Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Дары смерти
Гарри встал. Сердце колотилось о рёбра, как обезумевшая птица. Наверное, оно знало, что времени осталось мало, и хотело наверстать удары за целую жизнь. Не оглянувшись, он закрыл за собой дверь кабинета.
Замок был пуст. Идя по нему в одиночестве, он чувствовал себя призраком, словно он уже умер. Рамы портретов по-прежнему были пусты. Повсюду царила призрачная тишина, как будто всё дыхание жизни, ещё оставшееся здесь, стеклось в Большой зал, где выжившие оплакивали своих мертвецов.
Гарри набросил мантию-невидимку и пошёл вниз, и вскоре он уже спускался по мраморной лестнице в вестибюль. Может быть, какая-то частичка его души хотела, чтобы его заметили, увидели, остановили, но мантия-невидимка была, как всегда, непроницаема, и он беспрепятственно вышел на крыльцо.
И тут на него чуть не налетел Невилл. Вдвоём с кем-то ещё он вносил в замок мёртвое тело. Гарри вгляделся, и ему чуть не стало дурно: Колин Криви, несовершеннолетний, видимо, пробрался обратно, как это сделали Малфой, Крэбб и Гойл. Умерший казался совсем маленьким.
— Знаешь что, Невилл? Я его и один донесу, — сказал Оливер Вуд. Он поднял Колина на плечо захватом пожарного и понёс в Большой зал.
Невилл на мгновение прислонился к дверному косяку и утёр лоб тыльной стороной ладони. Вид у него был сейчас, как у старика. Передохнув минуту, он двинулся по ступенькам обратно в темноту — отыскивать других павших.
Гарри оглянулся на Большой зал. Там толпились люди, утешая друг друга, подавая воду, стоя на коленях перед мёртвыми, но никого из тех, кто был ему дорог, Гарри не увидел. Ни Гермионы, ни Рона, Джинни или ещё кого-нибудь из Уизли, ни Полумны. Ему казалось, что он отдал бы всё время, которое у него ещё оставалось, за возможность взглянуть на них в последний раз. Но смог ли бы он тогда оторваться? Нет, так даже лучше.
Он спустился с крыльца в темноту. Было около четырёх часов утра, и во дворе замка стояла мёртвая тишина. Казалось, трава и деревья, затаив дыхание, ждали, сумеет ли он выполнить свой долг.
Гарри подошёл к Невиллу, склонившемуся над очередным телом:
— Невилл…
— Господи, Гарри, у меня чуть сердце не выскочило!
Гарри скинул мантию-невидимку. У него внезапно возникла идея — он ведь хотел быть совершенно уверен…
— Куда это ты собрался один? — подозрительно спросил Невилл.
— Так нужно по плану, — ответил Гарри. — Я должен кое-что сделать. Послушай, Невилл…
— Гарри! — Невилл вдруг испугался. — Гарри, ты ведь не собираешься сдаваться?
— Нет, — с лёгкостью солгал Гарри. — Нет, конечно… Я иду не за этим. Но мне придётся пока отлучиться. Невилл, ты знаешь змею Волан-де-Морта? У него есть огромная змея… он зовёт её Нагайна…
— Да, я слыхал… и что?
— Её нужно убить. Рон и Гермиона знают об этом, но если вдруг…
Ужас этого предположения на мгновение сдавил ему горло, лишив дара речи. Но Гарри взял себя в руки: это слишком важно, нужно делать, как Дамблдор, сохранять трезвую голову, оставить дублёров, тех, кто сможет продолжить его дело. Дамблдор знал, умирая, что оставляет троих, посвящённых в тайну крестражей. Теперь Невилл займёт место Гарри, и посвящённых по-прежнему останется трое.
— Если вдруг они… не смогут… а тебе представится случай…
— Убить змею?
— Убить змею, — повторил Гарри.
— Ладно, Гарри. Сам-то ты как?
— Нормально. Спасибо, Невилл.
Гарри двинулся дальше, но Невилл схватил его за руку:
— Мы все будем сражаться дальше, Гарри, понимаешь?
— Да, я…
Он задохнулся, не в силах закончить фразу. Похоже, Невилла это не удивило. Он похлопал Гарри по плечу, выпустил его руку и пошёл дальше отыскивать тела.
Гарри снова накинул мантию и зашагал быстрее. Неподалёку мелькнул ещё силуэт, склонённый над другой фигурой, лежащей на земле. Он был в шаге от них, когда понял, что это Джинни.
Она нагнулась над девочкой, с плачем звавшей маму.
— Ничего, — говорила Джинни, — всё хорошо. Мы сейчас отнесём тебя в замок.
— Я хочу домой, — прошептала девочка. — Я не хочу больше сражаться.
— Я понимаю, — сказала Джинни, и голос её пресёкся. — Всё будет хорошо.
У Гарри мороз пробежал по коже. Ему хотелось кричать, хотелось, чтобы Джинни знала, что он здесь, чтобы она знала, куда он идёт. Ему хотелось, чтобы его остановили, потащили прочь, отослали домой…
Но он и так дома. Хогвартс был его первым и лучшим домом. Он, Волан-де-Морт и Снегг, все эти мальчики, лишённые семьи, обрели здесь родной дом…
Джинни опустилась на колени возле раненой девочки и взяла её за руку. Огромным усилием воли Гарри заставил себя идти дальше. Ему показалось, что Джинни обернулась, когда он проходил; ему хотелось знать, почувствовала ли она его присутствие, но он не произнёс ни слова и не обернулся.
В темноте проступила хижина Хагрида. В окнах не было света, Клык не скрёбся у двери, приветствуя проходящих громким лаем. Вечера в гостях у Хагрида, блеск медного чайника на плите, печенье и великанья еда, огромное бородатое лицо, Рон, изрыгающий слизняков, Гермиона, помогающая спасти Норберта…
Гарри двинулся дальше, дошёл до опушки Леса и остановился.
Между деревьев скользили дементоры. Он чувствовал исходящий от них холод и не был уверен, что сумеет пройти сквозь него невредимым. Вызвать Патронуса у него не было сил. Он больше не мог удерживать дрожь. Это всё же не просто — умереть. Каждый вздох, запах травы, прохладный воздух, овевающий лицо, — какие сокровища! Подумать только, что у людей в запасе годы и годы, время, которое некуда девать, так много времени, что оно порой тянется слишком медленно, а он цепляется за каждую секунду. Он чувствовал, что не в силах идти дальше, и в то же время знал, что должен. Долгая игра окончилась, снитч пойман, пора покидать поле…
Снитч… Гарри порылся негнущимися пальцами в мешочке на шее и достал его оттуда.
Я открываюсь под конец.
Он глядел на снитч, дыша тяжело и быстро. Теперь, когда ему хотелось, чтобы время шло как можно медленнее, оно, похоже, набрало скорость. Понимание пришло мгновенно, словно в обход мысли. Вот он, конец. Время настало.
Он прижал золотой шар к губам и прошептал:
— Я скоро умру.
Металлическая оболочка раскрылась. Гарри опустил дрожащую руку, вытащил из-под мантии палочку Драко и сказал:
— Люмос!
Чёрный камень с зубчатым разломом посередине засел в обеих половинках снитча. Воскрешающий камень треснул по вертикальной линии, изображавшей Бузинную палочку. Треугольник и круг — символы Мантии и Камня — остались нетронутыми.
И вновь Гарри всё понял, не размышляя. Дело не в том, чтобы вернуть их, — ведь он скоро к ним присоединится. Это не он их звал — они звали его.
Он закрыл глаза и трижды повернул камень на ладони.
Гарри знал, что волшебство подействовало, потому что слышал тихие шорохи, шаги лёгких ног по глинистой, усыпанной хворостом опушке Запретного леса. Гарри открыл глаза и посмотрел кругом.
Они были не призраками и не живой плотью — это было видно. Больше всего они были похожи на Реддла, вышедшего из дневника в те давние дни, — этот Реддл был памятью, ставшей почти осязаемой. Они спешили к нему, не столь вещественные, как живые тела, но гораздо ощутимее, чем призраки, — все с одинаковой приветливой улыбкой.
Джеймс был такого же роста, как Гарри. На нём была та же одежда, что в день смерти; непокорные волосы взъерошены, очки немного на сторону, как у мистера Уизли.
Сириус, высокий и красивый, был сейчас намного моложе, чем Гарри видел его в жизни. Он шагал с непринуждённым изяществом, руки в карманы, слегка улыбаясь.
Люпин тоже казался моложе, совсем не таким потрёпанным, и его волосы были темнее и гуще. Он был явно рад оказаться в знакомых местах, где так много бродил в юности.
Улыбка Лили сияла ярче, чем у всех остальных. Подойдя к нему, она откинула свои длинные волосы, а её зелёные глаза, так похожие на его собственные, впивались в его лицо с такой жадностью, будто вовек не смогут на него наглядеться.
— Ты был таким молодцом!
Гарри не мог вымолвить ни слова. Он любовался ею и думал, что хотел бы вечно стоять, не сводя с неё глаз, и больше ему ничего не нужно.
— Ты почти у цели, — сказал Джеймс. — Осталось чуть-чуть. Мы… мы так гордимся тобой!
— Это больно?
Ребяческий вопрос сорвался с уст Гарри прежде, чем он успел подумать.
— Умирать? Нет, нисколько, — ответил Сириус. — Быстрее и легче, чем засыпать.
— Тем более что он хочет побыстрее. Он мечтает покончить с этим, — сказал Люпин.
— Я не хотел, чтобы вы умирали, — сказал Гарри. Эти слова вырвались у него помимо воли. — Никто из вас. Мне так жаль…
Он обращался прежде всего к Люпину, умоляющим тоном.
— …когда у вас только что родился сын… Римус, мне так жаль…
