Александра Егорушкина - Настоящая принцесса и Снежная Осень

— Он спр-р-рашивал, где вы пр-ропали! — прогремел один из них. — Потор-ропитесь! Мы их р-разгоним!

— Благодар-р-рим! — И Леонардо первым помчался в сторону Александровского сада. Лиза решила не оборачиваться. По счастью, каменный рой за ними не погнался. «Значит, они к тому же все перессорились, — мелькнуло у неё в голове. — Или они всегда враждовали? Или статуям вообще не полагается разгуливать, вот они и взбунтовались? Ой-ой-ой, как же мы со всем этим справимся? Ну ничего». Ей даже стало жаль Изморина: столько всего на одного человека. «Хотя почему на одного? — Лиза попыталась расправить плечи под промокшей насквозь курткой. — А я на что? Скорее бы до него добраться! А вдруг и Филин уже там? Может, они придумали, как быть… Хорошо бы».

Лужи становились все просторней и глубже, Лизу то и дело обдавало брызгами, Леонардо несколько раз поскальзывался. А когда лев в конце концов поплыл, недовольно пофыркивая, Лиза поняла, что тёмные улицы кругом похожи на реки в глухих ущельях. Вокруг высились дома, заросшие строительными лесами и укутанные в черный полиэтилен, как в кокон. Свирепый ветер рвал шуршащие полотнища, и Лизе казалось, что какие-то грозные великаны размахивают у неё над головой рукавами.

…Чем ближе львы с Лизой подбирались к площади, тем тише и пустыннее было вокруг. И ещё — почему-то резко похолодало: дождь кончился, будто его выключили, и кое-где неглубокие лужи затянуло льдом. Стаи говорящих крыс и каменных птиц, грифоны и львы, маски и кариатиды — все остались позади, как будто не решались ступить на площадь перед гостиницей и кружили по близлежащим улицам. Наверно, боятся этого Изморина, решила Лиза. Значит, он и вправду ого-го какой маг. Леонардо и Леандро, всегда такие разговорчивые, молча трусили вперед — в неподвижном морозном воздухе далеко разносился стук когтей по мостовой да плеск луж под тяжелыми львиными лапами.

Надо же, как тихо стало, удивилась Лиза. Будто мы под купол въехали — ни дождя со снегом, ни ветра, ни — она задрала голову — ни даже облаков. Тяжелые тучи разбежались, и в огромном пустом небе висел белый бугристый шар луны. Бр-р-р, зуб на зуб не попадает — это не купол, а холодильник какой-то! Куртка на плечах и на спине обледенела и похрустывала.

Сама площадь была пуста. Тускло поблескивала в лунном свете гранитная колоннада собора, резкая черная тень от покинутого памятником постамента ложилась на асфальт. А посреди площади неподвижно стояла огромная лужа, подернутая ледком, и в ней отражалась равнодушная луна.

В зашторенных окнах гостиницы не было видно ни огонька. Лизу зазнобило. Через площадь, высоко поднимая лапы, как брезгливый кот, прошествовал сфинкс с набережной у Академии Художеств, — только лед в луже затрещал. Лиза перевела дыхание — по счастью, сфинкс ни её, ни львов не заметил. Он глядел вверх, на луну, немигающими пустыми глазами.

Львы пересекли площадь и замерли у самых дверей гостиницы.

— Пр-рошу, — негромко проурчал Леонардо. — Двер-ри не запер-рты.

А Леандро даже попятился, скрежетнув когтями по камню. Было ясно, что дальше львы не двинутся.

Лиза спрыгнула наземь. Ей ужасно не хотелось входить одной в тёмный вестибюль. Но настоящим принцессам довольно часто приходится делать то, что ужасно не хочется. По спине у Лизы побежали мурашки — снизу вверх, так, что волосы чуть дыбом не встали. Лиза оглянулась на львов, глубоко вдохнула — и нырнула в тёмный вестибюль. Как в омут с обрыва.

Лиза стиснула зубы, чтобы не стучали, и на ощупь двинулась вперед, едва не налетела на какое-то дерево в кадке. Зашуршали жесткие листья — кажется, ненастоящие. Сначала идти было мягко, потом под ногами глухо отозвались мраморные плиты пола — значит, с ковра она уже свернула. Куда же теперь идти?

Лиза остановилась.

«Так, — вдруг отчетливо подумалось ей. — Это кому же я поверила? Это что же теперь будет?!»

Лиза повернулась и кинулась к дверям. Каждый шаг грохотал по плитам, как чугунная гиря, а двери не то что скрипели, не то что визжали — они выли, как волки! Лиза выскочила на улицу, перевела дух и…

И поняла, что никуда она не вышла, а по- прежнему стоит в темном вестибюле. И что ноги у неё онемели.

И тут в воздухе прямо перед Лизиным носом соткались ровные светящиеся буквы:

«Сюда, Лиллибет».

Лиза сделала шаг. Ещё шаг. Надпись медленно плыла перед ней. Вот и лестница, и даже лифт, только он, конечно, не работает. Лиза вцепилась в холодные мраморные перила, пытаясь остановиться, но не тут-то было. Пальцы пришлось разжать. Буквы заколебались, как будто их ветер пошевелил, и сложились в новую надпись.

«Смелее, вперед».

Первый этаж, второй, третий… В гулких пролетах взлетало эхо и шевелились сквозняки. Не горела ни одна лампочка. В темноте проступали какие-то драпировки, вазы, высокие позолоченные двери. На четвертом этаже Лиза очутилась в бескрайней гостиной. Посреди, как айсберг, белел концертный рояль. От него, кажется, и впрямь тянуло холодом. Или это где- то окно открыто? Лиза поежилась.

«Поднимайся на последний этаж. Я тебя жду», — поманили буквы. Лиза осторожно обогнула рояль и оказалась на ступенях другой лестницы, винтовой, но довольно широкой. Как же этот Изморин тут ходит, если он почти слепой?

Ноги шли, как заведенные, Лиза чуть не упала, с трудом удержав равновесие. А потом заболела голова. А потом все остальное — как будто мгновенно поднялась температура. Хотелось сесть прямо на ступеньки, уткнуть голову в коленки и заплакать. И никуда не ходить. Да что же это такое?

Вот и последний поворот лестницы. Буквы в воздухе сложились в слово «Входи». В их слабом свете Лиза увидела прямо перед собой неплотно прикрытую дверь. Из-за двери, сквозь стены, шел низкий, невыносимый гул. Лиза чувствовала его всем телом, до самых кончиков пальцев, но не слышала — вокруг по-прежнему царила мертвая тишина, и в этом-то и заключался главный ужас.

По спине у Лизы поползли мурашки. Это все уже было! Она точно помнит — это было совсем недавно.

И дверь тоже была, только серая, железная…

Черный Замок.

И облако клубящейся мглы, и фигура какого-то человека… Так вот оно что!

— Вот мы и встретились, Лиллибет.

Она с трудом открыла глаза.

Глава 4,

Можно было и не открывать — в номере висела чернильная мгла.

— Заходи, заходи, — гостеприимно сказал ровный знакомый голос. Извини, Лизавета, темновато тут. Сориентируешься?

— Ага, — с трудом выдавила Лиза. Ей хотелось тихонько шагнуть назад, в коридор, и выбежать на улицу, под снег, град, дождь, под колючий ветер — куда угодно. Ноги словно примерзли к полу.

По щеке у Лизы холодком пролетел сквозняк — кто-то совершенно беззвучно прошел мимо неё к окну. Звякнула защелка.

— Нет, это никуда не годится, — в голосе прозвучала приветливая улыбка. — Темно, страшно и меня не видно… Ничего, потерплю, — шаги удалились, зашуршала тяжелая ткань. Лиза увидела сизый прямоугольник окна и на его фоне — очертания высокого стройного человека. Изморин. Да.

— Кажется, похолодало, — великий маг и музыкант глянул на площадь. Там, далеко внизу, чернели лужи и качались на ветру погашенные фонари. — Как ты добралась — все в порядке?

Лиза кивнула, потом спохватилась и сказала:

— Да-да.

— Ничего-ничего, когда ты киваешь, я тоже вижу, — Изморин рассмеялся неизвестно чему. Смех был приглушенный, но гул в ушах у Лизы не прекращался. Сейчас он повернется и посмотрит мне в лицо, поняла она и вся съежилась. И никакой он не слепой! И вообще он все врал! А я попалась, как дурочка. Что же теперь делать? Это ведь самый настоящий черный маг, да ещё и доппельгангер.

Изморин повернулся.

На белом, как творог, лице черными дырами темнели очки.

— Сейчас станет светлее, — ровным тоном сказало лицо.

Сквозь облака начало пробиваться белесое сияние.

— Солнечный свет мне совсем нельзя, — продолжал Изморин огорченно. — Но лунный ничего. Хоть он и отраженный солнечный. — За окном очистился клочок неба, и Лиза зажмурилась от неожиданно яркого серебряного сияния. — К сожалению, за все приходится платить, в том числе и за магическое могущество. Тут уж ничего не поделаешь. Садись, Лиза.

Лиза на негнущихся ногах добралась до ближайшего кресла и опустилась на краешек. Вот уж влипла так влипла. Теперь понятно, что не Паулина тут главная, она так, на побегушках. И кто все это натворил, тоже яснее ясного.

— Я очень рад, что ты пришла, — мягко начал Изморин и сел напротив. — Честно говоря, вся надежда теперь только на тебя, именно на тебя и ни на кого другого. Ты же видела, что в городе творится? Одному мне со всем этим не справиться. Правда же. Но это строго между нами, договорились? — Он побарабанил извилистыми белыми пальцами по журнальному столику. — Ну что ты молчишь? А, понятно…