Улисс Мур - Первый ключ
Патриция чувствовала: с ним что-то случилось. Не обязательно плохое, но что-то необычное и столь впечатляющее, что он даже забыл о простых вещах. О том, например, что к ужину следует быть дома. До сих пор Рик всегда бывал аккуратен в этом отношении, как и его отец, который любил ужинать в одно и то же время и всегда был точен.
Между тем шёл уже десятый час.
А Рик даже не позвонил.
Госпожа Баннер могла поспорить, что Рик находится на вилле «Арго», и очень рассердилась, что он не звонит. И за то, что не рассказывает ей, что с ним происходит в последнее время. Прежде они всегда обсуждали все события. А сейчас Рик неожиданно замкнулся в себе, словно собрал в узел все свои вещи и унёс, не спрашивая разрешения.
Это произошло в последние дни и с какой-то поразительной быстротой. Всего лишь за два выходных дня Рик неузнаваемо изменился, причём быстрее, чем за весь предыдущий год. А ей тем временем постоянно приходилось делать над собой усилие, чтобы накрыть стол не на троих, а только на двоих.
Патриция попыталась посмотреть на происходящее по-другому. Казалось, Рик словно освободился от чего-то. Приходил домой и уходил как взрослый человек — когда хотел. Упоминал новых друзей. И Килморская бухта снова стала любимым городом. Мальчик словно очнулся от оцепенения, в которое его повергло исчезновение отца.
И это, несомненно, хороший признак.
Но забыть о ней, матери… нет, с этим она не могла смириться.
И потому решила позвонить. Прошла к телефону, надела очки и отыскала номер в красной записной книжке. Вздохнула. Мать сразу замечает некоторые вещи. Не всегда может дать им название и понять точные причины, но всегда чувствует, что происходит с её сыном. И теперь ей тоже всё стало ясно: мальчик влюбился.
Она набрала номер виллы «Арго».
Никто не отвечал.
Она опустила трубку. Подождала немного и снова позвонила.
Телефон не отвечал.
Госпожа Баннер стиснула зубы. Что делать? Она нисколько не сомневалась, что Рик всё ещё там, играет со своими новыми друзьями из Лондона. И догадывалась, что они увлекли его больше, чем следовало бы…
Сама только мысль о том, что Рик мог заинтересоваться Лондоном, этим огромным и таким далёким городом, заставила её вернуться в кухню к столу, где лежали карамельки из «Лакомки». Госпожа Баннер съела одну и сразу же другую, пытаясь заглушить таким способом горечь тревоги.
Что делать? Ждать ещё?
Она съела третью карамельку.
И стала ждать.
Часы пробили десять раз.
Рика всё не было. Телефон на вилле «Арго» не отвечал. И Патриция съела уже все карамельки. Перебрала в уме все места, где бывал Рик и про которые рассказывал. И стала звонить госпоже Бигглз. Только для того, чтобы узнать, не заходил ли к ней Рик.
Старая женщина ответила, и в трубке при этом хорошо слышалось громкое мурлыканье. Госпожа Бигглз уже почти спала. Нет, она ничего не знает о её сыне.
— А ты случайно не видела Цезаря? — в свою очередь спросила она. — Мне не хотелось бы, чтобы он снова забрался на фонарный столб, бедняжка!
Патриция не видела Цезаря.
Потом она позвонила Леонардо Минаксо на маяк. Набирая номер, госпожа Баннер несколько раз тревожно замирала.
За обедом Рик расспрашивал её о Леонардо Минаксо, и она ответила, что он по характеру нелюдим и потому работает смотрителем маяка, что потерял глаз в море и был большим другом его отца. Потом она захотела узнать, почему Рик расспрашивает о нём, и он ответил только:
— Да просто так…
Но Патриция хорошо знала, что означает подобный ответ. Точно так же отвечал и её муж, когда не хотел говорить о чём-либо тревожном, когда брал баллоны и опускался на дно на середине залива. Вместе с Леонардо Минаксо.
Патриция поднесла трубку к уху и подождала.
Но и на этот раз никто не ответил.
Больше звонить некуда. Она оставила Рику записку на случай, если он вернётся раньше её, взяла куртку и вышла из дому, не заперев дверь и не обернувшись.
И быстрым шагом направилась к «Находчивому путешественнику», единственной в городе таверне, — и прошла прямо к прилавку.
— Ты видел Рика? — спросила она хозяина.
— Кто-нибудь видел молодого Баннера? — в свою очередь спросил хозяин, обращаясь к немногим посетителям.
Они только переглянулись. Нет. Никто не видел.
— А может, и да, — сказал один рыбак, который видел Рика, когда тот выходил из лодки на пляже.
— Когда это было? — спросила Патриция, вдруг испугавшись.
— Вроде бы днём.
— Он был один?
— Да нет. Ещё двое ребят с ним…
У Патриции сжалось сердце. Она вышла на улицу. Опять лодка, подумала она, опять это проклятое море.
— Как поверить, что это не повторилось…
Она вышла на причал Китовой гавани, откуда хорошо видна вилла «Арго», и заметила, что все окна ярко освещены.
— Почему не отвечают по телефону? — удивилась Патриция.
Прошлась по причалу. На небе ярко светили звёзды, море было тихое и гладкое, как зеркало. Луч маяка, неожиданно повернувший к берегу, осветил вытащенную на песок лодку.
Увидев её, Патриция покачала головой, словно стараясь отогнать плохие воспоминания. Они, однако, оставались слишком яркими и сейчас тоже одолевали её, как всякий раз, когда она приходила сюда.
Прежде всего ей вспоминалось лицо Леонардо Минаксо. Он стоял тогда внизу у лестницы, в темноте, сжав кулаки, словно хотел что-то раздавить, и смотрел на неё снизу своим единственным глазом.
«Мне очень жаль, Патриция, — тихо произнёс он. — Похоже, что-то случилось с твоим мужем».
Вместе с ним она помчалась сюда, в Китовую гавань, и увидела, что на берегу собралась уже половина города. Десятки горящих факелов и рыбацких фонарей заполнили побережье. Рыбаки ожидали её, окружив лодку.
Лодку её мужа.
Их лодку.
Пустую.
«Её нашёл Леонардо… в море…» — произнёс кто-то.
Здесь, на берегу, смотритель маяка отошёл в сторону, смешавшись с толпой. Маяк погас.
Только факелы пылали.
Патриция смотрела на небольшую лодку своего мужа, но не видела её. Подошла ближе. Песок был холодный.
В лодке лежали одежда и сети. И снаряжение для подводного плавания. И ещё какой-то тряпичный свёрток.
«Что случилось?» — спросила она у окружающих.
«Не знаем. Лодка была пуста».
«Думаем выйти в море поискать, — ответили рыбаки. — Мы найдём его…»
Кто-то положил руку ей на плечо.
Патриция подняла свёрток и развернула, но не обратила внимания на то, что нашла в нём, — какой-то старый ржавый ключ, поднятый со дна моря. Больше ничего.
Она прижала его к груди и обернулась к людям, собравшимся на берегу.
И поняла, отчётливо поняла, что муж погиб.
Когда луч маяка снова осветил берег, Патриция вернулась к действительности.
Сошла к воде и осмотрела лодку — меньше той, на которой выходил в море муж. Простая вёсельная лодка с гнилостным морским запахом. Название на носу хорошо знакомо: «Аннабелле». Так звали старую госпожу Мур, первую из этой семьи, кто трагически погиб.
Мать Рика со злостью взглянула на освещённые окна виллы «Арго» и решила отправиться туда за своим сыном.
Она знала тропинку, которая вела вдоль берега к скалам, к пляжу и лестнице, поднимавшейся прямо в сад виллы «Арго».
Много лет прошло с тех пор, как она была там последний раз, но хорошо помнила эту дорогу.
Патриция провела рукой по холодному борту лодки и скрылась в темноте.
ГЛАВА 11
В ТЮРЕМНОЙ КАМЕРЕ
Вырываясь из рук солдат, Дагоберто вопил:
— Отпустите меня! Отпустите! Я ничего не сделал!
Метрах в ста от него квадратную башню, где находилась Громыхающая мастерская, освещали яркие, разноцветные огни фейерверка.
— Рассказывай это кому-нибудь другому! — сказал солдат в кольчуге, схвативший мальчика и прижавший к стене.
— Я ничего не сделал! — снова закричал воришка. — Это не я был!
— Ах, не ты! Тогда кто же? — спросил солдат.
Ночное небо раскрашивали яркие огни фейерверка.
Другие стражники священника Джанни поспешили в Громыхающую мастерскую.
Дагоберто услышал, как они закричали:
— Эй, вы там! Выходите! Вы в ловушке! Вам не уйти оттуда.
Потом стражник, схвативший Дагоберто, снова потребовал ответа от воришки, и тот уже не смог уследить, что происходит в башне.
— Так кто же это был? — продолжал допрос стражник. — Сколько вас тут, воров?
— Они не воры! Это коммерсанты! — признался Дагоберто. — Мальчик и девочка.
Стражник обернулся к остальным и сообщил им новость:
— Два человека. Мужского пола и женского! Вперёд! Отыскать!
Потом, словно вознаграждая Дагоберто за признание, ослабил хватку, и юный вор медленно сполз на землю.
— Отпусти меня, пожалуйста, — заплакал Дагоберто в надежде, что слёзы разжалобят стражника. — Я не настоящий вор.
