Ежи Брошкевич - Трое с десятой тысячи
— Ну вот, конечно, — проворчал Робик. — Теперь опять все свалят на машины.
Алик притворился, что не слышит. А другие и впрямь не расслышали, тем более что Алька обратилась к Антонову:
— Когда Бета начнёт действовать?
Антонов взглянул на циферблат многодисковых космических часов. Минуту молчал, потом сказал:
— Через… через четыре минуты. Включить изображение?
— Да, — решительно сказал Алик.
— Да, — повторила Алька.
В эту минуту в зал Главной Базы вошёл невысокий мужчина с характерной, кирпичного цвета кожей людей с Марса. Они узнали его сразу. Это был один из известнейших пилотов больших скоростей, знаменитый истребитель метеоритных лавин, мастер боевого пилотажа Назим Шумеро.
— Приветствую вас, — сказал он.
Они ответили поклонами. Потом спокойно уселись в кресла.
Назим был один из самых отважных людей мира. За его плечами было несколько полётов в непосредственной близости от Солнца, которые дали бесценный материал науке и стали живой легендой о человеческом мужестве. В присутствии такого человека нельзя было проявлять ребячество.
— Включаю изображение Беты, — сказала Долорес.
На экране опять появились пустота и тьма, опять повеяло ледяной стужей безмолвного пространства.
— Ещё две минуты, — сказал Майк.
В левом углу экрана показалась зелёная полоса. Это была летящая со сверхскоростью Бета.
На Разведчике и на Базе появление этого размытого от скорости силуэта было встречено напряжённым молчанием. Но вот в глубине изображения вновь появилась огромная чёрная тень метеоритной реки, захватившей Альфу. Среди глыб потока опять замигало светлое веретено первого космолёта.
Бета начала широкой дугой и несколько боком подходить к краю тёмной тучи.
— Так, — спустя минуту сказал Назим. — Орм хочет использовать единственную возможность. Он даст течению увлечь себя и, летя вместе с ним, попытается пробить дорогу к Альфе.
Больше уже никто не произнёс ни слова.
Бета вошла в метеоритный поток гладко, как игла в воду. Казалось, это нормальный, обычный манёвр. Лишь через минуту блеснули её боевые огни.
Орм, пилот Беты, с первой встречи поступал гораздо рассудительнее, чем Марим с Альфы.
Он не пробивал себе пути очередями противометеоритного огня, а стрелял одиночными зарядами. И каждый выстрел достигал цели. Одна за другой вспыхивали глыбы метеоритов, превращаясь в облака раскалённого тумана и светящегося пепла.
Это было великолепное зрелище. Можно было подумать, что просто смотришь инструкционный фильм для боевых пилотов, которые из столетия в столетие очищали коммуникационные пути от метеоритных лавин, охраняли планеты и спутники от неожиданностей, которые несут блуждающие в бесконечности метеоритные потоки.
Но вдруг Бета резко отскочила в сторону и тотчас же выстрелила полной очередью. Что-то было не в порядке. Метеоритная река разгорелась, как огромный огненный столб, и Бета оказалась рядом с Альфой.
Ещё одна очередь, и ещё одна, и… вдруг Бета резко прыгнула назад — раз, второй, третий. Было видно, что космолёт вынужден производить быстрые, как мысль, прыжки. Видимо, ему угрожал ряд убийственных ударов. Защищаться от них можно было только длинными очередями позитронных залпов.
И боезапас исчерпался! Теперь в ловушке Чёрной Реки оказались оба космолёта. И, самое страшное, секунду спустя беспокойный голос Разведчика прервал мёртвое молчание смотрящих на эту сцену людей:
— Внимание, внимание! Бета теряет связь! Бета теряет связь!
— Что! Миллиард парсеков!!! — бешено выругался Антонов. — Что там ещё со связью?
— Подозреваю, — сказала Долорес, — что у Реки есть какие-то особые свойства, которые…
— Наверняка, — прервал её Назим. Он хотел ещё что-то добавить, но умолк.
Умолк, потому что в это время Алька подошла вплотную к экрану, к тому самому месту, на котором перед этим стоял Ион. Потом она протянула руку в сторону Антонова.
— Говори, — сказала она. — Говори, что теперь?
Но прежде чем Майк успел ответить, к Альке подбежал её брат.
— Теперь наша очередь, Алька, — сказал он. Антонов ахнул от изумления.
— Догадались? — спросил он.
— Да, — сказал Ион. — Я тоже. Шансы Беты были слишком малы. Единственный, кто может их спасти, — это тот, кто с первой минуты тревоги летит им на помощь: Разведчик и мы.
— Это так? — спросила Алька.
— Да, — в один голос ответили Майк Антонов и Назим Шумеро.
— Говорите, что делать?! — потребовала Алька.
Сигнал тревоги уже достиг земли и вскоре должен был дойти до сферы Меркурия и околосолнечных станций.
Итак, о несчастье на Разведчике уже знало большинство человечества. Прошло всего несколько минут, и везде, где только находились люди, стало известно о катастрофе на Десятой Тысяче.
Основной закон космоса, установленный ещё в начале эры, говорил: «Никто не остаётся один на один с космосом». Люди были верны этому закону. А думать о катастрофе значило прежде всего думать о том, как помочь.
Так оно и было.
Самые выдающиеся учёные мира, самые известные боевые пилоты, самые опытные космонавты думали о том, как спасти отважных исследователей, затерявшихся в метеоритной реке.
В миллионах человеческих домов люди направляли свои мысли к попавшим в катастрофу в секторе Десятой Тысячи. Миллиарды телеэкранов передавали волнующие отчёты о захвате космолётов Рекой (позже её назвали Чёрная Река). Без преувеличения можно сказать, что с той минуты, когда тревожная весть с Разведчика дошла до человечества, большая его часть посвящала людям с Десятой Тысячи все свои чувства и мысли.
И в то же время одно лишь было бесспорно, и это понимали почти все. Об этом говорили электронные машины. Это повторяли люди. Думали об этом и те, которых Чёрная Река несла в неведомую пустоту Вселенной. А именно: единственные люди, у которых есть хоть какие-то шансы спасти оба космолёта, — это те, кто сейчас находится на Разведчике. Иначе говоря: Ион Согго, четырнадцатилетний мальчик, родившийся в столице Сатурна Аккре, и близнецы с Земли — Алик и Алька Рой.
Понятно, что в мировую систему связи не включали изображения Центрального Зала Разведчика, в котором находились эти трое. Однако за ними напряжённо наблюдали на своих экранах несколько тысяч специалистов, призванных в штаб спасательной операции. Потому что, независимо от добровольных заявок со всех спутников и планет, именно они были теми, которых вызвали, чтобы обдумать наилучший путь спасения.
И вот ещё что. Когда Алька спросила: «Что мы должны делать?» — и когда ребята втроём подошли к экрану, глядя на Антонова в ожидании приказа, мысли огромного большинства людей совпали.
А выглядели эти мысли примерно так: «Я гордился бы (или я гордилась бы), если б это были мои дети».
Антонов наклонил к Альке своё прекрасное чёрное лицо и откинул падающую на лоб прядь волос.
— Я гордился бы, — сказал он басом, звучавшим, как растревоженный набат, — если бы вы были моими детьми.
У Альки заблестели глаза.
— Прости, — сказала она. — Но я спросила: что мы должны теперь делать? Почему ты не отвечаешь?
Антонов наклонился так низко, что прядь волос опять упала ему на глаза.
— Простите, — сказал он. — Но я имел право посвятить ещё минуту этим, может быть, излишним похвалам. У нас ещё есть довольно солидный запас времени, прежде чем Разведчик догонит Реку и вы сможете приступить к операции.
— Какой запас? — спросил Ион.
— Сто пятьдесят шесть минут, — с улыбкой ответила Долорес. — Позвольте сказать вам, что я тоже гордилась бы, если б…
Алька охнула так, что Долорес оборвала фразу на полуслове, а улыбка застыла у неё на губах. Но Алька тут же попросила прощения.
— Прости, — сказала она. — Я веду себя как ребёнок. Но я действительно волнуюсь. Ведь я…
Она не докончила.
Что она хотела сказать? Специалисты, наблюдавшие эту сцену, в девяноста случаях из ста дали такое продолжение: «Ведь я… очень люблю Чандру и Яна». Остальные утверждали, что должно было прозвучать так: «Ведь я… очень сильно люблю Чандру и Яна».
Но Алька не была бы Алькой, если б она говорила вслух такие слова. Она только потёрла ладонью лоб отчаянным, жалобным жестом.
— Майк, — сказал Ион. — Мы, конечно, очень гордимся тем, что вы очень гордились бы, если бы… и так далее. Но только нам больше всего хочется выяснить наши возможности и узнать наконец, что нам предстоит делать.
В этот момент в командном пункте Базы, где находились Майк и Долорес, послышались два мощных удара гонга: этот сигнал означал, что супермозг Базы выполнил полученное задание.
