник», как и в любой другой, есть своя тайна. Настоящий сказочник никак не может открыть её читателю — ведь тогда пропадёт всё волшебство. Но тебе я отвечу честно: всё в этом мире выглядит не совсем так, как есть на самом деле. Твои собаки — настоящие потому, что они по-настоящему любят тебя. Неважно, как их зовут, какой они породы, главное — чувство, которое ты пробудил в их душе. А души у них живые. Сказочных можно насочинять сколько угодно, но это всего лишь иллюзия, декорации из папье-маше. Нужно ценить того, кто с тобою рядом.
— Пан Кнедлик, вы только не бойтесь, мне необходимо с вами поговорить, — дождавшись ухода хозяев, они отправились осматривать сад, — заговорила Лада. Она попыталась сказать это как можно тише, чтобы писателя не спугнуть.
Гонза вздрогнул, ища глазами источник звука. Никого, кроме таксы, левретки и медвежьей шкуры в кабинете не было. Сообразив, что владелец шкуры мёртв, он удивлённо уставился на собак.
— Выслушайте и не перебивайте, — левретка взяла ситуацию в свои лапы. — История длинная, а времени у нас мало. Изложу вкратце основные факты.
Шокированный писатель кивнул. Ладины догадки оказались верными: Кнедлик понимал собачий язык. Похоже, он был одним из тех, кого Гарри называл особенными.
Юлька рассказала сказочнику историю своих приключений, начав с Собачьего Собора и закончив сегодняшним днём. Писатель лишь изредка протирал глаза, словно желая убедиться, не галлюцинация ли это.
— Теперь понимаете, почему мы обращаемся к вам за помощью? Вы наша единственная надежда! Если не расскажете, где искать мадам Кортни, мы пропали! — для пущей убедительности левретка пустила одинокую слезу.
— Дайте прийти в себя, — забрав побольше воздуха в широкий грудной ящик, выдавил Гонза. Похоже, рассказ левретки казался ему полнейшей белибердой.
— В любую минуту могут вернуться хозяева! Если вам что-то известно о мадам Кортни, рассказывайте скорее!
— Но я не знаю никакой мадам Кортни.
Такого подруги не ожидали никак.
— А книга! — завопила Юлька. — В ней фигурирует некая мадам Мортни — вылитая наша!
— Книга — плод моего воображения. Это всего лишь совпадение, случайность, — сказал Кнедлик, будто констатировал факт, известный любому гуманоиду на земле.
— Пан Кнедлик, ну что вам стоит нам помочь? Неужели вам действительно ничего не известно?
Лада совершенно обалдела от такого поворота событий. И это ещё слабо сказано. Бессилие рыбы, завёрнутой в целлофан и запертой в холодильнике, — вот что она чувствовала.
В комнату вошли Николас с сыном:
— Пан Кнедлик, мы можем помочь вашей собаке. У меня есть хороший ветеринар. Он сделает протез для бедняги.
