Эмили Родда - Роуэн и букшахи
— А Джоэль тоже был пастухом? — еле слышно спросил Роуэн.
— Да. Это было единственное, на что он был способен, — отвечала Ланн. — Ты же знаешь, что пастухами становятся либо малыши, либо самые слабые из жителей деревни. В прежние времена все было точно так же.
Помолчав, Ланн продолжила рассказ, но было видно, что каждое слово дается ей с огромным трудом.
— Я презирала Джоэля, — говорила она, — за то, что он был слабым и трусливым. Все то, за что его ценил Морган, — а он ценил доброту Джоэля и его любовь к животным, — все это для меня ничего не значило. С этим слюнтяем мне было стыдно выйти на улицу, но Морган ни за что не соглашался расстаться с братом. Он сказал мне, что пока Джоэль не подрастет, он будет жить вместе с ним. Из-за этого мы поссорились. Очень серьезно поссорились. Через несколько дней вся деревня знала о том, что между нами пробежала черная кошка. А потом все узнали о причине нашей размолвки — я и не скрывала, что мы поругались из-за Джоэля.
Ланн вздохнула. Ее пальцы задумчиво гладили крышку сундука. Она как будто надеялась, что этими прикосновениями, этим рассказом ей удастся смягчить в своем сердце горькие воспоминания.
— Я была молода, — продолжала она, — молода и зла. Да и ревнива к тому же. Я ревновала Моргана к младшему брату, которого он так любил. И случилось так, что мы все поплатились за мою глупость и гордость.
Роуэн молча вглядывался в морщинистое лицо старухи и не произносил ни слова. Ланн никогда не говорила о своих чувствах, никогда не рассказывала ему о себе. Насколько он знал, и с другими суровая староста была не слишком разговорчива.
— Что же произошло? — нехотя спросил Роуэн.
Эта грустная повесть производила на него тяжелое впечатление. Он понял, почему раньше никто не заводил с ним разговора о несчастном Джоэле. Роуэн уже не хотел слушать дальше — он догадался, чем закончилась эта печальная история.
— Джоэль погиб, — сухо сказала Ланн. — Бедняга боялся высоты, но дети дразнили его из-за нашей ссоры с Морганом, и он залез на дерево, но мальчишки не отставали. Они стали кидаться в него камнями. Джоэль лез все выше и выше и в конце концов сорвался. Может быть, в него попали камешком. Может быть, он просто оступился. А может, сам… спрыгнул вниз.
Голос старухи дрогнул. Стало темнее, будто тени прошлых лет слетелись в комнату. Сердце Роуэна заныло, когда он подумал о слабом несчастном малыше, которого затравили до смерти. А он…
— А он был таким же, как я, — пробормотал Роуэн.
Мысли его все время возвращались к прошлым временам. К тем минувшим столетиям, когда жители деревни были едины и смелые воины жили в дружбе с мечтательными художниками. Роуэн думал о тех далеких временах, когда его народ еще не был разделен на два колена жестокими зибаками — те отправили силачей в долину, а слабых оставили томиться за морем.
«Когда Ланн смотрит на меня, она снова видит Джоэля. И снова вспоминает о том, что произошло тогда…» — пронеслось в его голове.
— Джоэль упал с того самого большого дерева, под которым мы пляшем в праздничные дни и под которым прощаемся с умершими, — прошептала Ланн. — И что за насмешка судьбы: вместе с бедняжкой Джоэлем я навсегда похоронила надежды на счастливую жизнь с Морганом.
Натруженные руки Ланн любовно поглаживали резную крышку сундука. Она глаз не сводила с диковинного орнамента.
— Той ночью ко мне пришел Морган и принес этот сундук, — еле слышно продолжала она. — Он сказал, что вырезал этот орнамент по рисунку Джоэля. Сундук должен был стать их общим подарком к нашей свадьбе. В ту ночь Морган ни единым словом не упрекнул меня и ничего больше не сказал, но я почувствовала, что мой жених переменился ко мне, и решила разорвать помолвку.
Ланн выпрямилась и заглянула в глаза Роуэну:
— Прошли годы, и Морган женился на Эльзе, твоей бабке. Я была рада, что он наконец-то нашел свое счастье. А может быть, просто убедила себя в том, что рада.
— А ты?.. — спросил Роуэн.
— А я так и не встретила того, кто бы мог сравниться с Морганом. Вот и осталась одна, — коротко ответила Ланн. К ней постепенно возвращалась ее всегдашняя резкость. — Все к лучшему, что и говорить. Я слишком себялюбива и вряд ли с кем-нибудь ужилась бы.
Роуэн потерянно молчал.
— Мне очень жаль, — пробормотал он.
— Брось. Все это уже быльем поросло, — отвечала Ланн. — Прошедшего не вернешь.
Они помолчали. Потом старуха повернулась к мальчику и сказала:
— Пожалуйста, открой сундук.
Металлическая защелка проржавела, но Роуэну все-таки удалось справиться с замком и откинуть тяжелую крышку. Сначала он почувствовал легкое разочарование: в сундуке лежали обыкновенные меховые накидки.
Ланн вздохнула и наклонилась над сундуком. Вытащив одну из накидок, она расправила ее, и Роуэн увидел, что это была вовсе не накидка, а длинный плащ с капюшоном. Плащ был сшит из цельной шкуры букшаха, шерстью наружу, а мягкой кожей внутрь.
Такие плащи он раньше видел только в книжках с картинками да на тех полотнищах, что висели в Книжном Доме.
И еще в том страшном сне поднимающиеся на Гору странники были одеты в точно такие же плащи с капюшонами.
— У меня есть четыре плаща, — сказала Ланн, — больше таких в деревне не осталось. В прежние времена в них ходили воины, но сейчас молодежь предпочитает кольчуги. Вон тот — мой, те два носили мои родители, а этот — Морган. Когда он умер, Эльза отдала его мне. Эти плащи многое повидали. И они согреют тебя и твоих спутников лучше всякой другой одежды.
Ланн достала еще три плаща, любовно расправила их и отдала Роуэну.
А мальчик не мог произнести ни слова. Какой-то странный шум стоял у него в ушах, но Ланн продолжала говорить, и Роуэн заставил себя прислушаться к ее словам.
— Хранитель букшахов, мы частенько ссорились с тобой, — говорила она. — Я признаю, что порой была не права, как когда-то была не права перед Джоэлем. Знаю, иногда ты думал, что я слишком сурова. Но, оглядываясь на прожитые годы, я думаю: несмотря на то что мы с тобой такие разные, в чем-то важном мы все-таки сходимся.
Казалось, морщины на лбу Ланн разгладились, взгляд был устремлен вдаль.
— Я не притворяюсь, будто понимаю то… то, что возложено на тебя, — сухо сказала она, — потому что, если все обстоит именно так, как ты говоришь, это идет вразрез с моими представлениями о порядке вещей.
Ланн замолчала. Роуэн ждал, что она скажет еще. Старуха вздохнула. Было видно, что она пытается побороть какую-то тайную тревогу, терзающую ее душу.
— Я стара, и жизнь моя движется к закату, — наконец заговорила она. — Все, что я хотела сделать для своего народа, я уже сделала, но что касается тебя — тут дело обстоит иначе. Мне горько сознавать, что дряхлость мешает мне быть на твоем месте и встретить опасность лицом к лицу.
Роуэн знал, что на подобные признания не стоит отвечать словами благодарности и утешения. Лучше сказать правду.
— Ланн, даже будь ты сильна, как в былые годы, ты все равно не смогла бы пойти на Гору вместо меня, — резко выпалил он. — Ты могла бы, подобно Норрису и Шаран, идти следом за мной, но Шеба сказала, что только я один могу сделать то, что необходимо сделать.
Ланн недоверчиво хмыкнула.
— Значит, только ты? — переспросила она. — Только ты — тот, кто поднялся на Гору, встретился с Драконом и вернул жизнь Реке? Ты, который укрепил дружеские связи с водяным народом и бродниками? Только ты — тот самый, кто помог нам узнать о нашем прошлом и пережить атаку зибаков? Ты?!
Старуха отвернулась и прошептала:
— Почему мы должны расставаться с лучшими и храбрейшими?
Роуэна била нервная дрожь.
Здесь, в этом доме, где каждая вещь напоминала о прошлом старухи Ланн, в душу Роуэна закрался страх. До этого мальчик не боялся грядущего, стараясь не обращать внимания на тревожные предчувствия и зловещие предзнаменования, но сейчас…
Сердце билось как сумасшедшее. Бежать отсюда!..
Как просто можно было бы положить конец всему этому. Отшвырнуть плащи, кинуться в пекарню, схватить уже собранный мешок и бежать… по той самой тропе, которую проложила Шеба, через поля и холмы, все дальше и дальше…
И на следующий день он будет уже далеко. Идти придется долго, путь будет труден, но в конце концов он придет к побережью. Пусть даже жители Рина отвернутся от него. Пусть с отвращением прогонят изменника. Он будет жить вместе с бродниками или водяными людьми. И там, на побережье, начнется для него новая жизнь. Ему удастся избежать опасности…
Роуэн почувствовал, что медальон, висевший у него на груди, задрожал. Он дернул за шнурок, чтобы сорвать его с себя, но, как только его пальцы прикоснулись к теплому металлу, он вновь услышал голос Шебы. Слова страшного пророчества зазвучали в сердце Роуэна. И в ту же секунду его глаза стали различать контуры грядущего.
