Александр Житинский - Старичок с Большой Пушкарской
Вечером Саньке очень захотелось позвонить маме, успокоить ее, но она этого не сделала. Мама будет плакать, просить ее вернуться… А как же Альшоль?
Санька заночевала у Кроши под благовидным предлогом. Половину ночи подружки прошептались о самом интересном и тайном – о любви. Кроша еще не испытала этого чувства, хотя в Крыму на пляже ей понравился один молодой человек. Ему было девятнадцать лет, он приехал из Москвы и звали его Алексей. Однако он приехал со своей девушкой, поэтому Кроша лишь смотрела на него издали и восхищенно вздыхала. Он тоже казался ей довольно старым, но не таким, как Альшоль.
– Ты с ним целовалась? – спросила Кроша Саньку.
– Да, – кивнула Санька. – У него борода мягонькая!
– А дети у вас будут, когда вы поженитесь? – спросила Кроша.
– Обязательно! Пять человек, и все – исландцы!
Кроша позавидовала подружке: у той будут исландские дети, а у Кроши – еще неизвестно какие.
Наконец они уснули.
Захар появился около восьми вечера, когда родители Кроши уже были дома. Крошина мама принялась готовить ужин, а Захар конфиденциально сообщил подругам новости.
Новость первая: Альшоль получил пятнадцать суток за бродяжничество. Каждый день его возят на стройку убирать мусор. Эта новость для девочек новостью уже не была.
Новость вторая: по постановлению прокурора прямо из тюрьмы Альшоль будет отправлен в специальный дом для престарелых с психическими отклонениями. Дом этот находится почему-то в Воронеже.
Новость третья: в протоколе допроса, как узнал Захар, было зафиксировано, что Альшоль просил отправить его в Исландию.
Эта новость поразила Саньку больше всего.
– Как он мог? А я?! – слезы сами собой навернулись на ее глаза.
– Дети, ужин готов! – позвала Крошина мама.
Пришлось отложить переговоры.
Захар произвел на Крошиных родителей очень приятное впечатление своими манерами и тем, что после каждого слова говорил «спасибо» или «пожалуйста». Санька заметила, что Кроша тоже приободрилась и заинтересованно поглядывала на Захара.
Разговор за столом был, как обычно, абсолютно неинтересный: про температуру воды в Черном море, про экологическую обстановку в Крыму… В углу комнаты еле слышно что-то свое бубнил телевизор.
Вдруг Крошина мама, только что откусившая кусочек пирожного, стала возбужденно тыкать пальцами в экран. Все обернулись к телевизору и увидели на экране Санькину фотографию, сопровождаемую текстом:
– Позавчера вечером ушла из дома и не вернулась Саша Токарева, тринадцати лет. Всех, кто знает что-либо о ней или ее местонахождении, просят позвонить по телефону… – И диктор назвал номер Санькиного телефона.
За столом возникла звенящая тишина.
– Саша… – начал Крошин папа, неловко разводя руками. – Может быть, ты объяснишь…
– Господи, да что тут объяснять! – Крошина мама нервно метнулась к телефону. – Вы представьте, мать два дня не находит покоя! Немедленно звонить! – она протянула снятую трубку Саньке.
Санька поникла: Крошина мама была абсолютно права.
Ну а дальше все было, как обычно бывает в таких случаях: слезы, упреки, объяснения и наконец долгожданное прощение… Дело кончилось тем, что через полчаса вся троица – Санька, Кроша и Захар – уже стояла у двери Санькиной квартиры.
Мама открыла дверь и заключила Саньку в объятия, плача от счастья и обиды одновременно.
– Как ты могла, как ты могла… – повторяла она, рыдая.
Вдруг мама отодвинулась от Саньки и округлившимися глазами взглянула на что-то, находившееся за Санькиной спиной, на лестничной площадке, потому что дверь еще не успели закрыть.
Кроша, Захар, а за ними и Санька тоже обернулись, повинуясь маминому взгляду, и увидели привидение Софью Романовну, которое стояло перед дверью, сложив руки у живота, как это делают оперные певицы. Привидение, конечно же, было в своем излюбленном подвенечном платье.
– Я зашло попрощаться, – сказало привидение.
– Мамочка, не бойся! – воскликнула Санька. – Это же Софья Романовна… Проходите, пожалуйста!
Привидение вошло в квартиру и последовало на кухню – оттуда с радостным мяуканьем выскочила Аграфена. Привидение подхватило кошку на руки и пошло дальше. В кухне оно уселось на диванчик, не выпуская кошку, и сказало вошедшим следом Санькиной маме и остальным:
– Я бы выпило чаю с печеньем…
– Сейчас, конечно, – поспешно кивнула мама.
– Видишь, я же тебе говорила! Это и есть привидение, – шепнула Санька Захару.
Все расселись за столом в чинном молчании.
Мама разлила по чашкам чай, и привидение Софья Романовна начало говорить:
– Очень скоро Господь возьмет меня к себе. Это состоится… – оно взглянуло на маленькие золотые часики, – …буквально через полчаса. Истекли сорок дней с момента моей телесной смерти. Сейчас решится моя судьба. В назначенный час мне должны прислать гонца. Если явится ангел, значит, меня зовут в рай, если же прибежит чертик, то, увы… – старуха развела руками в белых лайковых перчатках. – Впрочем, мне не о чем беспокоиться. Я жила праведной жизнью…
– Неужто ни разу не согрешили, Софья Романовна? – вдруг спросила мама.
– Почему? Бывало… Но я каялась.
Никто не дотронулся до чашек. Всех будто парализовало. Мысль о том, что сейчас на их глазах душа этой старухи отправится, куда ей предназначено, вызывала мурашки. А старуха мешала чай, задумавшись и унесясь мыслями далеко-далеко…
– Альшоля найди и скажи ему спасибо, – вдруг сказала она, обращаясь к Саньке. – Если бы не он, меня бы никто не увидел. А так я покрасовалась перед уходом… Он славный мальчик. Береги его.
Мама бросила на Саньку странный взгляд – и страх в нем был, и жалость, и внезапное предчувствие чего-то рокового, неизбежного…
И тут раздался звонок в дверь.
– Кто откроет? – спросила старуха, обведя всех взглядом.
– Я! – встала с места Санька.
Она пошла к дверям. За нею гурьбой двинулись остальные: старуха в подвенечном платье и следом, как свита, – мама, Кроша и Захар.
Санька открыла дверь. На пороге стоял маленький мохнатый чертик с кривыми черными рожками и изгибающимся вверху хвостом. Над ним, трепыхая крылышками, плавал в воздухе белоснежный ангелок с золотистыми кудряшками и пухлыми щечками, чем-то похожий на Крошу.
Привидение Софья Романовна прижало руки к груди и бесшумно повалилось в обморок.
Глава 12
Каждое утро из ворот тюрьмы выезжал закрытый фургон с зарешеченными окошками. Он делал разворот на Литейном проспекте и не спеша двигался к новостройкам. В фургоне на низких скамьях сидели, понурившись, двенадцать наголо остриженных мужчин и два милиционера. Это была спецбригада «суточников» – лиц, осужденных за мелкое хулиганство, бродяжничество, порчу государственного имущества, злостное пьянство… Их везли на стройку, чтобы там они смогли искупить свою вину честным трудом. В этой разношерстной компании ехал и Альшоль.
За несколько дней он осунулся и чрезвычайно ослаб. Даже видавшие виды хулиганы, глядя на Альшоля, испытывали жалость и уговаривали начальство оставить старика в покое: не возить на работу. Но милицейский майор был непреклонен.
– Старик симулирует, – говорил он. – Когда от задержания бегал, прыткий был!
На стройке бригада убирала строительный мусор. Альшоль впрягался в носилки: впереди подросток Гоша, любитель телефонных аппаратов, позади – Альшоль. Алкоголик Вася Бушуев, вооружившись совковой лопатой, нагружал носилки.
Работавшие на стройке девушки – штукатуры и плиточницы – жалели осужденных, каждый день приносили им пива в канистре.
Альшоль в первый день тоже попробовал пива и вспомнил его горьковатый вкус. Давным-давно, целую вечность назад, отец поднес ему глиняную кружку с пивом. Это было на хуторе Флюгумири на той самой свадьбе, что так плачевно закончилась. Горечь и запах пива неожиданно воскресили картины свадьбы, пожара, гибели отца и матери.
Альшоль выплюнул пиво, отошел в сторонку.
– Что, не понравилось, дед? – захохотали мужики.
– В Исландии пиво лучше, – сказал Альшоль.
Его товарищи по несчастью уже привыкли к постоянным упоминаниям Исландии, относились к этому добродушно. Ну тронулся старик на Исландии, бывает. Долгими тюремными вечерами, лежа на тесных двухъярусных нарах, они даже просили рассказывать об Исландии. И Альшоль охотно говорил о трётлях, привидениях, скрытных жителях, карликах и карлицах, вызывая смех и шуточки мужиков.
Пока однажды привидение не заявилось в камеру.
Это была девочка лет десяти в ситцевом платье в цветочек, с длинными волнистыми волосами. Она возникла внезапно – только что не было, и вдруг сидит в дальнем углу на нарах и расчесывает гребнем волосы.
Альшоль в это время как раз рассказывал о привидениях, которые приходят к своим губителям. Если загубил чью-то душу – жди привидения, оно явится к тебе немым укором и лишит и сна и покоя…
