Вадим Чирков - Слямбу катамбу нок! или Прключения первобытного выдумщика
— Готово! — услышали все трое (Хоть-Куда стоял рядом с Думом и Невпопадом раскрыв рот) и оглянулись. Напролом, весь красный от натуги, натягивал тетиву на огромный, в сучках, с полуободранной корой лук. — Готово! — повторил он. — Я свалю из этой штуки даже оленя! Ты называешь ее луком?
— Я называл ее гуслей, — грустно ответил музыкант.
Наутро четверка отправилась в путь. Селение воинов они обошли стороной. Вдалеке от него поохотились — по старинке копьем, потому что Напролом не сделал еще наконечника для стрелы. Загнали антилопу и стали жарить ее на Огне, разведенном в небольшой рощице посреди высокотравной степи.
— Расскажи нам о своем народе, — предложил, вороша жаркие угли под вертелом с мясом антилопы Дум. — Ты сказал, что ты из племени воинов?
— Да, мы племя воинов. Война у нас в крови.
— Как это? — не понял Хоть-Куда.
— Очень просто. — Голос музыканта был, как и прежде, печален. — Наш колдун рассказывает нам, что когда бог племени слепил нас из глины и начал варить для всех кровь, чтобы оживить глину…
— Варить? — переспросил Хоть-Куда. Он не спускал глаз с жарящегося мяса, но слушал внимательно.
— Бог приготовил большой чан, навалил туда разных трав, которые собрал сам, залил водой и начал варить. Варить кровь нужно долго, и когда бог прилег отдохнуть, его враг…
— Враг? — На этот раз спросил Напролом.
— Ну да. Завистник. У нашего бога много завистников. Дело в том, что люди у него получаются лучше, чем у других. У других они выходят низкорослые, горбатые, кривобокие, косые, хромые, немощные, глупые…
— Это ты не про нас случайно? — встрепенулся Напролом.
Музыкант на вопрос не ответил. Он продолжал:
— И вот один из завистников нашего бога взял да и подбросил, пока он спал, в чан горького перца. Бог проснулся, стал и дальше помешивать варево, не зная, что это уже едкое зелье…
А когда кровь была готова, он стал оживлять глиняные фигуры, вливая горячую жидкость в рот каждой. Ну и удивился же наш бог, когда увидел, что первая же оживленная им пара принялась плеваться и кусаться, тузить друг дружку кулаками и ногами!
С той-то далекой поры в нашей крови перец, и мы все время воюем. Посмотрели бы вы на наше племя! Уж какие мы битые-перебитые! У кого нет руки, у кого — ноги. У кого нет носа, у кого — глаза, у кого — пальцев на руке, уши у большинства оторваны в боях, а зубы выбиты. Волосы повыдраны, самые воинственные — самые плешивые, у всех синяки. Все мы в шрамах, руки-ноги переломаны, а кости срослись косо-криво-некрасиво… Голоса у нас хриплые, громкие — будто мы все время в бою. Когда наш бог взглянет на нас, ему становится тошно. Раньше мы шли на битву ради завоевания новых земель, но теперь у нас, после наших войн, осталась только та земля, что лежит под домами. Племя из-за этого вечно голодно, и вокруг селения нет ни птиц, ни ежей, ни змей, ни лягушек, ни даже бабочек. Сейчас, когда у нас появилось новое оружие, замышляется еще один военный поход, который должен принести победу…
— А чем вы воевали до лука? — спросил Напролом.
— О-о, у нас много оружия! Во-первых, дубинки. Но не простые, а: короткие, длинные, крючковатые, с набалдашниками…
Воин Напролом поцокал языком, поерзал и придвинулся к рассказчику, а Хоть-Куда взялся поворачивать вертел с мясом, потому что оно начало подгорать с одного боку.
— Набалдашники, — продолжал Невпопад, — у нас тоже разные. Обожженные в Огне и необожженные. Вымоченные в соленой воде, резные, шипастые — в них вставлены острые камешки.
Копья у нас тоже разные. Длинные, средние и короткие; кремневые ножи — широкие, зубчатые, клювовидные…
Напролом не успевал цокать языком.
— А для чего вам крючковатые дубинки?
— Чтобы подтаскивать к себе противника и откусывать ему нос.
— Теперь послушай меня, — обратился к музыканту Дум. — Как случилось, что ты не стал воином?
— Наверно, моим глиняным предкам влили в рот слишком мало крови или она остыла…
— А может, наоборот, — заметил Дум, — слишком много и почти кипятка… У меня к тебе еще один вопрос. Как выглядит ваш бог?
— Наш бог, — гордо ответил Невпопад, — не простой, как у других, наш бог замысловатый.
— Что-что-что? — вытаращил глаза Хоть-Куда.
— Ну-ка отвечай! — рявкнул Напролом.
— Замысловатый, — повторил Невпопад. — Сейчас я все объясню. Ведь по сути нас, драчунов, сделали два бога. Первый — тот, что лепил нас из глины и варил кровь. Второй — подмешивал в варево горький перец. Два — от этого никуда не денешься. Кому из них кланяться? И вот наши предки, те, что видели обоих создателей, и придумали вырезать из дерева бога о двух лицах. То есть замысловатого. Одно лицо у него — удивленное, другое — высовывает язык…
— А как же вы ему молитесь? — спросил Хоть-Куда.
— Правильно спросил, — одобрил его Невпопад. — Молимся мы тоже замысловато. Каков Бог, такова и молитва. Мы ходим вокруг Двуликого по кругу и кланяемся то одному, то другому лику, кланяемся быстро, чтобы Противоположный не заметил поклончика. И ходим по кругу тоже быстро — чтобы, как я уже сказал, никого не обидеть.
— Во дают, — качая головой, произнес Хоть-Куда, а Дум мельком подумал, что надо бы запомнить это новое выражение и донести его до своего племени.
— Дать бы кому-нибудь по башке! — угрюмо отозвался Напролом, но не уточнил, кому именно, потому что сам не знал.
После еды, чуть еще посидев у затухающего Костра, путешественники встали и пошагали в сторону восхода Солнца, которое было уже высоко. Они разговаривали. Внуки Горы спрашивали у музыканта про его сородичей-вояк, он рассказывал и в свою очередь интересовался их племенем. Этой беседы хватило бы надолго — ведь оба племени не были знакомы, но Невпопад, прервав вдруг разговор, замолчал и оглянулся. Оглянулся и остановился.
— Пошли, пошли, что ты отстаешь! — позвал его Напролом. Он шел чуть впереди: он и слушал, и успевал смотреть по сторонам, выглядывая какого-нибудь небольшого зверя, на котором мог испытать свой лук.
— Не могу, — ответил Невпопад. — Чем дальше мы уходим от наших, тем тяжелее становятся мои ноги. А сейчас их будто связали — я не в силах сделать и шага.
— В чем дело? — спросил Дум. — Мы хорошо поели и отдохнули. Разве не так?
— Все так, как ты сказал. Но я понял, что не могу без моего племени. Какое бы оно ни было, как бы ко мне не относилось, я без него не могу.
— Ты ведь хотел увидеть Бездну! — сказал Дум. — Будет ли у тебя еще раз такая возможность?
— Да, хотел, — ответил музыкант. — Это правда — хотел. Что делать! Бездна меня подождет. Я уже сказал вам — наши готовятся к очередной войне. Имею ли я право их бросить?
— А чем ты им поможешь, когда ваши возьмутся за оружие? — спросил Напролом.
— Еще в Лесу я придумал новенькое. Я срежу тростник, просверлю в нем дырочки и сделаю поющую дудку. Когда мои братья услышат новую музыку, может быть, им расхочется воевать?
Дум на это сказал так:
— Боюсь, что из трубки ваши сделают еще одно оружие, а ты получишь новые тумаки. Но, видно, такая уж у тебя судьба! Прощай, Невпопад! Если мы останемся живы и если ты останешься жив, если, короче говоря, мы встретимся — нам будет о чем потолковать!
— Договорились! — с облегчением крикнул музыкант и бросился назад так быстро, что его не догнала бы стрела.
КОВАРНЫЕ ТЕНИ
30 тысяч лет назад людские племена жили вдалеке друг от друга и сталкивались только на охоте, когда забредали в поисках дичи в Неведомые Края. Тогда можно было идти помногу дней и не встретить никого, кроме, конечно, зверей. И встреча эта иногда не сулила ничего хорошего ни человеку, ни зверю.
Они, встретившись, ворчали друг на друга, сверлили глазами, переступали ногами, пружинили мышцы, короче — соразмеряли силы. И порой расходились с миром.
Если были сыты.
Напролом, уже два дня, пробуя лук и стрелы на всем, что было приметного, научился попадать в цель. Он уже попадал в ствол дерева, в камень, в горку земли, нарытую кротом, в крупный лист какой-нибудь травы…
Дум, шагая и шагая, тоже не терял времени зря. Шаря глазами по земле, он в конце концов нашел то, что искал. На берегу маленькой речки он углядел обломок кремня, на привале умело расколол его другим кремнем так, что у того появилось острие, потом взял у Напролома стрелу и привязал к ней этот обостренный кусочек сухожилием — прочно-прочно. Стрела получила наконечник!
И стоило Напролому уложить стрелу на лук, как поблизости от них остановился заяц, тетива была натянута до предела, стрела охотника свистнула — и скоро наши путешественники жарили мясо… Напролом, обгладывая косточку, шевелил время от времени губами — он наверняка сочинял рассказ о том, Как Он Первым Же Выстрелом Убил Зайца.
После удачной охоты, еды и отдыха (валяния на траве) путешественники продолжили путь. Они шли весь день.
