Владислав Крапивин - Бабочка на штанге (Стальной волосок-3)
Чибис и я появились у лавочек одновременно. Он был со свежим бинтом на ноге и не в прежней рубашке с галстуком, а в красно-желтой футболке навыпуск. Наверно, по причине выходных Агнесса Константиновна сделала Чибису послабление.
— Привет… — он смотрел с ожиданием.
— Привет. Сядем давай…
Мы сели под сиренью с набухающими гроздьями. Я рассказал про ребятишек из лога и Бумселя. Чибис дернул себя за хохол на затылке, лизнул нижнюю губу и встал:
— Идем…
— Куда? К ним?
— К ним-то сейчас зачем? Сначала нужно решить, куда девать собаку… Я ничего не обещаю, но… в общем, надо посоветоваться с одним человеком.
— Что за человек?
— Он… это в кафе «Арцеулов». Увидишь…
— А где такое кафе?
Чибис удивился, заморгал даже.
— Это у вас во дворе! Разве ты не знаешь? Там старый дом…
Я вспомнил, что в нашем большущем дворе и правда есть деревянный двухэтажный дом. Но видел его я редко. Двор делила на две части пятиэтажная вставка — будто перекладина громадной буквы «Н». В этой «перекладине» была арка — проход на другую половину двора, но я туда почти не заглядывал. Что там делать-то — среди столпившихся автомашин и штабелей стройматериала? На велике не покатаешься, а выход на улицу Красина был с другой стороны. А старый дом торчал как раз на той территории. Было понятно, что его скоро снесут. Я еще и поэтому не хотел смотреть на него — мне всегда жаль обреченные дома…
— Откуда там кафе? Там трущоба…
Чибис не спорил, просто сказал:
— Идем…
Наш семиэтажный дом (с зелеными кровлями и острыми башенками) состоял из двух корпусов — их-то и соединяла перемычка во дворе. На улице Красина между корпусами был разбит сквер с клумбами и фигурными камнями. Привычное для меня место. Но мы сюда не пошли, а выбрались к дому с тыла, в Газетный проезд. Оба корпуса смотрели сюда плоскими торцами без окон. Между ними и располагалась та, неуютная, часть двора.
Двухэтажное строение кособоко возвышалось над машинами и штабелями ящиков. И сразу было видно: лет сто ему, не меньше.
Мне вообще-то нравятся старинные дома. Те, что с резьбой, фигурными балконами, всякими надстройками, жестяным кружевом и хитрыми крылечками. Но в этом здании не было ничего привлекательного. Ржавая крыша, квадратные окна с плоскими карнизами, щелястая обшивка из досок. Доски были когда-то покрыты серо-зеленой краской, теперь она облезла. Не дом, а большой сарай. Только одно слегка украшало его — большое полукруглое окно с переплетом, похожим на тележные спицы. Некоторые стекла между «спицами» были разноцветные (наверно, еще со старинных времен). А некоторых не было вовсе… Окно располагалось над крыльцом с кривым навесом и двустворчатой дверью. К двери вела среди машин и мусора мощенная кирпичом дорожка.
Мы пошли по этой дорожке.
Над навесом торчала приколоченная к столбам широкая доска. Желтая, с черными буквами:
Кафе
«АРЦЕУЛОВЪ»
Буквы были с завитушками, как в старинном журнале «Нива».
Я не очень удивился названию. У нас в городе хватает всяких таких вывесок. Есть пивной ресторан «Ермолаевъ», есть чайная «В гостях у Раневской», есть таверна «Господинъ Протасовъ» (был знаменитый купец когда-то). Но все же странно, что кафе открыли в этой вот развалюхе.
— Я и не знал, что здесь такое заведение. Не обращал внимания…
— Оно тут давно. Просто его мало знают…
— На улице даже вывески с указателем нет…
— Да… Но, кому надо, тот найдет… — отозвался Чибис чуть горделиво.
— Понятно. Ты вот нашел… — заметил я. И слегка забоялся: — А нас оттуда не попрут?
— Нет. Меня там знают…
Подошли к дверям. Чибис потянул витую медную ручку, правая створка отошла. По ногам дохнуло мягкой прохладой, а по лицу запахом чего-то жареного (вкусно так). Мы спустились по нескольким ступенькам, прошагали через полутемные сени с окном пустого гардероба. Чибис раздвинул занавесь из пробковых висюлек, и… я увидел самолет.
Это первое, что я увидел. И у меня натурально отвисла челюсть.
Конечно, это была модель. Но такая громадная, что в первый миг самолет показался настоящим. Размах крыльев — метра три. И все в нем казалось настоящим. Мотор с торчащими во все стороны ребристыми цилиндрами, блестящий красный пропеллер, колесики с резиновым узором на пухлых шинах, выгнутое ветровое стекло. За стеклом сумел бы, пожалуй, поместиться пацаненок вроде Саньчика…
Под серебристой обшивкой проступали гнутые рейки каркаса — как у старинного аэроплана. Да и весь он был старинной конструкции — как те летательные аппараты, на которых отчаянные авиаторы сто лет назад выписывали первые «бочки» и «мертвые петли»…
«Вот почему «Арцеуловъ»! — сразу догадался я. Это была фамилия летчика, которого в давние времена знала вся Россия. Кажется, это он первым в мире выполнил смертельную фигуру «штопор»…
Чибис потянул меня за локоть:
— Клим, идем…
Ну да, ему-то все здесь было знакомо…
Мы двинулись через обширное помещение (ничего себе «кафе», целый вокзал!). Всюду стояли длинные некрашеные столы. За столами сидели широкоплечие дядьки в клетчатых рубахах или полосатых майках под распахнутыми безрукавками. Мне они все почему-то показались похожими на водителей-дальнобойщиков. Правда, водителям не положено спиртное, а на столах там и тут торчали квадратные бутыли с красной жидкостью. Явно не с томатным соком. Дядьки с бульканьем наливали жидкость в объемные кружки, не спеша глотали, вытирали обшлагами губы. Между бутылями стояли блюда с чем-то мясным и ароматным. Гости, сделав глоток, ухватывали пальцами жареный кусок и неторопливо жевали, запрокинув щетинистые подбородки.
«Как в пиратской таверне…», — подумалось мне.
Посетителей было немало, но помещение казалось полупустым — такое вот просторное… Слышны были разговоры, но негромкие, как бы в полголоса. И доносилась откуда-то еле слышная музыка. Похоже, что мелодия из кино «Звездные войны»…
Я шел рядом с Чибисом, глядя то вокруг, то снова на самолет. Он висел у серого бугристого потолка. Я запоздало удивился: «Почему такой высокий потолок? Снаружи-то первый этаж выглядел совсем низким… Ну да, спустились в зал по нескольким ступенькам, но ведь совсем не намного… И ширина вокруг какая…»
Мы подошли к буфетной стойке. Сооружение со стеклянным прилавком, с разноцветными бутылками на боковых этажерках, с никелированными бачками и холодильниками. Позади прилавка громоздились могучие, сложенные друг на дружку бочки. На днищах чернели иностранные буквы.
За прилавком колдовал с фужерами рослый круглолицый дяденька в желтой косынке. Похожий на китайца.
— Здрасте, Липун, — почтительно сказал Чибис. (Или он сказал «Ли-Пун»? Наверно, так.) — Ян Яныч здесь?
Ли-Пун подбросил сразу три фужера, подхватил и осторожно поставил на стекло. И улыбнулся, как масляный блин. Заговорил тонко и весело:
— Здравствуй, залетный Чибис. Ян Яныч, конечно, здесь. Как он может быть не здесь, когда такой посетитель? — Обернулся к бочкам и закричал еще тоньше: — Ян, к тебе пришли!
Между бочками был узкий промежуток, из него выдвинулся к стойке человек по имени Ян.
Это был высокий и очень худой человек (наверно, я буду таким же, когда вырасту). Молодой еще. В сизой обвисшей футболке с крупной штопкой на животе. Из разношенного ворота торчала тонкая шея с кадыком. Впалые щеки были песочного цвета, глаза — с янтарным отсветом, клочкастые брови — с латунным блеском. И короткая стрижка была похожа на медную щетку. А на крупном носу сидело желтое родимое пятно размером с боб.
Широкие губы Яна Яныча насмешливо разъехались.
— Какой гость! Давно не виделись. Целых два дня…
— Здрасте, Ян Яныч, — спешно сказал Чибис.
— Привет и тебе, птица Чибис. Что скажешь?
Чибис взял меня за локоть:
— Это Клим…
Ян Янович скользнул по мне желтым взглядом:
— Привет и тебе, Клим… — Потом он опять уткнулся глазами в Чибиса. — А ты, друг мой, сегодня выглядишь непривычно…
Чибис переступил незагорелыми ногами.
— Дак лето же…
— Я не про наряд, — усмехнулся Ян Яныч. — Я про то, что нынче ты первый раз тут без сумки с добычей. Значит, по другому делу? Или просто в гости?.
— По делу, — вздохнул Чибис и взял меня за локоть покрепче. — Вот, у Клима дело… и у меня… Можно посоветоваться?
— А чего ж! — сразу отозвался Ян Яныч. — Пошли…
Он выбрался из-за стойки, как-то незаметно оказался между нами, обнял нас за плечи растопыренными пальцами и повел между столами. К дальней стене, где была неширокая арка.
