Чарльз де Линт - Нереальное приключение
А что если она не может подать голос?
Что если она ранена? А вдруг она сломала ногу и не может подбежать к тому месту, где находится сейчас Ти-Джей, или хотя бы туда, откуда будет слышен ее голосок. А вдруг она сейчас лежит где-нибудь без сознания… А вдруг…
Ти-Джей упорно отгоняла от себя самую страшную мысль, но та настойчиво лезла ей в голову.
А вдруг она умерла?!
Ти-Джей долго прожила на ферме и знала, насколько хрупкой может оказаться жизнь. Лисы и ласки с легкостью расправлялись с цыплятами. А одного котенка у них унесла сова.
«Ну, пожалуйста, только не умирай!» — взмолилась Ти-Джей.
Девочка так увлеклась своими поисками, что не услышала рядом с собой чьих-то шагов. Она и представить себе не могла, что кроме нее тут кто-то есть, пока в лицо ей не ударил ослепительный луч света.
Ти-Джей машинально включила и свой собственный фонарь, направив его луч на неизвестного, и почувствовала, как бешено заколотилось сердце в груди.
Перед ней стоял мальчишка, один из тех самых хулиганов, которые напали на нее и отобрали рюкзак.
Не называйте меня Тетти
Мне ужасно жарко, я страшно устала и теперь жалею о том, что согласилась тащиться с Ти-Джей в такую даль на встречу с этой писательницей. Начинается самое неприятное. Все происходит в считанные секунды. Как мне кажется, одновременно происходит сразу сто разных событий. Меня начинает бешено трясти внутри плюшевого медвежонка — это раз, и внутри всего рюкзака в целом — это два. Я не понимаю, что случилось, я совершенно беспомощна и ничего не могу поделать. Это бесит больше всего.
Впрочем, мне не впервой испытывать нечто подобное. Я принадлежу к малявкам, и это непросто — адаптироваться к миру верзил. К тому же я всегда чувствую себя на удивление беспомощной, когда приходится сталкиваться с верзилой поближе. От них всегда ждешь каких-нибудь неприятностей. Свяжешься с ними — и тогда пеняй на себя. Не нужно долго изучать верзил, чтобы понять: больше всего им нравится все усложнять, а потом преодолевать препятствия, ими же самими созданные. Причем в своем провале они будут винить кого угодно, только не себя. Как правило, все шишки достаются тем, кто меньше и слабее их.
Ти-Джей является единственным исключением из их племени. По крайней мере, других таких верзил мне видеть еще не приходилось.
Поэтому я ничуть не удивляюсь, когда хулиганы начинают толкать и пихать ее. Вот только жаль, что у нее не хватает духа хорошенько наподдать кому-нибудь из них, чтобы другим было неповадно. Ей нужно носить с собой нож, как поступают все малявки. Правда, если ударить таким ножом верзилу, он подумает, что его укололи булавкой, но мы всегда точим их, и вы можете удивиться, узнав, сколько неприятностей может устроить малявка с таким ножиком. Вам никогда не приходилось проводить пальцем по острию бритвы?
Если бы у Ти-Джей был с собой ножик, отточенный, как у малявок, то эти мальчишки очень скоро отстали бы от нее. Но верзилы слишком сильно отличаются от нас. Они наивно полагают, что их законы и социальные границы смогут защитить их от несправедливости. Они забывают, что злодеи и хулиганы игнорируют такие вещи. Так было всегда. И не надо быть малявкой, чтобы понять эту истину. Для этого нужно только иметь мозги.
Итак, она не режет их ножиком, а они толкают ее. Вы не представляете, что при этом творится со мной. Меня начинает тошнить, а рюкзак все прыгает и прыгает и никак не может остановиться. Я не вижу, что происходит, но примерно могу себе представить. Видимо, мальчишки отнимают у нее рюкзак, потому что у меня вдруг начинает резко кружиться голова. Я догадываюсь, что какой-то отвратительный тип раскручивает рюкзак над головой.
Тошнота и головокружение никак не проходят, а эти гады убегают прочь вместе с рюкзаком, идиотски хохоча и выкрикивая какие-то мерзкие словечки. Они продолжают веселиться, перекидывая рюкзак от одного другому, а ведь внутри него, между прочим, нахожусь я. Состояние у меня ужасное, и я едва сдерживаюсь, чтобы меня не стошнило прямо здесь же, внутри плюшевого медвежонка.
Да, дела мои плохи, очень плохи мои дела, очень…
Именно эти слова всегда повторяет Плинки Дур, когда у него начинаются неприятности. Это вымышленный персонаж из книжки для малышей. Про него малявки рассказывают сказки своим детям. Занятно узнать, о чем вы думаете в критический момент. Вот я, например, в возрасте семнадцати лет начинаю цитировать детские книжки.
Но я чувствую себя маленькой и беззащитной, как ребенок. И меня при этом ужасно тошнит. Должна признаться, мне жутковато. Даже очень. Потому что, когда эти мальчишки перестанут перебрасывать рюкзак от одного к другому, они обнаружат меня. И вот тогда-то я узнаю, что такое «плохи мои дела» в действительности. Я ведь размером с большого жука, а мальчишки, как правило, суют в жуков булавки. Или отрывают им лапки. Или давят их пальцами.
У меня нет никакой возможности сбежать от них. И еще я стараюсь сдерживаться, чтобы меня не стошнило.
Мальчишки куда-то бегут, и этому, похоже, не будет конца. Когда они останавливаются, то сразу бросают рюкзак на землю. У меня кружится голова, я не могу сообразить, где нахожусь, и меня снова начинает тошнить.
Но по крайней мере они уже никуда не перемещаются.
У меня нет времени даже перевести дыхание.
Они открывают рюкзак и сразу же находят мое маленькое плюшевое убежище.
— Фу! — презрительно произносит один из моих похитителей. — Эта малютка не забыла прихватить с собой плюшевого мишку.
Мне приходится пережить очередной приступ головокружения, поскольку медвежонок тут же летит куда-то в сторону. Несмотря на плюш, который немного смягчает мое падение, своими косточками я очень хорошо чувствую, как он ударяется о землю. Наверное, в этот момент я все же ненадолго теряю сознание. Но меня больше никто никуда не передвигает, и одно это уже успокаивает.
— А вот и ее телефончик, — говорит кто-то. — Эй, Рон, у тебя нет знакомых в Японии? А то можно им позвонить на халяву.
— Да брось ты, Рики, — отвечает другой. — Не надо. И вообще, лучше оставить все ее вещи в покое и ничего не трогать.
— С чего бы это? Она твоя подружка, что ли?
— Нет, но просто…
— Расслабься, Вега, — советует Рики. — Считай, что это тебе урок: как нужно жить. Все делай очень быстро, времени думать у нас нет. Сильные выживают, слабые проигрывают. Вот так все и происходит. И спроси себя, кем ты хочешь быть в этой жизни? Победителем или лузером, сыном садовника?
— У меня отец — дизайнер по ландшафту.
— Да какая разница?
— И неважно, кем я стану, — заявляет Вега, — в любом случае, я останусь сыном своего отца.
— Ну, это уже твои проблемы.
— Эй! — кричит кто-то. — У нее в бумажнике целых двадцать три доллара.
— Вот здорово!
— Ребята, подождите… — пробует урезонить их Вега.
— Перестань, Вега. Ты, похоже, хочешь оставаться слабаком, а это начинает меня раздражать.
— Это все неправильно.
— Ну, видишь ли, взяточничество и коррупция — тоже не очень правильно, однако все это встречается в нашей жизни на каждом шагу.
И мальчишки злорадно смеются.
— Нет, я говорю вполне серьезно, — настаивает Вега. — Она же еще совсем маленькая.
— Зато богатенькая.
— Это нам не известно.
Я понимаю, что настало время потихоньку улизнуть от них. Нужно только аккуратно раскрыть маленькие квадратные кусочки липучки, пришитые к брюшку плюшевого медвежонка, и отползти куда-нибудь подальше. Но я не знаю, где сейчас лежу: видят меня мальчишки или нет. Да и вообще, я вымоталась во время тряски, и у меня остается сил только на то, чтобы спокойно лежать внутри игрушки и молиться, чтобы эти хулиганы больше не обращали внимания на мишку. Вернее, на то, что находится внутри него.
— Видишь ли, дело вот в чем, — назидательно начинает Рики. — Тут совсем не важно, богатая она или бедная. У нас есть ее вещички, а у нее их больше нет, поэтому мы можем делать с этим барахлом все, что только захотим.
— Отдайте мне телефон, — требует Вега.
— А почему бы и нет? Папочка тебе уж точно такого никогда не купит.
— Пошли отсюда, — предлагает кто-то, и его слова встречают возгласы одобрения.
— Действительно, пора уходить, — поддерживает предложение Рики. — Этот Вега весь кайф сломал. У меня даже настроение испортилось. Может, рванем к Эрику и потусуемся у него? Эй, слушай, твои предки еще не вернулись домой?
— Нет, но там оставалась сестра.
— Она не помешает. Мне твоя сестра даже нравится.
— Господи, а меня сейчас стошнит!
Голоса стихают, и у меня снова появляется надежда. Возможно, я смогу пережить этот кошмар. Ну, разумеется, напоследок кто-то со всей дури бьет ногой по медвежонку. От этого у меня резко захлопывается челюсть и начинают болеть сразу все зубы. Пару секунд я пребываю в состоянии невесомости. Но это недолго, и тошнота не успевает вернуться. Зато падение оказывается таким тяжелым, что я снова теряю сознание.
