Олег Верещагин - Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем)

— Похоже, плавание на запад откладывается. У нас появились срочные дела в другой стороне.

Игорь БасаргинХодит Времечко, чешет темечко:"О-хо-хонюшки — во дела!"А за Времечком, сплюнув семечко,Вышел Смертушка, сукин сын.А за Смертушкой — враз три ветрушка.Старший — страшненький, морда зла.Средний — лихонький, да нелёгонький.Младший — тихонький, вьюн-пустынь.Юбка чёрная колыхнётся —Старший-страшненький улыбнётся.Юбка красная пролетит —Средний-лихонький просвистит.Юбка белая — что крыло…Знать, и младшего понесло…Как за пазуху старший сунется —Мужик к вечеру окочурится.Средний дых зажмёт —К утру сын помрёт.Младший вьюнется по грудям —Дочка скурвится ко блядям.Никуда-то от них ты не денешься,Не заслонишься, не развстренешься…Хоть бы Смертушка поспешал!Ждать — не прятаться, звать — не свататься,Нараспах душа — ни гроша!..…Ходит Смертушка, ищет хлебушка,Сеет ветрушки про запас.На приступочке у простеночкаВстало Времечко — чёрный глаз!

РАССКАЗ 14

Радость ножа

О да! Мы из расы

Завоевателей древних!

На южное побережье Чёрного Моря вновь пришла ранняя весна. Северней всё ещё трещали морозы в занесённых снегом лесах, а тут суровые скалы покрыла розовая пена цветущих миндальных рощ, вьющиеся потоки зелени свешивались в ущелья и весело гремели сбросившие уже весенний излишек воды стремительные каскады.

В виду берега ходко двигались четыре корабля. Разные, но держащиеся плотной кучкой, чем-то напоминавшие компанию хорошо сдружившихся людей.

Слева-справа и чуть впереди стремительно бежали под парусами два похожих корабля, узких, длинных, напоминавших мечи. Правый нёс чёрный парус и носовое украшение в виде улыбающейся акульей морды. У левого парус был белый, с большим алым прямым крестом, а на носу — голова дракона.

Между ними и чуть позади держался немного похожий — только пошире — корабль под алым, расшитым золотыми ромбами поверху и понизу, парусом, с высоким резным носом. А за ним шёл широкобортый, под белым парусом, высокий когг, мачту которого украшал белый флаг с алой скруглённой свастикой.

Попутный ветер подгонял корабли, давая людям на них отдых, похожий на скуку.

Дружины морских ярлов — ярла Скалы Лаури и ярла острова Терсхеллинг Тиля — вместе с дружиной князя острова Змеиный Ярослава и вольного князя Олега вошли в Чёрное море в поисках приключений, чести и славы.

Юрий ЭнтинСпроси у жизни строгой —Какой идти дорогой?Куда по свету белому отправиться с утра?Иди за солнцемСледом,Хоть этот путь неведом,Спеши, мой друг, всегда идиДорогою добра…

Забудь свои заботы,Падения и взлёты,Не хнычь, когда судьба себя ведёт, не как сестра…Но если с другомХудо,Не уповай на чудо,Спеши к нему, всегда идиДорогою добра…

Ах, сколько будет разныхСомнений и соблазнов…Не забывай, что это жизнь — не детская игра…Ты прочь гониСоблазны,Усвой закон негласный:Иди, мой друг, всегда идиДорогою добра…

Год прошёл. Год целый, а я всё ещё нет-нет, да и ищу взглядом Сергея… или Андрюшку… Да и то, что Сани нет рядом — тоже странно. И к новым лицам за три месяца я так и не привык. А надо. надо, надо, надо — они теперь члены моей семьи, моё племя, я в ответе за них.

Вдвойне в ответе — потому что они сами позвали меня.

А из наших двадцати семи осталось девятеро. Со мной девятеро. Такая вот… арифметика.

Странно. Больше всего я тосковал по Сергею. На острове — не тосковал, а последние месяцы временами — до взвоя мне его не хватало…

— Господи, как же мне погано.

Это подошёл Вадим. Его явно тошнило снова — во всяком случае, он был с зеленцой и, кажется, с трудом удерживал на месте свой желудок (Лаури в таких случаях говорил: "Придерживает языком."). При виде его лица могло стошнить и более-менее здорового человека.

— Не переношу качки, — признался Вадим, опираясь на борт руками и грудью. На мой взгляд, никакой качки не было, но я вежливо промолчал. В конце концов, Вадим-то не смеётся, когда мне приходится лезть куда-то на высоту… — О ёлки… — он между тем стремительно перегнулся в море.

Я бессердечно отвернулся. Точнее — наоборот, из сочувствия и отвращения, если честно.

Наша "эскадра" шла вдоль побережья Колхиды на север, к отрогам Бзыбского хребта, вотчины черноморской казачьей вольницы, не терпевшей в своих местах пришельцев, особенно — северян-"варягов". Моё и Ярослава присутствие нужно было Лаури и Тилю, чтобы в кои-то веки придти сюда с миром.

Стараясь отвлечься от вполне определённых звуков, издаваемых Вадимом, я прислушался к тому, как поют на корабле Лаури. Обычно там пели, когда гребли. Но сейчас — просто так. Пели по-английски, а я понимал этот язык достаточно хорошо. Слова рассыпались; кто-то с кем-то вёл разговор… и вдруг — сложились в красивые стихи:

— Это просто получается:Там, где нужно Свет сберечь,Вдруг герой в толпе является,Как в золе булатный меч!Правду вижу в этом мире я.Я спросил мечту мою:"А за мной придёт валькирия,Если я паду в бою?.."

— А за мной придёт валькирия, если я паду в бою? — задумчиво спросил я.

— Уээээ… — уныло и совсем не романтично ответил Вадим.

Я вздохнул и пошёл на нос. В волнах по сторонам от наших кораблей кувыркались дельфины. Многим они нравятся, а я их всегда терпеть не мог. Склизкие рыбы… Я вообще-то знаю, что они млекопитающие, но они всё равно рыбы.

— Господи, какая мерзость, — пробормотал Вадим и, оттолкнувшись от борта усилием всего тела, отправился под мачту. Навстречу ему Ванька с Андреем тащили дымящийся вкусным паром бак с завтраком. — О-о-о!.. — прохрипел Вадим и, резко сменив направление, перекинулся через противоположный борт, как ветхий плащик. Ирка Сухоручкина подошла к нему и стала что-то говорить. Я не понял, что — Ленка обычным своим в таких случаях голосом заорала:

— Завтра-а-а-ак!!!

— Эй, эй, мне принесите! — рявкнул с кормы Басс.

— Что у вас на завтрак-то?! — окликнули нас с ладьи Ярослава.

— Я ещё пробу не снимал! — гаркнул я в ответ.

— А у нас — жареные бычки, — поделились с ладьи.

— Ну и ладно, — тихо буркнул я, отправляясь к котлу, возле которого, словно мухи, уже вились ребята и девчонки. Точно так же, как мух, Ленка шугала их деревянным черпаком. Басс взывал с кормы:

— Про меня не забудьте, слышите, ну, эй!!!

— А у нас скоро выпускные экзамены, — вдруг вспомнила Танюшка. Я промолчал.

Ленка приготовила гречку с жареным луком и копчёным мясом. Я встретился глазами со взглядом Вадима и, философски-сочувственно пожав плечами, передал миску Татьяне.

Мы уселись у борта. Ингрид с миской в руках поспешила к изнывающему у руля Игорю.

— Мне что-то Сергей вспомнился, — Танюшка достала ложку. А я наоборот — отложил и сердито спросил:

— Ты что, Тань, нанялась мне настроение испортить?!

— Ешь, — мирно предложила она, — не буду больше… Лен, а Лен, а попить что-нибудь есть?!

— Вода, — откликнулась Ленка, накладывая кашу Олегу Крыгину. Последним, в воспитательных целях. — И кстати уже того. Подтухшая.

— Э-эй! — заорал я, поворачиваясь. — Долго ещё?! У нас вода тухнет!

— Пастораль… — вполголоса заметила Танюшка. — "Манькя, сольцы займи! — А чаво ж, Танькя, заходь!"

— К вечеру доберёмся!!! — заревел со своего драккара Лаури так, что все дельфины разом нырнули и долго не появлялись.

Удовлетворённо кивнув, я повернулся к Танюшке.

— Вот что, Танькя, — задумчиво сказал я. — Зимой пойду Сергея искать. Устроимся на стоянку — и пойду. Год не виделись, сколько можно?!

— Я с тобой, — тут же отреагировала она.

— Пойдём, — согласился я. — Ещё бы Андрея отыскать, но тут я даже близко не представляю, где его носит…

Я ждал, что она упомянет Саню, но Танюшка благоразумно промолчала, выскребая ложкой остатки каши. Я наконец тоже занялся кашей напрямую — и как раз успел доесть её, когда на драккаре Тиля мощно и монотонно заревел рог.

Я вскочил, отбрасывая миску. Начался гомон, все бросились к борту… хотя с любого места когга можно было видеть причину переполоха. На драккарах и ладье паруса взлетели вверх; корабли ложились в дрейф.