Джоанн Роулинг - Harry Potter and the Deathly Hallows
На какое- то мгновение все вокруг замерли, потрясенные только что увиденным, затем воздух наполнился радостными криками, смехом и восторженным возгласами. Яркое утреннее солнце теперь проникало во все окна, и сотни людей устремились к Гарри. Первыми, кто оказался рядом, были Рон и Гермиона, обнимая его, что-то громко и неразборчиво крича так, что чуть было не оглушили его. Тут же подоспели Джинни, Невилл и Луна, затем все Уизли и Хагрид, потом Кингсли и МакГонагалл, Флитвик и Спраут. Гарри не мог понять ни слова из того, что ему кричали, не говоря уж о том, чьи руки его обнимали, куда-то тащили, пытаясь обнять хоть какую-то часть его, сотни людей напирали со всех сторон в надежде прикоснуться к Мальчику, Который Выжил, и поблагодарить за то, что все, наконец, закончилось…
Солнце неуклонно поднималось над Хогвартсом, и вскоре большой зал наполнился жизнью и светом. Гарри был неизменной частью всеобщего потока ликования и траура, печали и торжества. Все хотели, чтобы он был здесь, с ними, их лидер и их символ, их путеводная звезда, и то, что он смертельно устал и нуждался в компании только нескольких из них, похоже, мало кого волновало. Он должен был говорить с теми, кто понес утраты, пожимать их руки, видеть их слезы, получать благодарности и слушать новости, летящие сейчас сюда со всех уголков страны о том, что все, находившиеся доселе под действием заклятия Империус, теперь пришли в себя; что Пожиратели Смерти либо спаслись бегством, либо были схвачены; что невинно осужденные узники Азкабана выходили на свободу прямо сейчас и что Кингсли Шеклболт назначен временным Министром Магии.
Тело Волдеморта было перенесено в помещение вне зала, подальше от тел Фреда, Тонкс, Люпина, Коллина Криви и пятидесяти других сторонников Гарри, которые сражались и умерли за него. МакГонагалл вернула столы факультетов, но никто не сидел по правилам. Все перемешались друг с другом: ученики и учителя, родители и привидения замка, кентавры и домашние эльфы, Фиренц, восстанавливающийся после ранения, лежал в углу, Гроп заглядывал в выбитое окно, а люди в Зале кидали еду в его смеющийся рот. Окончательно измученный, выжатый, как лимон, Гарри обнаружил, что сидит рядом с Луной.
- На твоем месте, мне захотелось бы найти тихое и спокойное местечко, - сказала она.
- Да, я бы не отказался, - согласился он.
- Я всех отвлеку, - предложила она, - а ты воспользуйся Мантией.
И прежде, чем он успел хоть что-то сказать. Она закрчила:
- Ой, посмотрите Блиберинги Хамдингера! - И указала в окно. Все, кто услышал её возглас, отвернулись, и в этот момент Гарри накинул на себя Мантию и поднялся на ноги.
Теперь он мог беспрепятственно пройти через Зал. Он увидел Джинни через два стола от себя. Она сидела возле миссис Уизли, опустив голову ей на плечо. Он поговорит с ней позже, времени для этого будет предостаточно - часы, дни, а, может, и годы. Еще он увидел Невилла, окруженного группой ярых поклонников. Меч Гриффиндора лежал на столе рядом с его тарелкой. Пройдя между рядов столов, в дальнем конце зала он заметил всю семью Малфоев, которые, по всей видимости, не могли решить, должны ли они сейчас находиться здесь или нет, но никто все равно не обращал на них внимания. Повсюду, куда бы не бросил взгляд, он видел воссоединенные семьи, и, наконец, он заметил двоих человек, в компании которых сейчас особенно нуждался.
- Это я, - прошептал он, наклоняясь между ними. - Пойдете со мной?
Они встали, и все трое вышли из Главного Зала. Огромная часть мраморной лестницы была разрушена, часть балюстрады тоже исчезла, а на нескольких лестничных ступеньках валялись булыжники и были видны пятна крови.
Где- то в дальних коридорах они слышали голос Пивза, поющего победную песнь собственного исполнения:
Забудьте вы о Тёмном Лорде,
Ведь Поттер дал ему по морде!
- Да уж… Его произведение дает полное представление о масштабах и трагедии произошедшего, - проговорил Рон, открыв дверь и пропуская вперед Гарри и Гермиону.
Ощущение счастья непременно наступит, подумал Гарри, но в данный момент оно заглушалось невероятной усталостью и болью от потери Фреда, Люпина и Тонкс, которая доставляла ему невероятные душевные муки. И все же самым сильным чувством, переполнявшим его сейчас, было огромное облегчение и почти непреодолимое желание поспать. Но сначала он должен был объясниться с Роном и Гермионой, с которыми он провел столько времени вместе, и которые несомненно заслужили правду. Весьма досконально он рассказал о том, что видел в Омуте Памяти и что случилось в лесу. Его друзья даже не успели выказать свое потрясение и удивление от услышанного, когда они подошли к тому месту, куда, с общего молчаливого согласия, шли во время всего разговора.
Горгулья, охранявшая вход в кабинет директора школы, была отброшена в сторону, немного перекошена и выглядела немного потрясённой и словно подвыпившей. Гарри даже задался вопросом, сможет ли она в таком состоянии различать пароли.
- Мы можем подняться? - спросил он у горгульи.
- Проходите, - простонала статуя.
Они перелезли через неё и по спиральной лестнице, которая медленно двигалась как эскалатор, поднялись наверх. Наверху Гарри открыл дверь. Он успел мельком заметить Омут Памяти на столе, там же, где он его оставил, как вдруг невероятный шум заставил его вскрикнуть и подумать о заклятиях, возвращении Пожирателей Смерти и воскрешении Волдеморта… Но это были всего лишь бурные овации. Со всех стен кабинета бывшие директоры и директрисы школы аплодировали ему стоя, махали ему шляпами, в отдельных случаях - париками, пожимали друг другу руки через рамы и танцевали в креслах, сидящими в которых их нарисовали, Дилис Дервент, не стесняясь, плакал; Декстер Фортескью взмахивал своей слуховой трубкой; Финеас Нигеллус высоким тонким голоском выкрикивал лозунги: «Факультет Слизерина тоже вложил свою лепту в общую победу! Не забывайте об этом!»
Но несмотря на все это изобилие колоритных личностей, только одна картина приковала к себе взгляд Гарри - самый большой портрет в кабинете, на котором мужчина стоял прямо за спинкой директорского кресла. На нем были очки с линзами в виде полумесяца, из-под которых по щекам текли слезы, исчезавшие в длиной седой бороде. От него исходило столько гордости и благодарности, что они наполнили душу Гарри таким же бальзамом, как и песня феникса.
Наконец, Гарри поднял руки, и портреты почтительно замолчали, счастливо улыбаясь и утирая глаза, ожидая, что он им скажет. Однако, свою речь Гарри адресовал исключительно Дамблдору. Пусть он сейчас валился с ног от усталости, но он должен предпринять последнюю попытку, спросить у учителя последний совет. Гарри заговорил, тщательно подбирая каждое слово.
- То, что было спрятано в Снитче… - сказал он, - Я оставил это в лесу и не собираюсь туда возвращаться, чтобы найти. Правильно ли я поступаю?
- Да, мой дорогой мальчик, правильно, - ответил Дамблдор. Его товарищи по картинам выглядели заинтригованными и озадаченными. - Это очень мудрое и мужественное решение, и именно такого я от тебя и ожидал. Кто-нибудь еще знает, где оно упало?
- Никто, - сказал Гарри, и Дамблдор удовлетворенно кивнул.
- Я собираюсь оставить подарок Игнотуса у себя, - сказал Гарри, и на лице директора отразилась сияющая улыбка.
- Конечно, Гарри, он твой навеки!
- Ну, тогда еще одно…
Гарри поднял Старшую Палочку, Рон и Гермиона смотрели на неё с таким благоговением, которое совершенно не навилось Гарри, даже, несмотря на его сонно-одурманенное состояние.
- Она мне не нужна, - сказал Гарри.
- Что?! - Воскликнул Рон. - Ты что, спятил?!
- Я знаю, что она обладает большой силой, - устало сказал Гарри. - Но с моей мне было гораздо лучше… Так что…
Он порылся в мешочке, висевшем у него на шее, и достал оттуда две половинки палочки, соединенных между собой лишь пером феникса. Гермиона сказала ему, что палочку невозможно починить, что повреждения слишком серьезные. Если это не поможет, то тогда уже ничего не поможет.
Он положил сломанную палочку на стол и коснулся её концом Старшей Палочки, произнеся «Reparo!»
Когда сломанные края соединились, и из её конца посыпались красные искры, он понял, что все получилось. Он взял в руки любимую палочку и почувствовал тепло в пальцах, словно рука и палочка весело праздновали встречу после долгой разлуки.
- Я положу Старшую Палочку туда, - сказал Гарри Дамблдору, который смотрел на него с невообразимой любовью и восхищением, - откуда её взяли. Она может оставаться там сколь угодно долго. Если я умру естественной смертью, как Игнотус, её сила исчезнет, так ведь? Потому что прежний владелец палочки не был побежден. И так она закончит свое существование.
Дамблдор кивнул. Они улыбнулись друг другу.
- Ты уверен? - спросил Рон с легким оттенком страстного желания, звучащем в его голосе, когда он смотрел на Старшую Палочку.
